— Что вы хотите от меня? — не поднимая головы и не выпрямляясь, спросил едва слышно Дьякушев.
— Вам надо будет выйти на Сербицкого и попросить помощи в розыске моих людей, пропавших в вашей области. Они нужны мне не только живые, но даже и мёртвые. В последнем случае мне необходима информация, как и что с ними произошло. Я должен знать точно: с кем имею дело? Кто мои конкуренты?
Дьякушев подавленно молчал.
— Вполне невинное одолжение, милейший Иван Данилович. И я вам буду признателен. Вы, надеюсь, поняли, я не прощаю врагов и помню добро друзей, — прошептал в подрагивающую спину Фишбах и ядовито улыбнулся, ещё раз погладив собеседника.
Тот вздрогнул от прикосновения, будто его ужалила гадюка.
В грязном сосуде всё прокиснет
Дьякушев был не в себе: как не втолковывал, как не объяснял он этой бабе-дуре, та всё сделала по-своему. Элеонора Ипполитовна как была смолоду вздорной и своенравной, такой и осталась.
Он по телефону ей объяснил, что срочно вылетает из-за границы, но ждёт её телеграмму. Та полчаса радовалась, что выезжает, потом он ей вбивал, какой ему следует послать вызов, но до этого ночью должна совершиться кража в его особняке и небольшой поджог, больше для видимости. Главное, чтобы исчезла его оружейная коллекция, о которой она всё хорошо знала, и подгорела комната, где та хранилась. И никаких следов, никаких малейших следочков! Короткое замыкание проводки, её может сделать сам Виктор Савельевич, он бывший электрик. Это за дополнительную плату, разумеется. Ну а с ней они разберутся сами, чем и как платить. Разговор особый. По приезде. Он заночует. Так что успеют и наговориться, и объясниться за всё остальное.
Элеонора Ипполитовна млела и цвела, услышав о скором приезде Ивана Даниловича. Причём одного, без Светланы Петровны. В кои веки они опять увидятся наедине! Но, услышав про инсценировку кражи, а в особенности про поджог, затряслась, потерялась, несколько мгновений молчала в аппарате, а потом заревела белугой.
— Чего ты ревёшь? — и возмущался, и жалел её он. — В конце концов, имущество моё! Ты всю коллекцию вынеси аккуратно. Ну брось там где-нибудь в углу пистолетик для видимости, будто воры забыли, одежду разбросай, шкафы раскрой, возьми себе Светкины побрякушки…
Рёв в ответ, невразумительное мычание.
— Как стыдно?.. Чего стыдно?.. Ты что говоришь, Элеонорушка? — Дьякушев распалялся от бестолковости любовницы. — Я на такое дело иду, а тебе стыдно побрякушки её забрать? Ты заслужила, наконец! Сколько лет мы с тобой! И всё тайком. Бери всё, что захочешь! Бери золото, бриллианты. Не стесняйся. Заслужила, в конце концов. Сколько лет дом мой охраняешь, содержишь, а денег никогда не спрашивала.
Та опять за своё. Светка, мол, ей никогда не простит.
— Что?.. Светка платила?.. Знаю, как она платила. С неё станется. Зимой снега пожалеет. Да ладно мне тебе её расписывать. Знаю её таланты. Да! И нюансы все её тонкой натуры…
Долгожданная телеграмма пришла, он вылетел тут же. В самолёте не спал, переживал, как всё удалось, обошлось?.. Без эксцессов ли?.. Муж Элеоноры, Виктор, тихий забитый мужик, был, однако, мастер на все руки, а в прошлом слыл знатным электриком. Короткое замыкание, небольшой пожарчик он устроит так, что и комар носа не подточит.
Элеоноре, в которой Светка души не чаяла (так же, как и не догадывалась об их шашнях с Иваном), она доверила уход и охрану особняка, когда они надолго покидали город. Вообще-то они там не бывали уже несколько лет: выделенные в Москве-столице шикарные апартаменты в связи с депутатскими полномочиями Дьякушева и многочисленные магазины не выпускали жену из объятий; заграница тоже съедала немало времени: зимой — на море в Египет, летом — в Европу; так что времени ужасно не хватало даже на поволжский глухой угол, куда «упрятали Ивана Даниловича» — по крылатому выражению Светочки.
В Новороссийске их особняком правила школьная, а потом и институтская подружка Светланы Петровны — Элеонора. Они и жили рядом с мужем Виктором, тот за сторожа, охранника и хозяйственника отрабатывал. Естественно, Светлана вела с ними какие-то свои расчёты, Иван Данилович в эти дела не лез. А в Кисловодске тоже нашлась одна семья пенсионеров, бывшие райкомовские работники. Так что за своё имущество супруги Дьякушевы особливо не беспокоились. Изредка наезжали. В основном в Кисловодск, Иван Данилович приводил здесь в порядок своё здоровье, сердечко подлечивал на ваннах и грязях, разгуливал по каньонам, добираясь аж до Большого седла.
С самолёта Дьякушев зашагал ловить такси, но его уже поджидал Виктор Савельевич. Несколько бледноватое его лицо смутило Дьякушева, а понурый вид вызвал тревогу. Обычно того распирало: бывший электрик не боялся у себя в городке, и «прихвативши небольшой прицеп», покататься — всем гаишникам было известно, чей дом он охраняет.
— Что-нибудь произошло? — сразу, не здороваясь, бросив чемодан на землю, охнул Дьякушев.
— Жахнулся домик, Иван Данилович, — без предисловий и подготовки рявкнул Савельич. — Весь второй и третий этажи, как не были!
— Сгорели?
— Как не были.
— Да что ты заладил, Виктор? Успел набраться, что ли?
— Есть маленько. Но с горя.
— Что же случилось? Ты же мастер? Я надеялся на тебя?..
— Спасибо. Перестарался.
— Как же?
— Элеонора, она, конечно, женщина… — Виктор, не находя аргументов, зигзагом ладони изобразил характер жены, — но большая дура. Тряпья накидала столько вокруг источника, что любая искра там — великий пожар. Что и следовало доказать.
— Коллекцию-то вытащили?
— С коллекцией всё нормально. Я сам её заранее у себя, как вами велено, сховал в подвале. Вся целиком, лишь одну пушку я забросил, как приказывали…
— Милиция ничего не заподозрила?
— А чего там найдёшь? Шито-крыто. Всё сгорело дотла, — живописуя руками, констатировал охранщик, он же электрик и главный поджигатель.
— Ну и чёрт с ним! — ругнулся в сердцах Дьякушев. — Были бы кости, мясо нарастим.
— Кости имеются, — заверил Виктор Савельевич, его развозило, видимо, перед самым выездом он «принял» ещё.
— Ты машину всё же здесь, в аэропорту, оставь. Я такси поймаю. Доедем и быстрей, и надёжней. Только прошу, в такси ни слова, Виктор. Помолчи несколько минут. Понял?
Тот согласно кивнул, еле открывая глаза.
«Как же он ехал?» — с ужасом подумал Дьякушев, позабыв про собственное несчастье.
Да уж, повеселился огонь у него на пепелище… Крыша особняка была шиферной (Дьякушев так и не успел отделать её живописным железом), а верхний этаж — деревянным. Мансарда — не мансарда, строители, когда строили, так до конца и не определились. Теперь тем более думать было незачем, от неё ничего не осталось, кроме головешек, вонючих и тоскливых. Взволнованная, вся в слезах, Элеонора Ипполитовна вместе с приглашенным специалистом, инспектором пожарной охраны, два часа водили Дьякушева по пепелищу, объясняя нюансы случившегося. Где был очаг пожара… Отчего возникло короткое замыкание… Что способствовало сильному возгоранию… Как скоро прибыли пожарные… Дьякушев уже давно ничего не слушал, вернее, слушал, но тут же забывал, не вникая. Услышав в конце завершающее: во всём виновата ветхая проводка, с годами износившаяся, а значит, виновных, кроме хозяев, не имеется, — он успокоился, присел на какой-то торчащий сук, но тут же был вынужден вскочить от дикого вопля Элеоноры: она испугалась за его белоснежный импортный костюм. Подписан был протокол, и инспектор распрощался. Иван Данилович с Элеонорой спустились вниз. Виктора нигде видно не было. Гуляли редкие любопытные. Собравшиеся было с их приездом и появлением возле останков здания ротозеи давно разбрелись. Знакомых не было, рабочий день, а эти, собравшиеся поглазеть, Дьякушева, если и видели когда-то, успели забыть. Интерес пропал, действо завершилось.
— Выпить бы чего… — заскучав, поглядел по сторонам Дьякушев.
— Прошу к нам, Иван Данилович, — ещё не остыв от официальности, пригласила услужливая Элеонора, лукаво улыбаясь.
Ей тоже давно стало ясно, что ущерб для Дьякушева пустячен: главное сделано, как он заказывал сам. Коллекцию с оружием Виктор унёс, а комнату спалили вместе со всеми следами, если они там и оставались. К несчастью, Виктор перестарался или она барахла там много раскидала, отчего пожар получился значительнее того, что задумывался. Но в таких делах разве можно всё рассчитать правильно? Это пожар, а он, известное дело, как большая любовь: если не сдержать, спалит дотла. Это уж Элеонора хрупким телом и пылкой душой чуяла, лишь только приближалась или невольно прикасалась к Ивану, бродя с ним за инспектором по пепелищу.
Они, не сговариваясь, посмотрели друг на друга и поняли друг друга без слов.
Не уехать отсюда без ночёвки, мелькнуло в голове у Дьякушева. Предполагал, что не отпустит она его так просто, а теперь никуда не денешься. Надо грехи замаливать, расплачиваться. Да и Витёк, её верный муженёк, уже загрузившись давно, отправился спать в подвал. В прохладу. Надо единственное: не забыть закопать всю коллекцию оружия. Навечно похерить. С собой он её не повезёт. А в этом деле опять помощь понадобится. Закапывать придётся у них в саду, поэтому без Элеонорки не обойтись. Куда ни кинь, везде клин!..
Мысли Элеоноры Ипполитовны бродили где-то рядом, но всё же по другую, романтическую сторону. Её до дрожи будоражили живые впечатления последней, уже чуть забытой их ночи с Иваном. Он тогда был дерзок, словно молодой. Поистосковался по настоящей женщине! Ну, она осчастливит его, заставит забыть все сегодняшние огорчения… Заодно в очередной раз отомстит ненавистной школьной подружке. Зажравшаяся светская кобыла! Мужика совсем запустила! В дорогих костюмах шастает, а глаза холодные, без искорки. Ни на одну бабу не глянул, пока здесь был. А каков был в прежние годы?! Угробит она его совсем, дурёха с задатками столичной львицы! Ни себе, ни людям!