огда за собой не замечал. В приметы верить. А главное, просвета не видел. Поэтому никакой оплошности подчинённым не прощал и надеялся только на лютую жестокость своей власти. На любовь и даже симпатии своих братков давно не рассчитывал. Боятся — и этого достаточно. Стадом управляет страх.
Неявка вылезшего на верха в его отсутствие бригадира Ерёмы его бесила. Он с негодованием и нетерпением жаждал возмездия. Казнь он готовил предателю такую, чтобы содрогнулись все бандиты. Именно к своим надо быть особенно безжалостным. Тогда они такими же станут к его и своим врагам.
Однако время шло, Князь почувствовал усталость от однообразных вопросов и придирок к собравшимся, от их корявых, односложных, пугливых ответов, ему стали надоедать подобострастные рожи и льстивые заглядывания ему в лицо. Он дал отбой последнему, распустил всех, оставил лишь троих — Тихона, Зуба, да Зорю Бессарабского. Последнего задержал от внезапно охватившего жгучего желания понаблюдать за смотрящим, проверить свои подозрения: всё ли так плохо, как ему показалось, или он со зла напустился на подопечных? Троица держалась с достоинством, с превосходством поглядывая на покидающих зал бандитов. Архимед, испросив согласия, пригнал двух помощников, быстро растащил с ними сооружение посредине зала, оставил один стол, лихо его накрыл праздничной весёлой накидкой, начал над ним колдовать, заставляя различными яствами и невиданными деликатесами, от которых пошёл аппетитно щекочущий ноздри аромат. Стол был готов через несколько мгновений, словно по мановению волшебной палочки, своей изысканностью и убранством он резко выделялся на фоне обшарпанных грязно-зелёных банных стен и тусклых дешёвых зеркал. Чувствовалось, для Князя здесь старались вовсю.
Князь обошёл стол кругом несколько раз, высматривая единственным оком особенные диковины. Кое-что не удержался, потрогал, понюхал, а красного, горячего и душистого от укропа и прочего зеленья рака даже вытащил из огромной красивой тарелки и, подержав на весу, налюбовавшись, опустил в услужливо подставленную Архимедом тарелочку, нашёл ей место на столе, пододвинул стул и, усевшись, жадно захрустел разломанной шейкой. Князь не замечал никого, на троицу не обращал внимания, будто их рядом не существовало. Разделавшись с одним, он потянулся с прежней жадностью за другим красноклешнявым, ловко ломая его на части и отделяя шейку. Он явно кого-то ждал, но ни вида, ни нетерпения не подавал. Ему страшно хотелось есть, а тот, кого он ожидал, не начиная разговора с троицей и изощрённо издеваясь над ними, непременно явится в положенное время. Князь не сомневался.
И действительно, скоро за его спиной послышались осторожные аккуратные шажки, и появился «кепочка», застыв перед столом и единственным глазом хозяина, пригнувшись с покорностью слуги и в ожидании разрешения говорить.
— Ну, что вынюхал, Сансон? — не отрываясь от трапезы и наливая в бокал белого вина, спросил Князь.
Тот, которого назвали именем древнего палача[25], не отвечая, стрельнул глазами на троицу, но вожак махнул свободной рукой, позволяя говорить:
— Ничего. Пусть послушают.
— С Ерёмой не всё просто, Князь, — подал голос Сансон.
— Говори всё. Не скрывай.
— Ерёма не только бежать собрался.
— А что же ещё?
Сансон делал вид или действительно боялся говорить.
— Ну! Не молчи, чёрт возьми! — прикрикнул на него Князь.
— Ему условия поставили.
— Какие ещё условия? Кто?
— Они его берут, если он тебя загасит. Недаром из Афгана он к нам переметнулся с наркотой.
— Что?! Кто они?
— Об этом особый рассказ, Князь, — сощурился Сансон, натянул покрепче кепочку на глаза и опять метнул недобрый взгляд на троицу.
— Ладно. Ступай пока, — отпустил его вожак. — Послушаем сынков моих…
И Князь повернулся наконец к троице, сжавшейся от последних слов доверительного слуги.
— А вы чего застыли? — сделал удивлённым он лицо, будто впервые их увидел. — Тихон, Зуб, Зоря мой ненаглядный, любезные сынки, давайте ближе к столу. Отметим нашу встречу.
Подлетел Архимед, ухватился было опять за бутылку белого вина, но Князь остановил его повелительным жестом:
— Нет. Молодцам моим водочки. А это винцо ты мне, старику, подлей. Чую, кисленькое. В самый раз.
— Французское, — подольстился Архимед.
— Знамо дело, — одобрил Князь, — в наших садах давно виноград по корню сничтожен.
Он поднял свой бокал, полюбовался переливающимся напитком на свет.
— Выпьем за моё освобождение. За встречу. За старых надёжных моих дружков.
— Что же за вино-то? — когда все выпили и дружно захрустели клешнями раков, высунулся первым Зоря, как и полагается по чину смотрящему.
— Бордо, не иначе, — сиял за их спинами Архимед, — из старых запасов.
— Что мелешь, дед? — схватив тёмную бутылку, завертел её в руках Зоря. — И рядом не лежало. Откуда у вас такая редкость?
Однако одолеть иностранные надписи на наклейке, как ни пытался, не смог и, подлив вина Князю, набуровил по полным гранёным стаканам водку себе и бригадирам.
— Скажу слово, Князь? — попросил он у вожака.
Тот молча кивнул, хотя не скрывал неприязни, возникшей у него от бесцеремонности молдаванина, нахальства, с которым тот подверг сомнению качество вина.
— Вовремя ты поспел, Князь, — поднялся со стаканом Зоря, — ох вовремя! Зажали нас совсем пиковые, да и сама братва расползается, на окраины даже метит слинять. Ерёма — первая ласточка, которой надо подрезать крылышки. Мы бы тебя не ждали, сами разобрались с ним. Но ты здесь, тебе и карты в руки. Скажешь, — сам его придушу.
— Зачем же тебе руки марать? — захмурел Князь, Зоря ему всё больше и больше не нравился, зарывался на глазах, выскочка. — У нас что же, и бойцы перевелись?
— Всё путём, Князь, — забубнили, заторопились оба бригадира, вклиниваясь в разговор и тесня Бессарабского. — Раз решил гасить его, только моргни!
— Решено, — не раздумывая, сверкнул вожак единственным глазом. — Об этом в Киеве и толковали воры. Дрогнули наши семьи от первых разборок с чеченцами. И начинать велено с дисциплины. Среди самих воров. Чтобы не высовывалась шпана, отморозков на место поставить и не пикнула какая козявка, мнящая из себя авторитет.
— Да какой Ерёма авторитет? — вылупил уже хмелеющие глазища молдаванин. — Я его под твои очи представлю, Князь, он в штаны наделает сразу.
— Хватит о падали! — прервал осмелевшую братву вожак. — Докладывай, Зоря, что ещё на душе лежит?
— Сразу и не сообразить, — начал было, ухмыляясь, молдаванин.
— А какой же ты, на хрен, смотрящий? — оборвал его вожак. — Мне такие не нужны.
— Не так понял ты меня, Князь, — смутился тот сразу. — Забот полно. Думаю, с чего начать.
— Долго думать собираешься? — бесцеремонно засверлил его оком вожак. — Может, память стала подводить, пока я на нарах баланду хлебал? Только не думайте, что я там зря прохлаждался. У меня на вас всех полный расклад. Сансон не дремал, за четыре глаза работал.
Словно услышав свою кличку, за спиной Князя замаячила тень верного его прислужника в кепочке. Но вожак отмахнулся лениво рукой, и тот пропал опять.
— Начни-ка ты, Зоря, с тех вестей, которыми меня зацепили наши друзья из-за бугра, — подсказал, помолчав, вожак.
— Фишбах? — встрепенулся тут же молдаванин.
— Давай с него, — кивнул вожак, поцеживая уже минеральную водичку.
— Йозеф Модестович с претензиями фигура…
— А ты что же думал? — Князь нахмурился. — Он не только проплатил, он меня попросил. А я обещания привык исполнять.
— Всё сделали, Князь, как велел, — заторопился молдаванин, хмель исчез с его глаз. — Вот Тимоха подтвердит. Бычков мы послали пропавших выручать. Но те сгинули. Сейчас кумекаем, как быть.
— Ну-ка, давай полный расклад, — не унимался вожак. — Большие деньги обещаны за помощь. Нельзя упускать такой куш.
— Расклад можно, — залебезил молдаванин. — Фраерки в область на Волгу своих гонцов отправили, насчёт серьёзного вопроса. Вместе с местными каперсами автодело наладить. Продажу иномарок, ремонт, обслуживание. Одним словом, салон и все дела. С гонцами пару машин на пробу. А те как в воду канули.
— Может, и в воду, — подтвердил Тимоха хмуро. — Мои бычки следом пошли и не нашли ничего. И Волга там быстрая, и море рядом. Ищи-свищи.
— Тоже сгинули, как и не было, — вставил и Зуб, ощерясь.
— Беспредел? — сверкнул глазом Князь.
— Похоже, — затянул Зоря, — только вестей никаких.
— И давно? — заёрзал на стуле вожак.
— Наши уже недели две вестей не шлют, — развёл лапища Тимоха. — Всё ждал их сигнала, а теперь думаю самому сгонять.
— Дела… — протянул Князь нараспев. — А может, с девками там валандаются? Дисциплины-то у вас, вижу, никакой! Сколько посылал?
— Двоих своим ходом, — напрягся Тимоха, — на «жигулях» укатили и при волынах. По всей форме.
— Менты по дороге хапнули?
— Проверял я, — влез ужом Бессарабский, — не брали наших. Последний раз весть сами подавали, что на место прибыли.
— А концы-то какие нашли?
— Об этом ни слова.
— А кто там сидит-правит?
— Да шелупонь разная. Был Мазут, но его в метро размазало.
— Как это размазало?
— На мента замахнулся, да промахнулся, — балагурил смотрящий. — Сам под электричку угодил.
— Не мент-то был, а прокурор, — поправил молдаванина Зуб.
— Один хрен, — отмахнулся Бессарабский. — Свою башку положил, раздолбай.
— Нет, сынок, — осадил Князь расхристанного Зорю так, что тот зацепенел. — С прокурором мента не равняй. Эти вцепятся за своего, всем лихо будет.
За столом притихли.
— Понаделали вы без меня делов… Расхлёбывать мне придётся. И про волжскую братву, ты, Зоря, зря так заливаешь. Народ там крепкий. Неорганизованный только. Каждый норовит выскочить. Вот и не прекращаются там разборки. Стрелять начали. А это добром никогда не кончалось. Боюсь, и немцев, и своих нам уже в живых не найти.