И Ковшов тщательным образом, во всех деталях обстоятельно проанализировал события с учётом неожиданных открытий Дынина и Квашнина, не оставив без внимания собственные соображения.
— Обязан доложить вам, Данила Павлович, что погибший лейтенант Шипучкин — наш сотрудник. — Соломина будто прорвало, он тоже поднялся из-за стола. — В милиции, как вы догадываетесь, он выполнял особые функции.
— За следствием приглядывал?
— Вам хорошо известно, что без этого нельзя.
— На это есть прокурорский надзор.
— Не мною придумано, товарищ заместитель прокурора. У нас свои инструкции и приказы, которые вам хорошо известны, как должностному лицу, имеющему доступ.
— Не будем тратить время на ненужные препирательства, — примирительно остановил Соломина Данила. — Судя по всему, Шипучкин последнее время работал по обозначенной вами банде?
— Под руководством майора Щербины Олега Петровича. В группу входил и лейтенант Коробков.
Майор и лейтенант поднялись без команды.
— Теперь понятно ваше присутствие здесь… — кашлянул Ковшов. — И что же вы наработали, майор? Потеряли бойца…
— Шипучкин подобрался близко к банде, но последовали известные события, которых мы не могли предупредить. Кроме того, Шипучкин не согласовал действия, ставшие причиной его гибели.
— Бандиты работают дерзко и непредсказуемо, — вмешался Соломин. — Аферы с хищением денег из банков обычно обходились без убийств. Кроме того, рядовыми, то есть непосредственными исполнителями, руководило лицо, несомненно, имеющее выход на высшие эшелоны власти.
— В отношении этих двух рядовых, как вы изволили выразиться, есть все основания для задержания. По меньшей мере, имеются у нас. — Ковшов сделал паузу. — Чем располагаете вы?
— Фотограф из столицы? — внимательно посмотрел на него майор Щербина.
— Второй рядом с ним, — подсказал Ковшов.
— Их трое отправилось на точку…
— Обыкновенное прикрытие очередного криминала. Они отправились за деньгами, которые незаконно выданы Ширбаевым человеку, фигурирующему под именем чабана Мерзакова. — Ковшов присел к столу, раскрыл блокнот. — Он объявился в одном из отдалённых степных районов недавно. И получил значительный кредит якобы на развитие хозяйства регионального значения. Боюсь, после посещения его нашими фигурантами и деньги, и сам Мерзаков исчезнут.
— Что вы собираетесь предпринять?
— Следователь по особо важным делам Бобров категорически настроен направлять туда спецназ и всех брать. Тщательную разборку организовать потом. Я, в принципе, не возражаю и готов дать ему сегодня же санкцию. Но…
— Скроется их главарь? — усмехнулся Соломин.
— Вы угадали, но тогда он себя обозначит.
— Изменит внешность… новый паспорт… и снова гоняться за ним по России или даже по Союзу?
— Это меня и настораживает.
— Я предлагаю другой вариант, — оживился подполковник. — Операцию по захвату бандитов и их подручных проводит майор Щербина с лейтенантом Коробковым и нашей небольшой группой бойцов.
— Место нахождения бандитов известно, — обрадованно сверкнул глазами майор Щербина. — Справимся малыми силами, не подымая шума. Разрешите исправить свои ошибки, товарищ прокурор?
Ковшову надо было принимать решение. «Прозвучавшие аргументы — веские. Отказывать тем, кто начинал операцию, потерял товарища и теперь жаждал всё исправить, не поворачивается душа; к тому же Бобров раньше следующего дня все вопросы не утрясёт, а там ещё мурыжиться с утряской спецназа…» — думал он и, обрывая мысли, спросил:
— Какова готовность?
— Выезжаем сейчас! — вытянулся перед ним Соломин. — Курировать все действия буду сам.
— Отлично, — согласился Ковшов.
— Спасибо за доверие, товарищ прокурор! — вырвалось у Щербины.
— Вот что, майор… — Данила полез в нагрудный карман и, вытащив небольшую коробочку, вложил её в ладонь Щербины: — Раскройте. Эта вещица может стать важным вещественным доказательством по делу. Я вам только что об этом рассказывал. Попытайтесь воспользоваться при необходимости.
Мерцая золотистым отливом, на дне коробочки покоилась сломанная подковка.
— Отвечаете за сохранность по всей строгости закона.
— Есть! — вытянулся майор.
«Снежные комья» оставляют грязь
Жизнь Павла Сергеевича Чихина зашла в тупик. Предчувствовал он это, слишком гладко и сладко всё протекало, хоть глаза закрывай от счастья, но миг — и настал черёд задуматься о модус вивенди[5]. Ковшов лишь раскрыл уголовное дело следователя Грохоты, лишь взглянул на сляпанные кое-как липовые доказательства на начальника главка Лировиса, так враз накопал столько прорех, что тут же потребовал к себе все дела, курируемые прокурором следственного отдела по надзору за следствием в УВД Чихиным. Тут и вывалилось дело, в котором несколько месяцев без конкретных доказательств в «Белом лебеде» просиживал неведомо чем провинившийся перед генералом Сербицким человек. Да и перед Сербицким ли? Скорее это был чей-то заказ. Но тогда, решая вопрос о санкции на арест, Чихин и глазом не повёл — милиции понадобилось, пусть и расхлёбывают.
Теперь оказалось, что расхлёбывать вместе с майором Грохотой, капитаном Водянкиным, подполковником Чуйковым и другими придётся и ему, Паше Чихину. Ковшов в таких вопросах упёртый, и его не прокатить на обычных: «запамятовал», «проглядел», «облапошили менты», «более такого не повторится». Ковшов погонит его вон, так как уже дал команду оба дела производством прекратить, а арестованного, извинившись, выпустить на волю…
Чихин, понурясь, только что вышел из следственного изолятора. Поручение исполнявшего обязанности прокурора области он, конечно, выполнил, теперь его ждала не обещающая ничего доброго коллегия в аппарате и распахнутые двери. Не приведи господи, молил Чихин, возвратиться к этому времени Галицкому, тот может рассвирепеть так, что возбудит уголовное дело на самого прокурора-куратора. Тогда хоть в петлю лезь!.. От предчувствий возможных бед голова Чихина самопроизвольно вжалась в плечи, а колени подкосились.
Он огляделся. Жара давила несносная! Было душно, асфальт огнём подпаливал пятки. «Да, существовать в такой атмосфере с жёлтым билетом и оказаться на месте арестанта смерти подобно», — загорчило и ссохлось в горле. Пивная бочка перед глазами сгладила отчаяние. «А шут её, эту проклятущую работу! — мелькнула мысль. — Не вешаться же, действительно. Авось пролетит!»
— Крутани-ка свеженького, — ткнулся в толстый бок продавщицы пива толстым портфелем Чихин.
— Может, вобелку? — предложила та. — Жара-то нынче!.. Не иначе, гроза к вечеру вдарит.
«Если кто и вдарит, то уж точно Ковшов по мне на коллегии», — снова скис Чихин.
— Угощайтесь. — Полный мужчина в приличном одеянии протянул приличную воблу не в пример чахлой, которую подсовывала ему тётка.
— Наум Раумович! — узнал Чихин благодетеля. — Какими судьбами? Без машины и у бочки… Что случилось?
— Вам и не знать…
— Не говорите, любезный. Самому стыдно.
— Вам стыдно, а у меня чуть ли не вся семья в больницу слегла.
— Какое несчастье! Менты до хорошего не доведут, уж поверьте.
— Да я же приходил к вам с жалобой на обыск и их безобразия? Забыли?
— Как же, как же! — Чихин отпил глоток холодненького, чтобы не так першило в горле. — Мы отреагировали. Я же вам советовал к генералу пойти. К Сербицкому. Он их по струнке бы выстроил.
— Выстроил, как же! Добрые люди подсказали, что он в том деле главный закопёрщик.
Отошли в тень небольшого деревца.
— А жаловаться главному на самого — это, знаете ли, что против ветра…
— Да, да. Вы правы. Милиция порой такое закручивает!.. Так что же вы решили?
— К Дьякушеву идти!
— Не выход. — Дрожь пробрала прокурора. — Это же партия! А она уголовкой не занимается.
— Какая уголовка? Налицо беспредел! В моей квартире оторвали весь паркет в поисках сказочных сокровищ, а всё состояние моё в ушах дочек — наследство от бабки!
— Действительно, досадный промах…
— Что?!
— А Первый? — Невольно проговорившись, Чихин перескочил на другую тему. — Как среагировал?
— Отправил к заведующему административным отделом.
— О! Это важная персона… — осушил одним глотком полкружки пива Чихин, понимая, что пора заканчивать разговор.
— Эта важная персона завернула меня, как и вы, назад к генералу.
— Вот видите, как я был прав.
— С Геннадием Петровичем Шундучковым мы давно знакомы, открыл он мне глаза на пресловутый «Снежный ком», организованный генералом.
— И что?
— Посоветовал помалкивать и радоваться, что повезло отделаться без больших потерь.
— По этому поводу здесь? — кивнул Чихин на пиво.
— Да что вы… — с тоской покачал головой Лировис. — Жизнь выбита из колеи, были друзья, привычки, теперь бегаю в больницу…
— Главное — ничего не нашли, — доверительно шепнул Чихин. — Остальное восстановится.
— Вы считаете?
— Я вот работу подыскиваю. — Душевная беседа и крепкое пиво разбередили душу мечущегося в своих проблемах прокурора. — Вам в главк опытного юриста не требуется? До прокуратуры, кстати, я работал в милиции.
— В милиции?
— А затем в районной прокуратуре, но, как видите, вырос до областного аппарата.
— Это успех! — восхитился Лировис и тут же посерьёзнел: — Но почему же такой резкий поворот?
— Низкий заработок. Некоторые светлые головы бегут даже в адвокаты.
— А вы?
— Что вы! Быть апологетом преступного мира не по мне.
— Да, да… — засмущался Лировис, — конечно. Вы — конечно… — Он вдруг зарделся и подмигнул прокурору: — А ведь ваше предложение мне по душе. Главк как раз испытывает большую нужду именно в таком специалисте. Зайдите на днях, мы плотнее обговорим условия.
— Если не возражаете, я забегу сегодня к вечеру.
— Буду с нетерпением ждать.
Берегись дохлого пса
Пески барханов крутило и носило по небу ураганом так, что, несмотря на плотно закрытые дверцы автомобиля и поднятые до упора стёкла, на зубах сидящих на задних сиденьях двоих мужчин скрипело при малейшем движении челюстей. «Волга» неподвижно застыла, прикрываемая с одной стороны барханом, с другой — достаточно прочной, словно вросшей в землю, мазанкой. Спереди её защищали заросли саксаула, однако всё это не спасало. Передние колёса уже наполовину занесло песком, стёкла утратили былую светопроницаемость, но двигатель заводить не торопились. Перекидыва