Через пару недель стоявшие на часах тамплиеры замка Тортоза с удивлением увидели, что к воротам приблизилась небольшая группа венецианцев, сопровождавшая двух францисканцев. Представ пред очи командира замка, усталые путники поведали тамплиерам, что с самого отъезда из Акры францисканцы внимали рассказам о кровопролитном истреблении христиан турками, монголами и сирийцами, с трепетом слушая настоятельные предупреждения, что им надлежит приготовиться к возможным пыткам и гибели. В конце концов страх их возобладал над верою, и безгрешные братья решили лучше испытать на себе гнев нового Папы, но все же вернуться домой, а посему умоляли венецианцев отвести их в означенный замок, дабы отдаться на милость тамплиеров.
Хотя прецептор тамплиеров не питал ни малейшего сочувствия к трусливо хнычущим братьям во Христе, он все же позаботился об их безопасном возвращении в Акру – наверное, чтобы поскорее сбыть их с глаз долой. Правда, боязливым фриарам не пришлось выслушивать папские попреки, поскольку Тибальдо Висконти, а ныне Папа Григорий X, уже пребывал на пути в Рим, дабы попытаться поднять всех добропорядочных христиан на вселенский крестовый поход.
Впрочем, Великий Магистр прибытию принца Эдуарда в Святую Землю обрадовался. Будучи англичанином, Тома Берар знавал Эдуарда с младых ногтей и с упоением открыл английскому полководцу все, что ведал о положении дел в Святой Земле. Эдуард же, разумея, что военными действиями вряд ли достигнет многого, посвятил свои силы заключению договора с султаном Бейбарсом. Для султана же наипервейшей докукой была не вереница портовых городов поистрепавшегося христианского королевства, а неугомонные орды монголов в Персии, Ираке и турецких пределах. Получив же надменное, угрожающее послание ильхана Абага, повелевавшее Египту склониться пред монгольским ханом, Бейбарс решил утешить принца Эдуарда мирным договором сроком на десять лет и десять месяцев. Не исключено, что султан подписывал договор, не без причины полагая, что дни английского принца на исходе, и потребовать выполнения условий перемирия ему уже не суждено. Не прошло и месяца со дня вступления договора в силу, когда человек, коего Эдуард мнил принявшим крещение мусульманином, оказался асасином, посланным убить принца. Убийца не сумел вонзить кинжал настолько глубоко, дабы удар повлек смерть, но клинок был отравлен, и более месяца Эдуард был тяжко болен, – но не умер; вероятно, оттого, что верная супруга, оттолкнув мужчин в сторону, собственными устами высосала отравленную кровь из раны мужа. Некоторые из рыцарей Эдуарда надумали остаться в Святой Земле, но сам он, оправившись от хворости, еще более сблизившей его с женой, в сентябре 1272 года вернулся в Англию. По прибытии Эдуард узнал, что отец его умер, а он отныне король Эдуард I Английский. На родине же у него имелось множество дел, для него куда более существенных, нежели очередной крестовый поход.
В 1273 году Тома Берар скончался, и Великий Собор тамплиеров был вынужден вновь позаботиться об избрании Великого Магистра. Возможно, тогдашняя политическая ситуация, а особливо восхождение и притязания Карла д'Анжу толкнули их на избрание одного из своих командиров, приходившегося двоюродным братом Карлу и королю Франции. Двадцать первым Великим Магистром рыцарей Храма стал Вильям де Боже, но прежде чем явиться в Святую Землю и приступить к новым обязанностям, де Боже провел не один месяц в обществе Карла дАнжу на Сицилии, после чего с ним вместе отправился во Францию, дабы принять участие во Втором Лионском Соборе. Конклав созвал Тибальдо Висконти, ныне Папа Григорий X, дабы решить вопрос о Святой Земле, а также разобраться с рядом проблем церкви, почти три года пребывавшей без папской опеки. Дабы обрести помощь в приготовлении к Собору, Папа просил иерархов церкви представить ему доклады о видах на новый крестовый поход. Услышанное пришлось ему крайне не по нраву.
Доклад за докладом являл тревожные свидетельства, что три года без надзора были равнозначны трехлетней индульгенции на растление. Выгодами небрежения отцов церкви делами паствы воспользовались не только бароны, но даже епископы, закладывая свои церковные уделы, используя земли и прибыли клира во вверенных им епархиях ради обогащения себя и своих конфидантов. А в старании не упустить из рук приходские церкви с их доходами зачастую вверяли оные попечению людей, даже не посвященных в сан, не получивших никакого духовного образования, а то и вовсе несмышленых отроков.
Что же до крестового похода, народ утратил стремление к сомнительным духовным благам, обещанным церковью за то, что они растратят все свои деньги и даже отдадут в залог свое достояние, дабы отправиться за тридевять земель, возложив живот свой на алтарь войны, каковая, как знать, может быть, и вовсе неугодна Богу. Разве потери христиан в Святой Земле – не верное доказательство того, что Христос порицает их дела? Вознаграждение вечным блаженством утратило свою эфемерную привлекательность пред суровым ликом действительности. Они узрели, как сама идея крестового похода, сиречь сражения за Животворящий Крест Господень, подверглась извращению, преобразившись в войны папства за власть, и примером тому пресловутый Альбигойский крестовый поход во Франции и «крестовый поход» Папы против Фридриха II в Италии.
Папа Григорий X питал непоколебимую убежденность, что если долг всех католиков – спасать души людские, то на Папу возложен особый долг – спасать душу самой Святой Матери-церкви. Именно он, прежде всех прочих, обязан вернуть ей высочайшие духовные стандарты, предписанные уже самой искренней верой в учение Иисуса Христа. Лишь он один наделен полномочиями приструнить верховных иерархов церкви. Растление прелатов, распутный образ жизни, для поддержания какового народ облагали грабительскими податями, растраты, беспутство лиц, облаченных в одеяния духовенства – все сие отторгло искренне верующих от церкви. Они лишились благоговения пред таинствами и утратили почтение к проповедям, возглашаемым людьми, погрязшими во грехе. Главная задача Григория заключалась в искоренении означенных непотребств через утверждение и насаждение строжайшей духовной морали. Меры, принятые им для достижения таковой цели на Втором Лионском Соборе в 1274 году, открывают нам положение дел в Европе под конец тринадцатого столетия, повествуя о борьбе за власть, в конечном итоге повлекшей утрату Святой Земли. Некоторые из рассмотренных на Соборе материй помогут истолковать катастрофические события следующей четверти века. Нам остается только домысливать, какой оборот приняли бы дебаты на Соборе, доживи до него величайший из мыслителей века, но Святой Фома Аквинский скончался по пути в Лион, всего через год после предания гласности своего основополагающего труда «Summa Theologica».
Григорий питал твердое убеждение, что новый крестовый поход во спасение королевства Иерусалимского сызнова поможет сплотить верующих. При том он прекрасно сознавал, что чем более он преуспеет в призыве людей на бой, тем больше понадобится денег на доставку их в Святую Землю и на подкрепление их сил в поле. Добыть же эти деньги было нелегко, поелику всякому было ведомо, что золото, собранное для прошлых крестовых походов, изрядной частью утекало в бездонные кошели высшего духовенства, нуждавшегося в нем, чтобы вести шикарную жизнь, какой позавидовали бы и великие князья по крови – каковой титул кардиналы присвоили, именуя себя «князьями церкви».
Зная по собственному опыту, что итальянцы снабжают египтян военным сырьем. Папа постановил прекратить такую торговлю, какой бы прибыльной она ни была. Он также ведал, что суда мусульманских морских держав на африканском побережье и корабли мусульманских флибустьеров и пиратов неусыпно стерегут морские пути христиан, то и дело обращая плененных паломников в рабство. Вдобавок он вызнал, что таковых стервятников поддерживают христианские портовые города, где негоцианты за бесценок скупают у пиратов захваченные грузы, продавая оным припасы, потребные, чтобы снова выйти в открытое море. Означенному тоже надлежало положить конец.
Посетили Собор и важные особы, прошения которых тоже надлежало рассмотреть. Мария Антиохийская алкала возможности предъявить права на иерусалимский престол. Эмиссары ильхана Персии искали союза с христианами против мусульман. Посланники императора Михаила Византийского желали обсудить признание греками господства
Папы римского в чаянии, что покорность императора предотвратит нападение Карла д'Анжу на Константинополь.
Все сказанные материи играли весомую роль, и посему европейских венценосцев побуждали посетить Второй Лионский Собор в 1274 году. Монархи же пренебрегли оным, за исключением короля Якова I Арагонского, да и тот, не найдя ничего для себя интересного, вскоре нацелился домой. А Вильяма де Боже, нового Великого Магистра ордена тамплиеров, особенно интересовали посланники из Святой Земли, ибо они могли посвятить его в сложившуюся там обстановку. За истекшие месяцы он свел дружбу с епископом Триполийским, в один прекрасный день возблагодарившим Господа за эту дружбу. И притом Великий Магистр всегда играл роль соглядатая своего двоюродного брата – Карла д'Анжу, которого всячески поддерживал.
Постановления Собора были весьма познавательны, показывая, что папство пользовалось своей властью не только для созыва и финансирования крестового похода, но и для восстановления нравственности как в самой церкви, так и за ее пределами, – что мало заботило средневековых монархов. Начали с первостепенного вопроса о крестовом походе. И здесь Папа благодаря службе в сане патриарха Иерусалимского знал положение дел отнюдь не из вторых рук.
«Увы нам! Сама земля, на которую Господь сошел в попечении о нашем спасении, которую Он, дабы искупить грехи человечества ценою жизни своей, освятил собственной кровью, – сия земля подвергается дерзким нападениям и давно занята нечестивыми врагами христианства – богохульными, неверующими сарацинами. Они не только железной дланью удерживают завоеванное, но и без страха опустошают его. Они жестоко убивают тамошних христиан, предавая Творца величайшему поношению, ко гневу и горести всякого, кто следует католической вере. «Где же Бог христиан?» – то и дело вопрошают сарацины, насмехаясь над оными. Таковой срам, что разум отказывается верить, а уста произносить, воспламенил наше сердце и вдохновил отвагу, дабы мы, ведая о заморских делах не понаслышке, а зревши оные собственными очами и осязавши собственными дланями, восстали всячески отмстить за обиды Распятому. Помощь наша придет от воспламененных огнем веры. Поелику освобождение Святой Земли должно волновать всякого исповедующего католическую веру, мы и созвали собор, дабы по консультации с прелатами, королями, князьями и прочими мудрыми людьми решить и предписать именем Христовым средства к освобождению Святой Земли».