В тот день у подъезда шикарного особняка западноберлинской еврейской общины в доме № 79-80 на Фазанерштрассе, как раз и получилась такая благоприятная "натяжка".
Экспансивный и вместе с тем вполне солидный, приземистый человек с длиннющим зонтиком и узкополой шляпы не вполне современной конфигурации, часом ранее видевший, как в кабинет господина Галински понесли для двух гостей чай, да еще с печеньем, выходя из правления общины, в вестибюле приметил, как меня и переводчика Хейнц Галински любезно провожал к выходу.
Мы вышли на улицу. Переводчик уехал. Я же задержался на ступеньках портала. Хотел справиться у дежурившего полицейского, как пройти к городскому информационному центру. И человек со старомодным зонтиком и узкополой черной шляпой счел своим долгом прийти мне на помощь.
Мы пошли вместе. Только спустились на тротуар, с моим спутником подобострастно поздоровались два пожилых человека. Холодно ответив на их приветствия, он сообщнически подмигнул мне:
- Из новых, из "фальшаков"! Вас, возможно, удивляет, почему мы не поворачиваемся спиной к этим шнорерам. - Таким словцом выражаются на идиш о проходимцах, мелких людишках, ловкачах. - И я могу-таки понять вас. Но и вы можете мне поверить, что еще несколько месяцев назад я бы лишний раз не плюнул в их сторону. Вот из этих двоих проходимцев один относится к йордим, другой - к йошрим. Тот, что в темном макинтоше, тайком убежал из Хайфы, а второй паршивец расплевался с Эрец-Исроэл, не соизволив пробыть там ни одного дня. И вот с такими "патриотами" приходится цацкаться, беседовать с ними как с настоящими евреями, хотя у них на лбу написано, что они "вус ун дер курт". - Такая идиома на идиш имеет в виду самых отпетых, способных на все.
Мой разгорячившийся собеседник шумно вздохнул и сделал паузу, как бы ожидая от меня слов сочувствия. Таковых не последовало, и он продолжал:
- Что поделаешь! Мы идем на это ради молодежи. Может быть, вы это уже сами заметили. А если помогаем превратиться в "фольксдойче" старому мошеннику, то лишь такому, кто, на свое счастье, притащился сюда с сыновьями или хотя бы с дочками. Ради них мы и со стариками возимся. Пренебрегать сегодня молодежью, даже если она палец о палец не хочет ударить ради нас, мы не имеем права, не так ее много у нас. Из Эрец-Исроэл она бежит, как от чумы... Вы, наверное, заметили, как сегодня расстроен господин Галински? А почему? Он утром информировал своих сотрудников о паршивых делах в Эрец-Исроэл, недавно вернулся оттуда. Можете себе представить, как его огорчило, что за полгода туда не вернулись из командировок, с учебы, из путешествий больше тридцати тысяч мерзавцев! Самое печальное - большинство молодых. Как же после этого мы можем не оставить здесь у себя и не поддержать молодого бугая или молодую кобылу, даже если нам хорошо известно, что жизнь в Израиле для них хуже горькой редьки.
Настало время принести читателям искренние извинения за то, что я вынужден иногда дословно приводить базарные речения и пошлые словеса моего развязанного собеседника. Но я, поймите, действительно вынужден пойти на это, дабы читатели могли воочию убедиться, насколько сионистский "покровитель молодежи" в душе презирает, третирует тех, чьи фальшивые документы он в интересах сионистских служб выдает местным властям за подлинные, чьи судьбы "великодушно" устраивает в Западном Берлине. Впрочем, извиниться мне следует за неприятный речевой колорит, присущий высказываниям и некоторых других, о ком говориться в моих записях.
- Но потеряны ли они для нас насовсем, навсегда? - возвращается сионистский филантроп к судьбе "облагодетельствованных" им молодых людей. - Надеемся, нет. Знаете, почему прежде всего? Благодаря пожилым родственникам. Те будут долбить молодому, что если хочешь кушать, то не противься общине, не восстанавливай ее против себя. И парень начинает понемногу понимать, что не за красивые глаза его признали и городские власти, и военная администрация англичан, французов и, самое главное, американцев. А уж если мы очень постараемся, то на молодых "фальшаков" посмотрят сквозь пальцы и в Шенебергской ратуше.
Человек со старомодным зонтиком испытующе поглядел на меня сбоку, словно хотел убедиться, какое впечатление на меня произвело небрежное упоминание резиденции сената Западного Берлина, и продолжал:
- А если парень все-таки отобьется от стада и поведет себя не как настоящий еврей, - в медоточивом голосе впервые зазвенел металл, - так это не понравится не только нам, но и, наверно, американской администрации - ведь подыскать ему гешефт мы сможем скорее всего в американском секторе. И уж как-нибудь с помощью американцев мы устроим, чтобы строптивого бугая вышвырнули не в Ган-Эйдем! - Мой собеседник имел в виду библейский рай - Эдемский сад.
- И уж, конечно, заставим убраться отсюда их папочек и мамочек. Мы же потратили на них средства. Вы можете сказать, что за какую-нибудь мамуню со вставленными зубами и лысого папуню с сотней болячек и прямой дорогой на биржу труда нет смысла выкладывать и пять марок. Но если такая парочка привозит вам первоклассный, как бы вам сказать... - мне показалось, что я услышу "товар", - ...первоклассный людской ресурс, то не переживайте, будьте любезны, из-за лишней тысячи марок! Пусть уже ими подавятся дряхлые беженцы из Эрец-Исроэл!
Не могу забыть, с какой гримасой отвращения и каким презрительным тоном произносились эти сентенции о ненужных сионизму старых и больных людях. Что ж, такова сионистская традиция. Еще в годы кровавого разгула гитлеровского антисемитизма, когда сионизм договаривался с нацистскими главарями о вывозе в Палестину нужного ему для выселения арабов "людского ресурса", прозвучало бесчеловечное заявление тогдашнего руководителя всемирной сионистской организации Хаима Вейцмана: "Из бездны трагедии я хочу спасти два миллиона молодежи. Старики должны исчезнуть. Они - пыль, экономическая и моральная пыль". И почти полвека спустя рядовой сионистский функционер из Западного Берлина говорит почти теми же словами, демонстрируя во всей ее неприглядности сионистскую мораль.
Рассуждения не расходятся с делами. В этом я убедился через несколько дней, узнав о трагической судьбе оказавшихся в Западном Берлине двух старух. Им за семьдесят - Циле Яковлевне Кигель и Марии Яковлевне Моисеевой. Больным, бездомным, полунищим, им указали на дверь и в правлении еврейской общины, и в сионистском комитете вспомоществования. Да еще фарисейски аргументировали:
- Не проявили еврейского национального патриотизма. Не сумели осознать идеалы сионизма, хотя пробыли в Израиле несколько месяцев.
Зато за несколько недель пребывания в Западном Берлине несчастные старухи с лихвой сумели осознать печальную истину: окажись они там в сопровождении нужного сионизму "людского ресурса", та же община и тот же комитет встретили бы их совсем по-иному.
Уместно вспомнить в связи с этим хитроумного адвоката, работавшего в Остии мусорщиком. Помните, он продекларировал полную готовность ради переезда в Западный Берлин доказать свою принадлежность даже к готтентотской культуре. Не пришлось. Никто из изготовителей фальшивых документов и перевозчиков живой контрабанды так и не шепнул ему в Остии обнадеживающее словечко о возможности "зацепиться" за еврейскую общину Западного Берлина. Не возымели должного действия и многочисленные петиции неразборчивого адвоката к самым именитым западноберлинским сионистам. В азарте он на собственный страх и риск пробрался в Западный Берлин на товарном поезде. Увы, пришлось повернуть обратно: руководители общины и пальцем не шевельнули, чтобы заступиться за него перед полицией. А ведь не так уж он стар, да и супруга еще не перешла грань бальзаковского возраста. Но почтенные супруги сионистам не нужны: бездетны! Короче - пыль... Кстати, весной 1982 года девять ранее просочившихся в Западный Берлин "пылинок" (средний возраст - 69 лет) оттуда вышвырнули.
Родина... про запас
А ниспосланный мне случаем хитроумный борец за "людской ресурс" все говорил, говорил, говорил.
- Пройдет время - и парень из "фальшаков" кем-нибудь да станет. Кем? Деловым человеком или аферистом, а может быть, будет околачиваться на вокзале Цоо? - Упоминание о районе, где гнездятся многочисленные притоны преступников, напомнило мне, что эти притоны за короткий срок поглотил несколько молодых подопечных еврейской общины. - Но кем бы он ни стал, одно он здесь обязательно испытает на собственной шкуре: ан-ти-се-ми-тизм! Обязательно. Вы можете сказать, что в Западном Берлине антисемиты не так разгулялись, как в ФРГ. А я вам скажу, и можете мне поверить, что скоро все сравняется, и у нас станут малевать свастики на еврейских окнах не реже и такой же густой коричневой краской как, допустим, в Кельне. Уже сейчас город забрасывают антисемитской литературой. Последние недели - форменный потоп!
В этом сравнении не было преувеличений. Хейнц Галински тоже говорил мне о растущем (стараниями неонацистов и... сионистов) потоке антисемитских книжонок и брошюрок из Канады, Швеции, США. И бороться с таким потоком, по словам представителя правления общины, невмоготу: официально вроде бы такую "литературу" не продают, ее рассылают и всучивают "в частном порядке", притом бесплатно. Следовательно, нет нарушений буквы закона. Галински, правда, все же обратился в сенат по поводу антисемитских акций. Но сионистская печать и радио Израиля предпочитают говорить не об этом, а об антисионистских выступлениях общественности... ГДР, которые, дескать, доказывают "непреодоление нацистских настроений" в этом государстве. Каково?
А человек с немодным зонтиком продолжал:
- Сегодня мы слышим: неонацизм, неонацисты. А ведь идет к тому, что это самое "нео" понемногу отбросят. И каждый еврей здесь, и в Мюнхене, и в Лондоне, и в Марселе, если он не из ротшильдов, скажет себе: наступает такое время, когда надо иметь про запас... Что? - Он остановился и вопрошающе, даже скорее торжествующе заглянул мне в глаза: - Думаете, бомбоубежище? Собственную базуку? Нет, родину. Какую? Конечно, Эрец-Исроэл!