– Что вы хотите? – прошептал Пятаков, перегнувшись через стол.
Михаил Степанович с опаской бросил взгляд на пустую стойку, уже о чем-то, вероятно, догадываясь.
– Я хочу помочь Рощиной. Она уже и так отсидела восемь лет за убийство любимого мужа – за убийство, которое не совершала.
– Но ведь следствие и суд…
– Вы что же, всерьез верите, что женщина, никогда не державшая в руках оружия, может с легкостью застрелить двух боевых офицеров, уложить их пятью выстрелами, каждый из которых смертелен?
– Что вы от меня хотите? – шепнул Пятаков.
– Я хочу, чтобы вы мне помогли организовать побег Рощиной.
Начальник колонии мгновенно побледнел.
Побледнел, оглянулся и склонился над столом.
– Вы понимаете, о чем просите? – прошептал он. – Отдаете ли вы себе отчет?..
– Вполне. Я прошу вас помочь невиновному человеку оказаться на свободе, которую ему не видать без вашей, Михал Степаныч, помощи.
– Это невозможно! К тому же, если она сбежит, меня под суд отдадут. И если не сбежит, то за одну только попытку меня в цугундер погонят. И даже если не докажут мое соучастие, то погонят со службы, и на пенсию я уже не смогу рассчитывать.
– Можно сделать так, что вас не заподозрят.
– В первую очередь заподозрят именно меня! И потом, это в принципе невозможно.
– Сколько надо заплатить, чтобы тайно вывести Рощину с территории колонии?
– Это невозможно! – повторил Пятаков.
– Возможность есть всегда, и вы это знаете. Назовите цену.
Полковник сидел совершенно бледный и молчал. Потом он взял в руки бутылку с вином, попытался наполнить бокал Николая, но не смог: руки его дрожали.
– Вы знаете, что будет с вами, если я расскажу кому-либо о вашем предложении? – спросил он, осторожно ставя бутылку обратно на стол.
– Ничего со мной не будет, вам не поверят. А потом при первом же удобном случае вас снимут с должности и уволят.
Торганов помолчал, а потом шепнул:
– Так сколько?
Теперь Пятаков начал багроветь.
– Это не провокация? – спросил он. – Вы не собираетесь меня подставить?
– Упаси боже! Зачем мне? Я просто хочу помочь несчастной женщине.
Начальник колонии снова посмотрел на стойку.
– Если честно, то Рощина мне тоже нравится, – сказал он. – Но если сорвется, то мне влепят лет восемь.
Он вздохнул:
– Но жить в нищете я уже больше не могу. То есть могу, конечно, но у меня и в самом деле больная жена. На лекарства уходит столько, что… Да и сыну надо помогать. Если получится то, что вы задумали, меня уволят, конечно, но если деньги будут, то я бы в Питер перебрался, купил бы квартиру для себя и для сына. Жену бы к лучшим докторам определил. А на все это тысяч пятьсот баксов нужно. К тому же не один я буду вам помогать – так что делиться придется. Вот почему такая огромная сумма получается. Меньше, чем полмиллиона, никак не выйдет.
– Я дам ровно миллион долларов, – кивнул Торганов, – полмиллиона на этой неделе, а оставшееся потом, после того, как все случится.
– А если сорвется?
– В этом случае у вас останется пятьсот тысяч. А я постараюсь, чтобы дело замяли. Никому, в первую очередь вашему ведомству, огласка не нужна. Вас, конечно, уволят, но сделают вид, будто попытки побега не было вовсе.
Пятаков помолчал, раздумывая.
– Хотелось бы, чтобы так оно все и получилось, – произнес он.
– Хотелось бы, чтобы все удалось, – поправил его Николай.
– Да, – согласился начальник колонии. – Только как это сделать? Провести заключенного через КПП невозможно.
– Но ведь наверняка есть какая-то теоретическая возможность. Вы же неоднократно отрабатывали пресечение попыток к побегу. Живому человеку не убежать, понятно, а мертвому – то есть якобы мертвому?
На следующий день Торганов посетил банк, чтобы заказать снятие средств со своего счета.
– Придется подождать пару деньков, – сообщил ему начальник валютного департамента, – мы должны получить подтверждение о наличии средств на вашем счете, потом уйдет какое-то время на согласование, на организацию доставки денег…
– Бросьте! – усмехнулся Николай. – Я не младенец. Все это можно сделать гораздо быстрее.
– Увы, – развел в стороны руки банковский служащий, – быстрее никак. И то, за эту операцию мы снимем два процента от суммы обналиченных средств.
– А если я хочу получить деньги сегодня?
– Тогда четыре процента. Вы обслуживаетесь в «Нью-Йорк Сити банк», а у нас там корсчет. Вы отправляете распоряжение о переводе необходимой суммы на этот корсчет, мы по электронке получаем подтверждение о зачислении и тут же выдадим вам наличные. Можем даже предоставить вам охрану для сопровождения в пределах города.
Вечером, когда Николай открыл портфель и показал его содержимое Пятакову, тот растерялся:
– Здесь миллион?
– Нет, миллион двести, из которых пятьсот тысяч вы получите прямо сейчас, а потом еще столько же. Остальное – мои накладные расходы.
Михаил Степанович пересчитывал полученные пачки и каждый раз сбивался. Потом он начал рассовывать их по карманам, но они не умещались. Только когда Торганов напомнил, что существуют еще задние карманы брюк, задача была решена.
– Я уже придумал план, – шепнул Пятаков, – я со своим врачом договорюсь, будто у Рощиной клиническая смерть, и мы вызовем реанимационную бригаду из Вологды, потому что у нас нет нормального медицинского оборудования. Из Вологды приедет «Скорая», умирающую или якобы умершую заберут. Хотя если она умрет, надо будет акт составлять и печать ставить. Это я как-нибудь решу… Но все равно: когда «Скорая» будет возвращаться, ваши люди смогут напасть на них. Только умоляю: никакой стрельбы.
– А сопровождение будет?
– Вообще-то полагается, но сейчас не хватает людей по штатному расписанию, к тому же многие в отпусках, другим приходится по две смены подряд отдуваться. А потом, всегда можно будет сказать: зачем конвоировать покойника? Ведь он не убежит.
– А врач – надежный человек?
– Вполне. Он прежде в Белозерской больнице работал, но попался на продаже наркотиков. Его под суд отдать хотели, но я отмазал. С работы погнали, а я к себе взял – он классный специалист. Тут одна осужденная буянить начала, так он ей вколол что-то, она на пять часов вырубилась. Мы думали, совсем баба загнулась. Но она ничего – пришла в себя и, что самое главное, до сих пор спокойная. А когда та же Рощина вены себе вскрыла, он и ее с того света вытащил. Она крови много потеряла, пульса уже практически не было. Так что доктор наш для меня все, что надо, сделает. Да еще денег получит. Вколет Рощиной препарат, она как бы дышать перестанет. Он сообщит, что загибается, дескать, осужденная, тогда мы и позвоним в Вологду, а потом вы уже того самого… Только прошу: не надо никого убивать!
– Никто и не собирается.
Зазвонил телефон. Это была Алиса.
– Когда ты вернешься? – спросила она. – Я очень скучаю без тебя.
– Я тоже, но дел по горло. До конца недели не приеду – это точно. А потом позвоню и предупрежу, чтобы ты могла встретить меня на вокзале.
– Постарайся пораньше.
Разговор закончился. Пятаков сквозь брюки ощупывал пачки в карманах.
– Вообще я быстро решу все вопросы, – сказал он. – Медлить нет смысла, а то начнут люди из отпусков возвращаться, да и погода может испортиться. Доктор в запой уйдет. На следующей неделе я вам позвоню и скажу, что книгу вашу прочитал и попрошу еще одну подарить. Это будет означать, что все готово.
Глава вторая
Николай на такси подъехал к воротам дома Шабановых, рассчитался с водителем и вышел из машины. Калитка была закрыта. Пришлось стучать в тонированное стекло будки. Через какое-то время замок щелкнул, Николай отворил дверь и вошел на территорию. Он оглянулся и увидел, как в будке охранник пытается связаться с кем-то по селекторной связи.
Николай обогнул бассейн, прошел мимо мокрых после недавнего дождя пальм. Оказавшись возле дверей, ведущих в апартаменты Алисы, вставил ключ в замочную скважину, вошел, хотел позвать Алису, но удержался. Поднялся на второй этаж, пересек просторный холл, оказался в коридоре, остановился на мгновение перед спальней, прислушался – внутри звучала приглушенная музыка. Николай толкнул дверь и вошел.
И остолбенел.
На постели лежал крупный мускулистый парень.
– Ой, – смутился незнакомец, пытаясь прикрыть одеялом свою наготу, – я это… случайно здесь.
– Я так и подумал, – кивнул Торганов. – Я знаю, кто здесь лежит обычно.
Музыка доносилась из ванной. Алиса, судя по всему, наслаждалась в бурлящих струях джакузи.
– Так я это… пойду, что ли? – спросил парень.
– Алексей Мытарев, если не ошибаюсь? – догадался Николай.
– Ага, – кивнул известный хоккеист, пытаясь одновременно прикрыться одеялом и подняться.
– Ну и как там в Канаде?
– Так это… хорошо там: тепло, солнце светит, листья все еще зеленые на деревьях.
Мытарев поднялся, а Николай удивился:
– Алексей, ты спешишь куда-то?
– Да вроде нет.
– Тогда чего тебе улетать на ночь глядя? Оставайся, а я свои вещи заберу и к себе домой поеду.
Хоккеист опустился на кровать, а Торганов вошел в гардеробную. Снял с полки чемодан, побросал в него свою одежду и вышел. Хоккеист натягивал на себя узкие джинсы.
– Провожать меня не надо.
Мытарев послушно опустился на кровать.
Открылась дверь ванной комнаты, на пороге появилась Алиса в коротком махровом халатике.
– Ой! – испуганно вскрикнула она, увидев Николая.
И снова спряталась.
Торганов постучал в дверь.
– Прости, что не предупредил. Пока, любимая.
Он вышел в коридор. Обида душила его. Конечно, он сам виноват: поехал на вокзал провожать Пятакова и взял билет на дневной поезд в Москву, Алису не предупредил, да и не думал о ней. А теперь надо все это расхлебывать. Хотя что особенного случилось? Надо ко всему быть готовым, ведь в том мире, где живет Алиса и где, вероятно, существует и он сам, измена не считается преступлением.