Теперь я мог понимать этих мертвецов. Старое дерево превратилось в антенну, которая ретранслировала их голоса.
«Ты нас слышишь? – удивились они. – Ты можешь нас слышать? Кто ты? Откуда ты здесь взялся? Не молчи, не молчи, пожалуйста… не уходи…»
«Я Сергей, – ответил я. – Из Питера».
И тут моя голова как будто взорвалась – они заговорили все одновременно, радостно и возбужденно, они перебивали друг друга, хотя я мог различать их голоса даже лучше, чем если бы говорили вслух:
«Свой, значит! Ур-ра!»
«Здравствуй, здравствуй, Серега. Сам-то не служил? Годами не вышел?»
«Привет тебе от бойцов Второй ударной армии».
«Бывших бойцов. Но ты не боись, мы хоть и мертвые, но не злые».
«Так ты из Питера? Значит, не сдали Ленинград? Слава богу».
«Немцев куда дели? Прогнали все-таки?»
«Ты в каком районе жил? Я на Васильевском. Пацанов из Гавани все боялись».
«Ой, да что ты сразу лезешь со своей Гаванью. Я вообще с Одессы, и я же молчу».
«Ты нам скажи, товарищ Сталин жив? Он в Москве? Нам бы с ним связаться».
«А Гитлер? Сдох, паскуда?»
«Второй фронт открыли?»
«И еще скажи, может, знаешь – куда наш командарм пропал героический? Правда в плен сдался, или фрицы всё набрехали?»
«Эй, ну что ты замолчал… испугался, что ли? Сережка, дружище… не молчи, пожалуйста. Поговори с нами».
Я смутился.
«Вы не обижайтесь, – сказал я. – Но я и половины не знаю, о чем вы спрашиваете».
«Скажи что знаешь».
Я припомнил школьные уроки истории. Объяснил им про Сталина и Гитлера. Немножко про Петербург. И даже про Одессу. Рассказывать долго не пришлось, достаточно было просто припомнить.
«С ума сойти», – отозвалось сразу несколько голосов.
«Кстати, как вашего командарма звали?» – спросил я.
«Власов», – сказали солдаты хором.
Про такого человека я ничего не знал. Достал телефон. Забил фамилию в поисковик. Сперва я удивился тому, что прочитал, потом мне стало противно.
В нескольких фразах я пересказал своим собеседникам историю генерала-изменника. Голоса зашумели возмущенно. В выражениях не стеснялись. Наконец, кто-то из них – наверняка их старший – снова обратился ко мне:
«Вот спасибо, Серега. Теперь многое стало понятно. Мы-то в лесу газет не читаем. Одно неясно, ты уж прости. Откуда ты сам тут взялся? Как ты с нами разговаривать можешь? До тебя ведь никто не пытался даже. Кто ты на самом деле?»
«Я?»
Мой язык как будто прилип к небу. Что было довольно странно, если учесть, что мне и не надо было ничего произносить вслух. Просто в этот самый момент мне пришло в голову, что я и сам до конца не понимаю, кто я такой, и никогда не понимал. Вдобавок в этой самой голове и без того теснилось сразу не меньше десятка мыслей, не все из которых были мои собственные. Поэтому я молчал.
Этот чел сказал за меня:
«Ты вхож в темный мир? Ты оборотень?»
Я кивнул.
«Ну конечно. Как я сразу не догадался. Ну, тогда… ты не удивишься, если увидишь».
«Что увижу?»
Он не ответил. Да и другие голоса тоже, как по команде, умолкли.
Зато между деревьев появилась призрачная фигура – светловолосый мужик в старой советской военной форме, без погон, но в фуражке со звездой. Когда он приблизился, я смог рассмотреть знаки на его петлицах: два красных кубика и еще какая-то кнопка с перекрещенными ружьями. Наверно, это был офицер, хотя и не самый главный.
– Лейтенант Лиходей, – представился он. – Лиходей – фамилия такая. Лейтенант – звание. Оборотень – профессия. Смотри не перепутай.
– Сергей Волков, – сказал я. И зачем-то добавил: – Командир отряда.
Этот Лиходей подал мне ладонь, широкую, как лопата. Странно: рука лейтенанта была не такой холодной, как у старого нациста Хельмута. Тот же из болота вылез, вспомнил я, поэтому и отмороженный. Наш явно поживее.
– Командир отряда, значит, – сказал Лиходей. – Так вас тут много, волчат?
– Ну да. Целый лагерь. Есть сверхволки. Есть и лисы.
Лейтенант Лиходей кивнул. Зачем-то приподнял свою фуражку и причесал пятерней соломенные волосы.
– А я вот в Смотрители готовился, – сказал он. – Перед самой войной на второй уровень успел выйти. Мог волком оборачиваться, а мог и медведем.
– Вы прямо как мой дед, – сказал я. – Он тоже Смотритель.
– Ну а что. Порядок такой. Говорят, на третьем уровне вообще кем хочешь можно перекидываться, хоть мышкой, хоть слоном… – он широко развел руками, показал. – У нас, кстати, тоже свой лагерь был, в Крыму. Туда со всего союза собирали пионеров. Иностранцев приглашали для обмена опытом. Даже китайцы приезжали. Те, правда, норовили в крылатых змеев превращаться… летали, девчонок пугали… одним словом, весело было в «Артеке». А ваш лагерь как называется?
– «Эдельвейс».
– Слово-то вроде как немецкое. Ну да ладно. Ты мне лучше скажи, может, ты знаешь: с чего бы это наши соседи-фрицы в последнее время на выход засобирались? Ну, гитлеровцы мертвые? Лежали-лежали в болоте, мы уж к ним привыкли, а тут уходить стали один за другим? И не говорят, куда.
– Тьма снова поднимается, – сказал я. – Наш директор говорит – скоро новая война будет.
– Директор так говорит? А кто у вас директор?
– Доктор Флориан Штарк. Вервольф. Довольно старый. Он и вашу войну помнит.
– Фло-ориан? – повторил лейтенант. – Погоди. Уж не тот ли Флёрик Старкевич, что с нами в «Артеке» был? В старшем отряде оборотней? Дай бог памяти, в тридцать пятом году?
– Да, это его фамилия, – подтвердил я.
– Помню я его. Странный был парнишка. Гордый и заносчивый. Все про какого-то Ницше твердил да про сверхлюдей. Человек человеку волк, – это он так говорил. Мы ему как-то раз темную устроили, прямо в палате, чтоб от коллектива не отрывался… так он после этого с нами не разговаривал до конца смены. Но злобу затаил. Потом вырос. В тридцать девятом, говорят, в Белостоке через границу перебежал и к немцам переметнулся. Вернулся уже в сорок первом, с оккупантами. Новую власть консультировал. В карательных операциях участвовал. Говорят, искал нас повсюду. А может, и сейчас ищет.
Я уже ничему не удивлялся. Просто слушал.
К тому же вокруг становилось все интереснее.
Далеко в лесу маячило еще несколько призрачных фигур. Они возникали как бы ниоткуда, медленно выходили на просеку, брели прочь и исчезали в тумане. До меня донеслись противные звуки губной гармошки.
Лейтенант сплюнул в сторону.
– Не наши, – сказал он. – Фрицы, из мотопехоты. Из пепла восстали, мать их. Они тут с сорок четвертого. Я ж говорю, целый батальон уже набрался. И куда только прут?
– Это Штарк их собирает, – отвечал я угрюмо. – И этот… Хельмут Шварценегер.
– А ты, значит, им помогаешь?
Нет уж. Я никогда не смог бы ему признаться, что это так. Мне было стыдно. Лейтенант Лиходей был совсем не похож на того штандартенфюрера. Он был небритый, нестриженый и в нечищенных сапогах. Говорил грубовато, держал руки в карманах и иногда беззлобно ругался, как мой дед. Он был свой, только и всего.
Поэтому и врать ему не хотелось.
– Я сам по себе, – сказал я.
– Вот и правильно. А то я уж подумал… может, ты тоже… как генерал Власов… на ту сторону переметнулся? Поверил гадам? Уговаривать они умеют. Помню, нас в окружении чуть не каждый день листовками закидывали. Агитировали. Сдавайтесь, мол, и будет вам счастье. Кормежка от пуза, баня по субботам и прочие прелести… вы только командиров да политруков нам выдайте, а фюрер вам все грехи спишет… ну ладно, мои парни этими листовками подтирались. Но кто-то ведь и читал.
Наверно, я начал краснеть.
– Сейчас все не так просто, как в ваше время было, – сказал я. – Тьма ко всем пришла. Одновременно.
– Не бывает так. Это тебя обманули. Кому-то это выгодно, будь уверен. Опять кто-то в мутной воде рыбку ловит.
– Флориан? – спросил я.
– Ну да. Хотя думаю, что он в этом деле тоже не главный. Так, вроде кочегара, который уголь в топку подкидывает. Когда котел рванет, ему тоже мало не покажется.
– А кто же тогда главный?
– Если бы знать, Серега. Узнать бы, кто с нами во все эти игры играет, да сказать ему пару ласковых…
Тут лейтенант замолчал. Почесал под мышкой.
– Как бы то ни было, – сказал он, – а делать что-то надо. Нашим тоже давно пора собраться. Питер опять в блокаде, а мы в лесу отлёживаемся? Так не пойдет. Пора вставать. Глядишь, еще сумеем навалять всяким говнюкам, а?
Он посмотрел вслед уходящим немцам.
– Вот только кто бы нас… организовал, – продолжал он. – Мы же советские люди, хоть и призраки. Без руководства вперед вылезать стесняемся… а с командующим армией сам знаешь, что случилось. Кто нам теперь приказ отдаст?
Я замялся. И тут кто-то произнес – мне показалось, совсем рядом:
– Ну, я могу.
Мы оба повернулись в ту сторону, откуда раздался голос. Рыженькая Лиза стояла на пригорке, среди берез, в джинсах и длинном черном плаще (в том самом, что был на ней в день нашего знакомства). Стояла и насмешливо смотрела на нас.
Нет, она не боялась мертвецов. И уж точно ничего не стеснялась.
– Это что еще за явление? – удивился лейтенант Лиходей. – Девочка, ты кто?
– Сами вы явление, – отвечала Лиза сердито. – Меня Елизаветой зовут. И мой отец – Антон Смирре, уполномоченный Смотритель. Он работает в головном офисе в Петербурге.
– Где-где? Ну ладно, неважно, – лейтенант был впечатлен. – Если твой папа – Смотритель по Питеру… этого достаточно. Должность высокая. От его имени и скомандуешь. Тебя послушают. Если честно, заждались уже. Давай, труби общий сбор, как горнисты в пионерлагере, знаешь?
– Эммм, – тут Лиза все же немножко смутилась. – У нас нет горна.
– Да я пошутил. Не надо никуда трубить. Только зайцев распугаешь. Я тебе лучше другую штуку дам… у фрицев – гармошки, ну да и у нас кой-чего найдется…
На его ладони лежала латунная гильза от винтовочного патрона.
– Посвисти в нее, – сказал лейтенант. – Умеешь?