Тело Литкевич выгибается дугой. Натягивается нить, сшивающая край брюшины с простынёй. Ногти скребут по постели, ступни колотят об изножье, она шепчет что-то, смотрит на своего доктора и шепчет умоляюще.
Он склоняется над ней. Прислушивается.
— Там, — хрипит женщина, — на ноутбуке… Белки налиты кровью, зрачки мечутся, слова не разборчивы.
— Диск… диск F… Скрытая папка…
Доктор думает, что воля у этой красивой хрупкой женщины сильнее паралитических препаратов.
— Удалите, — шепчет пациентка. — Пожалуйста.
Он снимает перчатки и бросает их в саквояж. В какой-то серии детектива Коломбо убийцу вычислили по отпечаткам пальцев с изнанки перчаток. Он врач, а не убийца, и он уж точно не сумасшедший.
Спускается на первый этаж, устраивается в кресле.
Находит безымянную папку с единственным видеофайлом. Файл называется «Каблуки».
Он узнаёт ноги оператора — стройные ноги Яны Литкевич, обутые в красные туфли со шпильками. Узнаёт и мальчика, чьё фото публиковали местные СМИ. Пятиклассник похищенный с подземной парковки супермаркета и позже выловленный из Тигриного озера.
Он узнаёт, что было в промежутке.
Что Литкевич сделала.
Закрывает ноутбук и медленно встаёт. Идёт по лестнице тяжело, будто к ботинкам пристёгнуты пудовые гири.
Quae medicamenta non sanant — ferrum sanat. Что не излечивает лекарство — излечивает нож.
Женщина ждёт его, ждёт врача. Она лежит со вспоротым чревом и его глаза чисты и блаженны, как глаза великомучеников с икон. Взор устремлён в верхний угол комнаты, на Ассистента.
Дреянов берёт ноутбук обеими руками. Замахивается. И тень его замахивается, напоминая Моисея, потрясающего скрижалями над идолопоклонниками. Он обрушивает ноутбук на пациентку, вгоняет в брюшину, в червеобразное движение кишечника. Острый край LG рассекает внутренности, рубит, перемалывает, снова и снова, превращая живот в подобие супницы для каннибалов.
Пациентка мертва.
Ноутбук остаётся торчать из её тела.
Aegrotus est extrapericulum, — говорит Ассистент. — Больной вне опасности.
Дреянов устало садится на кровать. Перс сбежал из спальни. Они с Ассистентом одни.
Каторжная работа. Изматывающая. Убивающая, да.
Мало умертвить их. Ричарда Спека, мирно скончавшегося от инфаркта в девяносто первом году. Дашу К. по кличке Свинья, прижигавшую свою слабоумную мать сигаретными окурками. Повёрнутого на НЛО наркомана, избившего до смерти несовершеннолетнюю подружку. Милых пожилых супругов, издевавшихся над приёмными детьми. Литкевич в красных каблуках, которые будут сниться Дреянову до гроба.
Мало очистить общество от них. Нужно очистить их. Exactissime. Самым тщательным способом.
Он убирает в комнате, а Ассистент рассказывает о человеке, скупающем снафф-фильмы. Купившем у Литкевич по Интернету короткометражку «Каблуки».
Жизнь — странная штука, — размышляет доктор.
Недавно он смотрел телепередачу про НАСА. В семьдесят седьмом, говорил диктор, американцы отправили в космос послание возможным инопланетным цивилизациям — фонограф, две пластинки, иглу для их воспроизведения и инструкция. Музыка землян была представлена, среди прочего, Бахом, Луи Армстронгом и грузинским хоровым пением. Наборчик, являвшийся в бреду героиновому наркоману.
Дреянов знает, что это. Чёртово совпадение, вот что.
Жизнь и есть череда совпадений.
И его ждёт новый пациент — анестезиолог главной городской больницы, стыдливо прячущий под длинными рукавами лица убийц.
При мысли о нём старый шрам начинает чесаться.
Заполночь они покидают коттедж, доктор и его Ассистент.
Падает пушистый снежок. Фонари золотят сугробы и весело искрятся снежинки. Доктору приятно думать, что и он внёс свою лепту в благоустройство улицы. Обычная медицина. И nihil supra. Ничего сверх.
Три четверти красного
— За удачу! — говорит Янис, салютуя бокалом.
— За неё, — вторю я, и лампа мигает в плафоне, потрескивает электричество, комар лакомится моей кровью, присосавшись к локтю.
Шлёп! Я промахиваюсь, комар улетает.
Для стороннего наблюдателя мы с Янисом, наверное, парочка друзей, решивших пропустить по чарке, или деловые партнёры, но скорее всё же друзья. Только дружбой наши отношения назвать никак нельзя. Во-первых, мы познакомились пять минут назад, во-вторых, он ехал из-за границы с единственной целью: убить меня.
Моё лицо онемело, щёки покалывает, и губы, будто бы набрякли и затвердели, но мне удаётся зафиксировать безразличную гримасу и тянуть этими одеревеневшими губищами кофе. Голос спокоен, насколько возможно, рука уверенно обращается с чашкой. Она почти не дребезжит, возвращаясь на блюдце, но я опасаюсь, что поднимаю и опускаю её слишком часто. Бесконечная вереница туристов плывёт за кованой оградой кафе. Плотный людской поток, гудящий улей. Мощённая крупным камнем дорога наклонно спускается к центру, к рынку и сувенирным лавкам. Толпа словно сплавляется на эскалаторе. В ярких брызгах неона шагают разодетые барышни, курортники хлебают пиво из стаканчиков, на противоположном берегу проспекта харизматичный кавказец нахваливает шаурму. Вокруг его палатки роятся мушки, насекомые жаждут подохнуть в лоточке с майонезом, и он щепетильно сгребает трупики ложкой, дабы не портить аппетит придирчивым покупателям.
Иногда, сигналя и разгоняя толпу, пропихивается белая модифицированная «Волга» без крыши. Парень за рулём в дурацкой кепке с плоским козырьком, на загорелой шее ворох бус. Сзади извиваются две блондинки, их формы заставляют животастых папаш ронять челюсти, а жён — нервничать. На девицах дырявые маечки, груди высокие и молодые, соски буравят ткань. Они машут пешеходам и разбрасывают листовки с рекламой местного стриптиз-клуба. Юнец, поймавший листовку, щерится так, словно выиграл входной билет под шортики одной из красоток.
Западный ветер доносит запах моря, до которого двадцать минут ходьбы. Смерть гораздо ближе, нахохлилась над тарелкой с сырной нарезкой и улыбается белоснежными зубами. В свете болтающейся над нами лампы физиономия моего визави жёлтая, восковая.
Какой-то малец или, может, девчонка, заскучав в ожидании родителей, балуется лазерной указкой. Красная точка скользит по льняной рубашке латыша. Мне хочется, чтобы это был лазерный прицел, чтобы в кустах сирени затаился снайпер, мой единственный друг в мире, где друзья отменены нажатием соответствующей кнопки, или комбинацией кнопок. Стреляй, — умоляю я вымышленного снайпера, — прикончи его!
Меня раздражают чёрные брови Яниса — подозреваю, что этот метросексуал выщипывает их. У него до безобразия узкий таз и плечи пловца. В разнеженном городишке, где мужчины одеваются чёрт-те как, он щеголяет в элегантных брюках и дорогих туфлях, рубашка сидит, как влитая, подчёркивая мышцы.
— Говоришь, ты слесарь? — Ясные карие глаза сканируют меня. — Для слесаря слишком аристократичный.
— Автомеханик, — уточняю. — Чиню мотоциклы.
— О! Байки — это круто.
За соседним столиком симпатичная брюнетка лет тридцати отрывается от коктейля и смотрит на меня. Тоже планирует убить? На ней серебристое платье, состоящее из чешуек, шикарный бюст упакован в игривое декольте. Подмечаю, что горло женщины окольцевал багровый рубец. Края шрамов убегают за смоляные локоны.
— Очень круто, — бубню я.
На часах 22.49. Игра стартует через одиннадцать минут.
Мы с Янисом синхронно вынимаем телефоны. Ярлычок, изображающий красный глаз, запускает приложение. В глотке першит, когда я вижу, что аватарок в правой части экрана стало больше. Некто, спрятавшийся за ником «Бойня», в 22.10 приобрёл право убить меня.
Итого, три охотника. «Многоликий» — это, конечно, мой Янис, некто Файруза и Бойня. Насколько я понимаю, он курортник, в последний момент захотевший присоединиться к действу.
Я загружаю карту. Улочки изучены загодя. Красная точка — пункт, где мертвец может разжиться оружием. Две зелёные — зоны, где кровопролитие запрещено и есть возможность передохнуть. Просто, как детские забавы.
Я демонстрирую официанту купюры, прошу счёт.
22.54
— Зачем ты пошёл на это? — спрашивает Янис, щурясь.
— Моей матери нужны деньги на операцию, — вру я, вставая. — До встречи.
Я перепрыгиваю через ограду летнего кафе и вклиниваюсь в толпу. Краем глаза замечаю, как вскакивает брюнетка со шрамом. Я не ошибся, Файруза — это она.
— Эй, поосторожнее, — ворчат прохожие.
Клоун, балансирующий на ходулях, преграждает дорогу.
— Японское мороженое, — кричит он сверху, — попробуйте наше мороженое!
Подмывает садануть по его идиотским протезам, но я беру себя в руки и огибаю зазывалу. Впереди центральная площадь и настоящее столпотворение, но я знаю, что свидетели не остановят охотников. В прошлом году психопат потрепал бензопилой шестнадцать случайно попавших под раздачу человек. Постскриптум жертвы приписали одной запрещённой организации.
Я мечусь среди праздного сброда, высматривая Яниса. Зелёная точка ближе, чем красная, но я пока что не устал.
Площадь окружают палатки с разномастным фаст-фудом, магазинчики и летние площадки. В центре журчит фонтан, на экране, занимающем практически весь фасад мэрии, материализуется Мастер Игр. Круговорот туристов здорово напоминает муравьиные марши смерти, о которых рассказывали на «Дискавери». Но приветствие Мастера, его покрытое тонким белым пластиком лицо, заставляет зевак остановиться. Раздаются аплодисменты, возбуждённое шушуканье. Папаши усаживают детей на плечи, чтобы те лучше видели.
— Ну что же, друзья! — весело объявляет голос за маской, лишённой всяких прорезей. Только две красных спирали на месте глаз, да мазок помады в районе губ. — Шестая багровая ночь начинается! В этом году тринадцать городов нашей необъятной Родины стали площадками для самого увлекательного и честного соревнования в истории человечества. Победитель разбогатеет, проигравшего мы помянем добрым глотком вина.
Мне не обязательно слушать Мастера. Прокладываю путь сквозь окаменевшую толпу. Полицейские в летней форме перешучиваются, подначивают младшего сделать ставки. Игры — секрет полишинеля. И это отнюдь не самое больное дерьмо, творящееся в нашем мире. Здесь хотя бы всё добровольно.