– Воде некуда будет деваться, – печально ответил Петр Алексеевич. – Нева выйдет из берегов… и даже много позже вода не сможет уйти в залив, из-за той самой дамбы… и вся эта местность опять превратится в болото. Но учти: западный ветер никогда не дует настолько долго. Такого еще никогда не бывало.
– Такое случится всего один раз, и этого хватит. Мне очень жаль. Петербург был красивым городом, это я говорю уже от своего имени… но тут уж ничего не поделаешь. Эксперимент не удался. Прошу вас: поспешите. Западный ветер уже крепчает.
Ветер действительно усиливался, и пожар на том берегу разгорался все сильнее. До нас уже долетал удушливый запах гари.
Интересно, что лучше – сгореть или утонуть, думал я. И что будет с Кромешными? Может, хотя бы эту дрянь смоет в море?
Не знаю, о чем думал император Петр, но он менялся на глазах. Усы горестно повисли, и даже сам он как будто стал ниже ростом. Кажется, он совсем пал духом. Это мне очень не понравилось.
Даник шепнул:
– Походу и эти хотят из Питера сдриснуть. Как думаешь, нам билетик продадут?
– Предложение распространяется и на ближайших друзей императора, – заметил Хельмут и оглядел всех нас, одного за другим. – В том числе и на оборотней-несовершеннолетних.
– Вот спасибо-то, – сказала Лиза.
Я посмотрел на нее и удивился. Она побледнела от ярости:
– Слушайте, вы, пенсионеры… я чего-то не поняла, или вы чего-то не договариваете? Кажется, вы тоже валить собрались? А кто город защищать будет? Нет, мы-то можем, конечно… а вот у вас совесть есть?
Все, что называется, воззрились на нее, как на чудо. Даже парашютисты, которые вообще мало что понимали.
– Кто эта смелая девица? – спросил Хельмут фон Шварценберг.
– Эта девица – дочка нынешнего Смотрителя, – пояснил Филимон. – Вдобавок ее папаша – дальний потомок шведских негоциантов из Ниена… хитрые лисы, а все же, как ни крути, они в своем праве. Они тут когда-то жили, раньше всех нас…
– Откуда вы знаете? – удивилась Лиза.
– Мудреное ли дело… да у тебя, рыжая, весь генетический код на лице написан. Вон веснушки какие.
– Ах, так? Замечательно. Я рада. Так вот, чтоб вы знали, после отъезда моего отца все полномочия Смотрителя по наследству переходят ко мне. И я говорю вам: вы свободны. Отправляйтесь в свою Германию… в свой дурдом для престарелых. Мы и без вас справимся. Я объявляю себя Смотрительницей по Санкт-Петербургу. Прямо сейчас. Напомню, меня зовут Елизавета, как одну русскую царицу.
Тут у нее все же перехватило дыхание, и она остановилась.
Петр Алексеевич уже давно таращил на нее глаза, круглые и ошалелые, как у кота. А когда дослушал, медленно захлопал в ладоши.
– Что это значит – дурдом? – не понял Хельмут.
Филимон Иваныч строго сдвинул брови:
– Так-так, царевна Лизавета. Значит, в отставку нас отправляешь? В богадельню? А что ты скажешь, если мы с Петром Алексеевичем сейчас возьмем ремешок да и отстегаем тебя за милую душу, раз родной папаша не удосужился? Чтоб поучтивее к старшим была?
– Ничего у вас не выйдет. Видели, что у меня есть?
С этими словами Лиза достала из кармана волшебную гильзу и легонько свистнула. Тотчас же на периферии нашего гиперпространства появились новые гости: конечно, это был взвод лейтенанта Лиходея во главе с командиром. Они выстроились в шеренгу и как будто ждали дальнейших указаний. На этот раз при них оказались неплохие автоматы системы Шпагина, новенькие, как с завода. Интересно, когда они успели перевооружиться, подумал я. Неужели заранее готовились?
– Настоящие принцессы все делают вовремя, – ответила мне Лиза.
Петр Алексеевич только хмыкнул.
– И то верно, какой же переворот без гвардии, – сказал он.
Я смотрел на них и в который раз не мог понять – действительно ли все это происходит со мной? И эта девушка, которая стоит сейчас рядом, – та самая, что я знал, или нет?
Я же помнил, как совсем недавно она поджидала меня на автобусной остановке, в алой бандане с черепами. Как она неумело поцеловала меня в губы на лестнице в школе. Ну, и еще много чего помнил.
Я же сам первый придумал называть ее принцессой! И вот на моих глазах она стала настоящей королевой, причем без всяких там розовых пони и бешеных единорогов. Взрослой и властной. Что я думал об этом? Ничего, если честно. Я просто не мог опомниться от изумления.
– Смо-три-тель-ница, – проговорил Даник. – Ее величество Елизавета. Где-то это уже было. Ну что, командир? Голосуем за фем-повестку? Я так-то и не против…
Я не успел ответить.
Лиза испуганно вскрикнула, и я обернулся, но было поздно.
Мне показалось, что солнце на миг померкло – или это я сам зажмурился от страха?
Чудовищный волк-оборотень стоял перед нами. Вдвое выше даже самого высокого из нас. Остроухий, облезлый, с горящими глазами и забинтованной задней лапой (да, именно так и было). Он как будто свалился с неба, или выскочил из-под земли, или сгустился, как черный туман, непосредственно из этого сырого и дымного воздуха.
Это был Гройль.
Тот самый – и другой. Я чувствовал исходящую от него небывалую силу и ледяную злобу.
Он с хрустом разомкнул челюсти и облизнулся длинным раздвоенным языком.
– А вот и я, – произнес он беззвучно. – Скучали по мне?
Никто не ответил. Все стояли, как замороженные. Даже Петр. Даже призрачные солдаты.
Я понял: теперь Флориан Штарк мог использовать еще более быстрый гиперрежим, чем мы. И мог затаскивать в него любого, кого хотел.
А хотел он нас двоих.
Маленькая рыжая лисичка распласталась на камнях под его тяжелой лапой.
– Лиза, – прошептал я и попробовал сжать кулаки.
Ничего не вышло. На моих лапах выросли когти. Флориан Штарк просто превратил меня в волка против моего желания. Я видел такое раньше, но тогда это было не со мной, хотя все равно страшно.
– Стоять, Серый, – приказал Гройль. – Шевельнешься – и я перегрызу шею вашей новой королеве.
Лисичка дернулась и снова притихла.
– Не надо, – попросил я. – Пожалуйста, не делайте этого.
– Опять давишь на жалость? Ты опоздал. Я пожалел бы твою принцессу… еще неделю назад. Но ее меткий выстрел в мою сторону исключил такую возможность чуть больше, чем полностью.
Он пошевелил раненой лапой. Вильнул хвостом.
– Кстати, о жалости, – продолжал он. – Знаешь, что надежнее всего вытесняет жалость из человеческой души? Привычка к убийству. Из свежих новостей: недавно какие-то нелюди сожгли целый молодежный лагерь в лесу под Петербургом. Несчастные пионеры задохнулись от дыма все до одного в своих запертых домиках. Кошмар, не правда ли? А вот мне почему-то никого не жалко.
Я стиснул зубы и едва не прикусил язык.
– Между прочим, в поджоге лагеря подозревают троих подростков, позднее сбежавших из лагеря на угнанной машине. Приезжал следователь из районного центра. Хотя полиции теперь не до таких пустяков, у них назревают проблемы с целым мегаполисом…
– З-зачем вы это сделали? – кое-как выговорил я.
– Чтобы получить силу. Результат ты видишь. Жалости нет, а вот сила мне пригодится… и в новом облике.
Тут Лиза вновь попыталась вывернуться из-под когтистой лапы, и тогда Гройль наклонил башку и легонько сжал клыками ее шею.
Кажется, она потеряла сознание.
– Кстати, я тут интересное подумал, – вильнул хвостом Гройль. – Наша Лиза довольно симпатичная девочка. Только посмотри, какие мягкие лапки! Уфф! Может, мне ненадолго вселиться в нее? Никогда еще не жил в девчачьем теле! Это было бы феерично! Впрочем…
Он поднял на меня тяжелый взгляд – без тени улыбки:
– Впрочем, мне проще все же стать Сергеем Волковым. Мы с твоей подружкой и так неплохо позабавимся… пока она мне не надоест. Спрошу для порядка: ты не против?
Я не выдержал и бросился.
До сих пор не понимаю, почему он был открыт для броска. Я вцепился ему в горло. Серая вонючая шерсть расползалась под моими клыками, и кровь хлестала так, что я чуть не подавился. Это было отвратительно.
– Хор-роший мальчик, – прорычал вдруг Гройль, пуская кровавые пузыри.
– Сдохни, тварь, – ответил я ему точно так же, сквозь стиснутые зубы.
– Окей, – услышал я. – Увидимся в аду.
Он завалился набок. Он подыхал, усмехаясь, словно у него оставалось еще девять жизней. А может, так оно и есть, подумал я. Но думать об этом долго не получилось. В моем мозгу словно бы зажглась горящая надпись:
REBOOT
Секунду или больше я вспоминал, что это значит, и не мог понять, почему мне так трудно это вспомнить, и наконец понял. Тьма проникла в двери моего сознания. Тьма заполнила меня без остатка. Мне стало страшно, так страшно, как еще никогда не было, даже в четыре года, в нашем маленьком прицепе в Чернолесье, и этот ужас – последнее, что я запомнил, пока еще был собой. Оставалось последнее, за что можно было зацепиться – жаль, что меня совсем не осталось сил даже на то, чтобы произнести это последнее слово. «Мама», – прошептал я. И умер.
Глава 11. Сергей Волков, v.2.0
Новое тело пришлось мне впору. Чуть тесновато, но я же собираюсь еще вырасти. Мне даже шестнадцати нет. Или уже исполнилось? Не помню. Надо будет проверить паспорт бывшего владельца.
Теперь я красавчик-темнейджер Сергей Волков. Прозвище: Серый. Звучит забавно, но я привыкну.
Привык же в свое время зваться Флорианом.
Я хорошо помню того мальчишку, в которого я вселился перед второй мировой. У него умерли родители, и он жил на хуторе с придурковатым дедом – короче, всё как мы любим. Я всегда выбираю сироток. Меньше возни с родительскими правами, отсутствие лишнего жира плюс собачья преданность.
Бедный Флёрик Старкевич. Простак, недокормыш, ледащий и нескладный, как щенок. Кое-как окончил седьмой класс и уже нанялся работать подпаском в местный колхоз… там-то я его и встретил.
Приманил вкусняшками. Посулил велосипед.
Правда, пришлось по-тихому придушить его овчарку. Лохматая тварь явно что-то почуяла. На уговоры не велась. Что ни говори, у оборотней редко получается выстроить диалог с