Реклама не вызвала у генерал-лейтенанта ни малейших эмоций, хотя обычно он всегда гасил звук, не желая слушать о детских подгузниках, дроидах для бритья ног и новейших средствах женской гигиены. Старик просто сидел в своем кресле, безвольно уронив руки, и глядел пустыми невидящими глазами сквозь голографическую панель развернутого перед ним экрана.
– И мы снова в студии. Напомню, что сегодня в нашем эфире известный политик, способный пролить свет на перипетии и тайны темных дел нашей власти, Игорь Лапушкин. Итак, Игорь! Что вы скажете по поводу жуткого убийства, произошедшего в особняке Великого Канцлера? Может ли это быть месть за преступления Ве…
– Ярослав, Ярослав! – Слегка взволнованно оборвал гость ляпнувшего явно что-то не то ведущего. – Остановитесь, не путайте божий дар с яичницей. Это настоящая трагедия, ведь удар был направлен не на кого нибудь, а на Антона Старцева! К счастью для всех нас, молодой человек выжил!
– Вы все время критикуете власть, – неуверенно залепетал его собеседник, взгляд которого панически забегал. – Могу ли я предположить…
– Я критикую не власть, Ярослав, а мошенников, оккупировавших трон государства. И поверьте, вы и ваши зрители должны знать, какие жертвы приносит Великий Канцлер для того, чтобы купировать зарвавшуюся клику… – Политик говорил теперь не так уж уверенно, видимо, ему на ходу приходилось придумывать свою речь, да еще строить ее так, чтобы загладить допущенную ведущим ошибку. – И российская, и мировая общественность безмерно уважают Великого Канцлера. И более того, несмотря на все проведенные нами расследования, а их, поверьте, было очень и очень много, мы не нашли ни единого, даже косвенного доказательства причастности Еремы Тимофеевича Старцева к грязным делам в нашем государстве.
– Тогда что же это было, Игорь? – Хозяин студии сумел взять себя в руки, и голос его снова полился как мед.
– Мы считаем, что произошедшее – спецоперация ИСБ. Повреждения на месте инцидента носят явно псионический характер, а та жестокость, с которой были убиты все жертвы, носит явные признаки работы этой организации. Повторюсь, к счастью для всех нас, Антон выжил.
– Вы думаете, что…
– Да! Случившееся, скорее всего, связано с предстоящей свадьбой Старцева и Ксении Владимировны. Зойцман и его окружение, не имея возможности добраться до Цесаревны, решили убрать ее будущего супруга. Под ними шатается трон, и они пойдут на любые подлости, лишь бы сохранить власть…
Последние слова, донесшиеся из голоокна, потонули в истошном писке, раздававшемся из невздымающейся более груди генерал-лейтенанта. Ничто не вечно – ни люди, ни техника. Небольшая, но важная микросхема, один из важнейших элементов в стареньком искусственном сердце вояки, давно уже барахлила и требовала замены. Последнее время она чутко реагировала на нервное состояние списанного со счетов старика и сбоила, отчего Георгия Микуловича мучали спонтанные боли. Сегодня же, не выдержав чувств разволновавшегося человека, она отказала, выдав в нервную систему, к которой была подключена, смертельный электрический разряд, применяемый обычно для срочной реанимации отказавшего рукотворного органа.
Когда через десять минут в квартиру девятнадцать восемьдесят девять в доме сто семьдесят восемь дробь два на улице Героя России Леонида Франкенбольда ворвался наряд «Скорой неотложной помощи», прибывший по автоматическому вызову отказавшего органа, генерал-лейтенант был уже мертв. Да и голопередача, ставшая последней в его жизни, также подходила к концу. Ведущий благодарил политика за сказанную в эфире «правду» и, словно бы в насмешку над тем, что произошло на далекой планете Ферзь-Шесть, в маленьком военном городке Звездный, желал ему счастья, здоровья и долгих лет жизни.
В то же время. Темная зона. Сектор ТЗ-09, орбита двойной планеты Царица Зима. Борт замкового лайнера-носителя флота корабля суперкласса «Волга». Город «Волга», центральная площадь имени города-героя Волгограда. Здание бывшего Городского исторического музея инопланетных цивилизаций
– Вот такие вот дела, – грустно улыбнулся Тюбик. – Повторюсь, сделано было все честно, и покуда из метрополии в губернию не прибудет комиссия, изменить что-либо не в наших силах. А военные в наши дела не полезут без крайней на то надобности.
– А вот в этом я сомневаюсь, – почти прошептал я, мысленно приказав Христе отправить искину Сатина содержание нашего разговора.
Вряд ли вице-адмирал до сих пор оставался в неведении относительно делишек Дворянского Собрания, но поделиться с ним информацией стоило. В конце концов, данных много не бывает, может, и почерпнет старик или его аналитический отдел для себя что-то новое. Например, полную безысходность в голосе моего собеседника, касавшуюся деятельности новых властей.
– Так что там с музеем? Вы упоминали какого-то Бомбадзе?
– Да… Так вот. Придя к власти в городе, Бельский и Слутский немедленно занялись переделом собственности в пользу представителей Дворянского Собрания. Естественно, также на почти законных основаниях.
– Это как?
– Принялись перераспределять финансирование, мотивируя это «нуждами гражданского населения в нынешних условиях», а фактически забирая у одних, чаще всего государственных, предприятий и передавая их другим, частным. Ну и конечно же, назначая на управляющие посты в важных учреждениях нужных людей. А также провели залоговый аукцион по городской собственности, признанной их экспертами убыточной или ненужной для жителей города.
– А в вашем случае?
– Закрыли финансирование, а потом на основании тут же проведенного перерасчета продали музей с молотка. – Мужичок хмыкнул. – Я прямо-таки представляю себе их рожи, когда из штаба флота пришло уведомление о том, что военные забирают это здание себе.
– Понятно… А скажите мне, уважаемый, – начал я, – кому официально принадлежит вся ваша коллекция?
– Она, по сути, бесценна, – вздохнул бывший директор. – Официально ее владельцем является Министерство культуры, но в данном конкретном случае ею заведует культурный отдел Мэрии города…
– И?.. – видя, что мой собеседник замялся, подтолкнул его я.
– И она отошла Бомбадзе вместе с самим зданием с формулировкой «Содержимое».
– Ха! – воскликнула Нина. – Кто-то явно очень буквально понял слово «бесценно»! И что же вы не возмутились подобным положением дел?
– Я? – ахнул Тюбик. – Ну, знаете ли! Да я… Я, как узнал, сразу же связался с руководством. Вот только толку-то от этого было! В управлении города им ответили, что ничего такого не происходит и музей просто проходит реорганизацию, а экспонаты направлены на хранение. Вы представляете?! Они предложили прислать к ним на «Волгу» проверяющего, чтобы тот собственнолично убедился в состоянии коллекции!
– М-де-е-е, – протянула пигалица, соскакивая у меня с колен. – Без фантазии действуют ребята. А что ж вы к военным-то не обратились?
– Так правила же…
– Какие, на фиг, правила! – вдруг разозлившись, закричала Нина. – Что вы мелете, словно вчера родились…
– Спокойно, Маша, я Дубровский! – сказал я, тоже поднявшись и опуская руку на голову девочки. – Не стоит повышать голос на уважаемого… У вас есть звание, Михаил Иванович?
– Звание? – не понял тот. – Я доцент ксеноисторических наук.
– Вот и замечательно. Нина, не стоит кричать на доцента! С ним нам нужно дружить.
– А вы, Князь?
– Можете считать меня младлеем ксеноархеологии, – брякнул я, но тут же поправился, вспоминая легенду: – Профессором…
– П-понятно. Ну что ж. Приятно было познакомиться, надеюсь, что я ответил на все ваши вопросы. – Он бросил быстрый взгляд на настольные часы. – А теперь прошу нас извинить, но нам предписано до трех часов дня покинуть здание, а потому…
– Куда вы, доцент? Я вас еще не отпускал. Рабочий день в музеях, насколько я помню из детства, заканчивается в шесть часов вечера, а у развлекательной части – далеко за полночь. Извольте отработать!
– Максим Денисович, я вас не понимаю, – пролепетал Тюбик, а затем вскочил с места и грозно, как ему казалось, нахмурился. – Изволите издеваться?
– Ни в коем разе! Просто я нанимаю вас и всех ваших подчиненных на прежние должности. Так что извольте обеспечить мне бесперебойную работу экспозиции.
– Я… я вас не понимаю. – От шока у Доцента на лбу выступила испарина, его безмолвный помощник тоже выглядел растерянным. – Но я же не…
– Вы предпочитаете оказаться на улице? – холодно спросил я, а затем вздохнул и произнес: – Михаил Иванович, у меня в подчинении всего меньше десятка ученых, все остальные – технический и обслуживающий персонал русского Звездного флота и американского NSFA, почти ничего не смыслящий в археологии любого вида, и не уверен, что вообще пригодных для научного поприща…
«Как, собственно, и я сам!» – подумал я, а вслух добавил:
– Правда, у меня еще есть собака страшная, которая вроде как «быть чужой-копатель», но пока поймешь, что он там лает, можно мозг сломать.
– Вы правда нанимаете нас на работу? – словно бы не слыша меня, прошептал Тюбик. – Но как такое возможно? Есть же правила.
– Слушайте, доцент. – Это его «есть же правила» начинало меня злить. – Здание принадлежит мне…
– Городу… – пискнул Михаил Иванович, поправляя меня.
– Мне! – почти рявкнул на него я. – В крайнем случае – военному руководству замкового лайнера «Волга». Вопрос более не обсуждается вплоть до прибытия корабля в человеческий сектор космоса. Если что-то кому-то не нравится, то пусть контролирующие органы высылают наделенную полномочиями комиссию для всесторонней проверки законности моих действий. С нетерпением жду их появления. Готов принять делегацию с любой ближайшей человеческой планеты, не обязательно из столицы.
– Ох! Как же быстро ты учишься! – картинно всплеснула руками Нина. – Так их, Максимка! Их же оружием.
– Но экспозиция куплена князем Зурабом Бесарионовичем Бомбадзе… – вставил свои пять копеек Тюбик. – Мы обязаны…