– Останься.
– А если я не захочу остаться, что ты сделаешь? Загрызешь меня, как ту собаку?
Мне стало холодно. Это порыв ветра долетел с залива.
– Я могу, – сказал я.
Лиза сбросила мою руку. Встала со ступенек и пошла от меня прочь.
Нет. Она замедлила шаг и оглянулась в последний раз. И сказала:
– Что же ты наделал, Сергей Волков…
Глава 5. Новый «Эдельвейс»
В урочище Костяной Бор не было ни костей, ни бора. Обычный еловый лес и чахлый подлесок. Высоченные елки глушили своих же детей и не давали им дотянуться до солнца. Только если рушилась старая ель, на ее месте могла подняться молодая.
Закон жизни, сказал бы доктор Старкевич.
Впрочем, к нашему лагерю вела широкая просека. Когда-то давно ее прорубили, чтобы легче было проезжать тяжелым тракторам-лесовозам. С тех пор она заросла бурьяном и дикой малиной. Но пару дней назад тяжелые внедорожники с прицепами один за другим проехали по старинной колее – и вернулись налегке.
Новенькие жилые вагончики остались стоять на поляне.
В глубине леса тарахтел дизельный генератор – заряжал батареи на ночь. Птицы помалкивали. Ближе к вечеру из чащи явился здоровенный лось. Перешагнул через канаву со ржавой водой. Постоял, мотая рогатой башкой, ничего не понял и ушел.
Я тоже никак не мог привыкнуть к тому, что я вижу. Даже когда смотрю в зеркало.
С легкой руки директора Старкевича я стал командиром темнейджеров. Новым скаутам даже не пришлось объяснять, что означает это слово. Оно им просто нравилось. Взрослые недоумевали, но никто и не собирался вводить их в курс дела.
Нескольких парней покрепче я сделал своими помощниками. Я помнил, как когда-то перекачанный тупица Андрон ходил на подхвате у Феликса. Эта схема работала. Мои подручные – Федор, Дан и пара других – тоже не отличались сообразительностью, зато могли по моему приказу завалить в лесу кого угодно, хоть медве…
Тут лучше было остановиться.
Несколько ярких картин, которые иногда возникали в моей памяти, я старался как можно скорее развидеть. Я поставил на них блок.
Остальные ограничения я готов был отменить.
Несколько знакомых девочек из отряда непременно хотели заглянуть в гости в мой вагончик – просто чтобы мне не было скучно. Записывали для меня сообщения. Ребята-новички этим не увлекались, но тоже готовы были на все, чтобы только их заметили. На вечерней линейке они стояли, вытянувшись в струнку, и боялись вздохнуть, когда я проходил мимо.
Я держал дистанцию. Командир не должен иметь привязанностей. Мне это даже нравилось.
Скучно уж точно не было.
Ночью лагерь затихал, и хождение по территории прекращалось – для всех, кроме меня. Такой был порядок. Тьма выползала из-под елок и висела над поляной, как бархатное покрывало. Беззвездное небо светилось лиловым безжизненным светом (это у нас называется белыми ночами). Изредка по этому небу с еле слышным писком пролетали летучие мыши.
В моём командирском вагончике было две койки. Одна, правда, пустовала. На ней валялась одежда и всякие гаджеты, а также оружие, про которое я не буду рассказывать, потому что владеть оружием для несовершеннолетних не совсем законно. Но мне разрешил директор.
Наверно, он мне доверял.
Наверно, не зря.
Вечером я лежал на своей постели, не раздеваясь, и от нечего делать играл в старый добрый Dark Forest. Спать не хотелось.
И тут мне позвонил мой друг Вик.
Я видел его лицо на экране телефона. Вик был грустным и усталым. И еще, кажется, он не стригся пару месяцев.
– Как дела, – спросил он.
Я кратко обрисовал все, что со мной случилось за эти удивительные дни. Про черный туман в Петербурге и про адских Кромешных. Про новый «Эдельвейс» и про свой чудесный вагончик, в котором целых две койки. Ну да, я не стал ему врать, но о многом умолчал.
Например, о своем договоре с Гройлем я не сказал ни слова.
Вик слушал и удивлялся.
– Значит, директор Старкевич вернулся, – проговорил он. – Так ты теперь командир «Эдельвейса»? Серьезно? Германа хватит удар, если он об этом узнает.
– Не говори ему.
– Давай я приеду, – предложил Вик. – Тебе же нужен помощник? У Германа я постараюсь отпроситься.
– Опять будешь за мной присматривать?
– Ты теперь главный. Я обещаю подчиняться.
Мне вдруг стало стыдно.
– Ты мой друг, – сказал я. – Друг не обязан подчиняться.
Я старался изо всех сил, чтобы это прозвучало искренне. Но Вик не повелся.
– Значит, друг тебе и не нужен, – сказал он. – Тебе важнее быть командиром. Тут надо просто выбрать.
Я не знал, как на это ответить, чтобы было похоже на правду. И не ответил вообще ничего.
– Герман предупреждал, что такое может случиться, – сказал Вик. – Гройль умеет мотивировать. Ты можешь не выдержать. Это сказал Герман.
– Герман всегда преувеличивает, – заявил я. – У меня все в порядке. Так ему и передай.
– Не в порядке, – сказал Вик. – Ты даже говоришь не так, как раньше. Я слышу слова, но не понимаю мыслей. Не могу включиться.
– Давно не виделись, – сказал я примирительно. – Ты отвык.
– Нет, – Вик попробовал пригладить рукой свои светлые волосы. Он всегда так делал, когда волновался. – Нет. Есть что-то еще. Что-то мешает.
«Мешает ему что-то, – проворчал знакомый голос в моей голове. – Потому что не надо совать свой нос в чужие дела».
Кажется, я покраснел.
– Если тебе нужна помощь, дай мне знать, – сказал Вик. – Ну… например… если они тебя контролируют…
«Чего он несет? – сварливо произнес голос. – Кто это тебя контролирует? Я, что ли? Мы же партнеры. Мы договорились о сотрудничестве. О взаимовыгодном сотрудничестве».
– Хотя что это я, – как будто спохватился Вик. – Если они тебя контролируют, лучше ничего не говори. Это может быть опасно. Вот что… ты просто подмигни два раза… или Гройль заметит?
– Не заметит, – ляпнул я и замолчал.
Вик улыбнулся. Он все понял.
– Передай привет господину директору, – сказал он. – Я его хорошо помню. И пусть не надеется, что забуду.
На этом он отключился.
Когда ближе к полуночи в дверь постучали, я вздрогнул. Поднялся и повернул ключ в замке.
На пороге стоял директор «Эдельвейса», доктор Флориан Старкевич, известный многим под именем Гройль. Откуда-то он выкопал старое кожаное пальто военного образца – ну да, то самое. А вот фуражка обновилась. Когда-то на ней красовалась эсэсовская кокарда (зловещий череп с костями), но сейчас ее место пустовало. Гройль любил пафос, но умел быть и осторожным.
Гройль поправил эту фуражку на лысой голове.
– Готов? – спросил он, хотя я ни к чему не готовился. – Тогда пойдем погуляем. Накинь куртку, там прохладно.
И верно, темнота за дверью оказалась не по-весеннему промозглой. Мы прошли всего с десяток шагов по сырой траве, и я промочил ноги по колено.
Директор посмотрел на меня с усмешкой:
– Не шмыгай так громко носом, пионеров разбудишь. Кстати… если ты еще не заметил… по Костяному Бору лучше передвигаться на полном приводе.
Он не стал читать заклинания, просто щелкнул пальцами – и на излете этого движения мы оба перекинулись в волков.
Мне всегда нравилось превращаться. Я попрыгал на месте и отряхнулся, и моя серая шерсть моментально высохла. Оглядев свои лапы и когти, я остался доволен. Тогда я посмотрел на своего спутника.
Я больше его не боялся.
Гройль принял звериное обличье – стал громадным, длинноногим и остроухим вервольфом, злобным с виду, хотя и довольно потрепанным. Кто-то (не помню, кто) рассказывал мне, что оборотни растут всю свою жизнь, пока их не перестает носить земля – но чаще всего они гибнут раньше, ведь они не бессмертны. Судя по всему, Гройль жил чрезвычайно долго, хотя удлинялись у него, кажется, в основном лапы и зубы. И облезлый хвост.
– Думаешь много, красавец, – бросил он, не оборачиваясь. – Следуй за мной…
И мы рванулись вперед. Вы помните: волки-оборотни не бегают, не прыгают и даже не летают, если сами того не хотят. Они просто возникают в пространстве в той точке, куда хотят переместиться. Это очень удобно. Иначе каждый из нас расшибся бы о ближайшую елку или сосну.
Однако для того, чтобы начать перемещение, хорошо бы точно знать, куда ты хочешь попасть. Потому что запросто можно угодить в никуда. Говорят, такие случаи бывали и в древности, и сейчас.
Но в этот раз пункт назначения был для меня неясен.
Мимо нас пролетали клочья тьмы, будто мы оказались в самом центре грозовой тучи. Да, мы двигались, потому что двигалась вся окружающая нас реальность. Но мы не ощущали скорости и не встречали препятствий, как будто были вырезаны из этой самой реальности – до тех пор, пока нам не придет время очутиться в новой точке.
Хотя слово «время» здесь тоже не слишком подходит. Если вы учили физику, то сами понимаете, почему.
Так мы летели минут десять или пятнадцать – я имею в виду, привычных человеческих минут, по моим ощущениям. Темные облака слева и справа пролетали то быстрее, то медленнее, и тогда казалось, что мы шарахаемся из стороны в сторону, как летучие мыши. Возможно, Гройль тоже не знал, куда лететь, и выбирал дорогу наугад. Вот только угадывал он гораздо быстрее, чем я.
Вот он на ходу опустил морду, потянул воздух носом, метнулся в сторону и затормозил всеми четырьмя лапами (по крайней мере, я видел его маневр именно так).
– Ой, – успел сказать я и едва не врезался в его бок.
– Освоить квантовый телепорт любой дурак может, – назидательно сказал волк Флориан. – Надо уметь вовремя останавливаться. Понял?
Ох, как он любит поучать, подумал я. И тут же неощутимо, но больно получил по носу. Даже чихнул от неожиданности.
– Учить – не люблю, – проворчал Гройль. – Но буду. А ты будешь учиться, и слушаться будешь бес-пре-ко-словно, а не то…
– А не то что?
– А не то рассыплю тебя на атомы, так что хрен потом соберешься, двоечник.
Я никогда не знал, когда он шутит, а когда нет. Но и наглость немножко прибрал. Вместо этого огляделся и удивился.