Я качаю головой.
– Нет.
– Да, Лондон. Без твоей помощи я не смог бы спланировать все до деталей. Я хорош. Чертовски хорош и да, умен – но это была сложная стратегия, рассчитанная на длительный период времени, и для ее исполнения требовалось, чтобы все правильные элементы встали на свои места. И ты сделала это возможным.
На каком-то уровне такая вероятность существовала. Как гениальный манипулятор, Грейсон понял мои слабости и использовал их для достижения желаемого результата. А я тщеславный психолог, который пыталась контролировать нестабильные отношения с пациентом.
И провалилась.
– Это не то, чего я хотела.
– Это то, что тебе нужно, – говорит он. – Ты кричала в пустоту, требуя ответа, и пустота тебя услышала. Это предопределено.
– Ты законченный психопат, – говорю я.
Мы сворачиваем с шоссе. Через несколько миль машина выезжает на грунтовую дорогу, и мое беспокойство возрастает. Я снова пытаюсь освободиться от наручников, но вскоре мы оказываемся на затемненной подъездной дорожке.
Он ставит машину на парковку.
– Оставайся здесь. – Он смотрит на меня.
Я наклоняю голову, чтобы козырек не мешал выглянуть в окно. Нас окружают лесные пейзажи. А посреди густых деревьев на фоне ночного горизонта стоит большой дом в современном стиле.
Если он привез меня в дом, значит, никто не знает, что он существует. У большинства моих пациентов были скрытые убежища. Вторые дома. Трейлеры. Склады. Это было их логово для убийства. Секретное место, куда они привозили своих жертв.
Я замираю от паники. Настоящей паники. По мере того, как осознаю реальность ситуации.
Грейсон привез меня в свое логово.
Что я наделала.
Я чувствую, как трудно дышать, когда он лезет в карман и вытаскивает связку ключей.
– Помнишь, во время сеанса я говорил, как мне нравится решать головоломки. Есть что-то приятное в том, чтобы собрать кусочки вместе. Я собирал их всю свою жизнь, ища тот, который положит конец моим страданиям. Ты была паззлом, Лондон. И как только я тебя увидел, то уже не мог не начать складывать кусочки. Ты создала в моей жизни неизвестную переменную, которую я должен был расшифровать. Ты была ключом.
– Ключом к чему?
Он не отвечает. Вместо этого он подходит, чтобы открыть наручники.
– Ключ к чему, Грейсон? Боже, ты понимаешь, как безумно это звучит? Я бы никогда не поставил тебе диагноз «шизофренник», но ты заставляешь меня усомниться в моих способностях как психолога.
Он удерживает мои запястья вместе. Кожа болит, крепкая хватка сковывает мои руки. Его лицо оказывается так близко к моему, что я задерживаю дыхание.
– Ты забываешь, что я попробовал тебя, – говорит он, его слова горячим шепотом обжигают мои губы. – Я был внутри тебя. Я чувствовал твои отчаяние и тоску. Боль, которую ты переживаешь, не физическая. Ты умираешь из-за наказания, которое не получала, но знаешь, что заслуживаешь его.
Я моргаю. Сердце сжимается в груди.
– Я хочу уйти. Сейчас же. Прямо сейчас, Грейсон. Отпусти меня.
Он кладет ладонь мне на щеку.
– Господи, какая ты красивая. – Затем его губы пробуют мои. Сначала медленно и неуверенно, затем все глубже он целует меня, и я приветствую это. Наши движения становятся неистовыми, когда я вкладываю все эмоции в поцелуй, умоляя его. Когда он разрывает поцелуй, я снова говорю. – Пожалуйста, отпусти меня.
Он облизывает губы, скользя взглядом по моему лицу.
– Не выйдет, док. Ты была очень, очень плохой девочкой.
Он тянет меня через сиденья. Я пинаю дверь босыми ногами, борясь с ним. Тишину ночи нарушают крики.
Когда он вытаскивает меня из машины, слышны лишь мои безумные мольбы, гуляющие среди сосен.
Глава 21
ТЕСТ
ГРЕЙСОН
Большинство из нас преследует страх перед неизвестным. Даже Лондон, с ее знаниями и умениями бросать вызов разуму, умирает от ужаса от того, что не знает, что ее ждет на другой стороне. Ее тело дрожит. Адреналин поступает в организм. Мое прикосновение стало для нее злонамеренным действием, а не утешением.
Я провожу пальцем по ее волосам, пытаясь успокоить ее. Ей нужно быть спокойной, чтобы приступить к следующей части.
Землистый запах леса смешивается с ее слабым запахом сирени, и это кажется правильным. Как будто она принадлежит этому месту. Как будто она дома.
– А сейчас я должен тебя приковать, – говорю я ей.
Она пытается сопротивляться, но мышцы ослабли. Энергия почти иссякла. Тело истощено и измучено. Если она позволит, это может стать для нее переломным моментом.
Она расслабляется напротив меня.
– Грейсон, пожалуйста. Я просто хочу зайти внутрь. Я голодна и обезвожена. Я вся в грязи. Я знаю, что ты не хочешь этого делать. Ты можешь сопротивляться этим желаниям. Ты не хочешь сделать мне больно.
Я прижимаюсь губами к ее макушке.
– Дело не только в твоем наказании. – А еще и в моем. – Как ты думаешь, почему единственный человек, к которому я испытываю чувства, оказался нарциссическим социопатом?
– Пожалуйста, – шепчет она.
Я качаю головой, отрывая ее от груди.
– Нам обоим нужно кое-что выяснить, Лондон. И существует только один способ это сделать.
Ее запястья в грязи и синяках. Под цепями виднеются темно-красные кольца засохшей крови. Я тащу ее к тонкой сосне и обвязываю цепь вокруг ствола. Ее хныканье начинает меня беспокоить.
– Ты не какая-то слабая несчастная жертва. Ты знаешь, почему ты здесь.
Она издает крик. Это крик разочарования, а не страха. Она плечом отбрасывает со лба спутанную челку.
– Когда я освобожусь… – она замолкает, в ее тоне ясно слышна угроза.
Я беру лопату и смотрю на нее.
– Я буду ждать тебя. – И втыкаю лопату в землю. – Здесь нет всего, что бы я хотел, – говорю я ей, бросая землю в кучу. – Большинство вещей я добавлял в список мысленно. Пришлось сделать некоторые исключения. Но я построил для тебя прекрасную трехмерную модель. Собственную головоломку. Твою собственную ловушку, Лондон. – Я смотрю на нее. Она дрожит у дерева, прижав колени к груди. – Не могу дождаться, когда ты ее попробуешь.
– Ты не сделаешь это, – говорит она. – Все перепуталось. Нет камеры. Я тебя знаю, Грейсон. Где страх? Где фотографии моих жертв? – Ее голос пропитан гневом. – Нет. Ты не можешь сделать это, потому что это противоречит твоим убеждениям и схеме действий.
Я останавливаюсь, чтобы посмотреть в ночное небо.
– Как я уже сказал, пришлось сделать некоторые исключения. – Я снова копаю, наслаждаясь ощущением черенка, трущегося о ладони. – За тобой тянется длинный след жертв, Лондон. Я позволю тебе самостоятельно вспомнить их лица.
– Ты садистский ублюдок, никаких жертв нет!
К тому времени, как яма вырыта, солнце начинает выглядывать из-за деревьев. Затихли сверчки. Лес спокоен, нас окружает свежий утренний воздух. Я бросаю лопату и затаскиваю деревянный ящик в только что выкопанную землю. Придется использовать ящик для перевозок. Сам по себе это не гроб, но этого будет достаточно.
Я прибиваю еще несколько досок по бокам, чтобы закрыть зазоры, затем вылезаю и становлюсь на колени перед Лондон. Она истощена. Ее одежда была покрыта грязью, а сама она дрожит. Ее голова опущена, и я кладу руки на ее щеки, чтобы посмотреть ей в глаза.
– Ты можешь положить конец нашей боли, – говорю я. Я потираю ее щеки большими пальцами, убирая следы засохших слез. – Покайся, Лондон. Освободи себя. Признай правду о том, кто ты и что сделала, и на этом все закончится.
Ее взгляд сосредотачивается на мне. Затем она плюет мне в лицо.
– Ты не мой гребаный священник.
– Отлично. – Я освобождаю ее запястья и поднимаю на ноги. – Увидимся в аду, детка.
Ее крики усиливаются, словно у нее появляется второе дыхание. Я тащу ее к ящику.
– Лондон Грейс Нобл, вы виновны в укрывательстве убийцы. Вы осквернили жертв своего отца, похоронив последнюю девушку и сохранив останки всех жертв в секрете. Вы прятались за законом, используя его как щит. Таким образом, вас ждет та же участь, что и жертв вашего отца.
– Сволочь! – Она рывком отталкивается от меня. – Ты лицемер. Ты убивал людей и хоронил их. Как и он.
– Нет. Это были не люди – они были монстрами. Девочки, которых твой отец так нагло забрал из этого мира, были невинны. Девочки, которые не прожили достаточно долго, чтобы кого-то обидеть. И все это время ты молчала о них, как о грязном секрете. Ты заслужила наказание хотя бы за это. Следует похоронить и забыть о тебе, как и о них.
Я опускаюсь и обхватываю ее за талию, перебрасывая через плечо. Она бьет меня кулаками по спине, когда я прыгаю в яму. Ее миниатюрное тело достаточно легко запереть в ящике. Я захлопываю крышку.
– Да пошел ты… – кричит она. – Ты обманул меня. Ты солгал мне. Выпусти меня! Пожалуйста. Боже, Грейсон... не делай этого.
Мои руки дрожат, когда я забиваю первый гвоздь, запирающий ее внутри.
– Я не лжец, Лондон. Я сказал тебе это еще в первый день. Пришло время встретиться со своим истинным «я» и принять его, принять обманщицу, которой ты всегда была.
Грохот превращается в приглушенные удары, когда я засыпаю ящик землей. Я засыпаю яму более чем на четверть. Этого веса достаточно, чтобы удержать ее внизу. Ее крики еле слышны, и сделав последний бросок почвы на могилу, я ложусь на свежую землю.
И жду.
Глава 22
МОГИЛА
ЛОНДОН
Я похоронена заживо.
Паника – это живое существо, обитающее со мной внутри этой гробницы – единственное в кромешной тьме, что говорит мне, что я все еще жива. Я прижимаю ладони к дереву. Мое дыхание отражается от крышки, грудь горит, когда я втягиваю воздух.
Занозы цепляются за кожу. Боль обостряет мои чувства.
Он не может позволить мне умереть.
Но я смотрела видео. Я была свидетелем того, на что пошел Грейсон, чтобы исполнить свои наказания.
Меня снова обуревает страх, и я бьюсь о дерево, отчаянно пытаясь ощутить вкус свежего воздуха.