– Мне надо больше.
– Тогда, сделай блять больше, Грейсон. Сделай мне больно.
Я рычу и толкаю ее на землю, закидываю ее ногу через плечо, наши бедра ударяются друг о друга. Ее пальцы скользят по твердым кубикам мускулов у меня на животе, пока я врезаюсь в нее. Но мне по-прежнему нужно больше.
Ее миниатюрное тело идеально прилегает ко мне, умоляя меня вертеть ею так, как я захочу. С низким рычанием я переворачиваю ее и просовываю руку под таз, приподнимая красивую задницу. Затем я хватаю ее за запястья и сцепляю на спине.
В такой позе она уязвима и обнажена, мой член пульсирует, когда я располагаюсь позади нее. Сердце бешено колотится. Я толкаюсь в нее до упора. Она вздрагивает от силы толчка, но затем вращает сексуальными бедрами, умоляя о большем.
– Черт побери, – выдыхаю я, вонзаясь глубже, прижимая запястья к центру стройной спины.
У нее вырывается гортанное проклятие, ее центр пульсирует и сжимается вокруг меня. Я как голодное животное, которое не чувствует сожаления, меня накрывает сладкой агонией желания одновременно наполнить ее и овладеть ею.
Я отчаянно трахаю ее. Я трахаю ее жестко. Прямо на холодной, твердой земле под открытым ночным небом, я занимаюсь любовью – единственным способом, который знаю, с женщиной, которая стала смыслом моего существования с тех пор, как я впервые попробовал ее на вкус.
На меня обрушивается оргазм. Я потерян. Я снова и снова как мантру произношу ее имя.
Она кончает бесстыдно. Она кончает, забыв о сдержанности. Она кончает с такой силой, что чуть не выталкивает меня, но я снова врезаюсь в нее, преодолевая сопротивление.
На несколько нежных секунд, пока мы с Лондоном приходим в себя, эфемерное блаженство сменяет боль, и я падаю на нее, тяжело дыша, накрывая ее рот губами, чтобы я поглотить каждую частичку ее и этого момента.
Эйфория.
Она толкает меня на землю и прижимается сбоку.
– Покой, – шепчет она.
Я обнимаю ее. Никогда раньше я не ощущал покоя. Я прижимаю ее к себе, позволяя этой чужеродной эмоции овладеть мной так же, как она завладела мной. Так мы лежим под красным навесом, пока ее дыхание не выравнивается.
Я не хочу, чтобы это заканчивалось.
Но слишком скоро мир и его постоянное давление напоминают мне, что у меня впереди еще много работы. И у Лондон есть только один способ стать полностью свободной.
Глава 30
ПЛАМЯ
ЛОНДОН
Лицо опаляет жаром как из печки. Поразительный контраст горячего и холодного вырывает меня из сна без сновидений, разрушая кокон спокойствия и удовлетворенности.
В кои-то веки разум избавлен от всех размышлений о прошлом и настоящем. Но затем в мысли просачивается реальность, увлекая меня в новое царство тревог.
Яркий оранжевый и красный мерцают у меня на веках. Я тянусь к Грейсону и слышу дребезжащий звон, когда холодный поцелуй металла обжигает стиснутое запястье. С трудом открываю глаза, внутри орет сигнал тревоги, кровь стучит в ушах, приливает к артериям.
Я чувствую себя дезориентированной. Одурманенной. Я несколько раз моргаю, чтобы прояснить зрение, и открывшееся передо мной зрелище оставляет дыру в моей груди. Высоко в утреннее небо вздымается огонь. Пламя контрастирует с темно-синим цветом и сливается с мозаикой красных и оранжевых рассветных облаков.
– Грейсон… – говорю я, от паники не способная вымолвить больше ни слова. Затем, когда я начинаю выкрикивать его имя, в меня врезается осознание того, где я нахожусь, и что происходит.
Я дергаю за наручники. Цепь опоясывает эшафот, приковывая меня к ловушке, которую мы с Грейсоном использовали, чтобы убить человека. За лабиринтом виднеется дом, охваченный огнем. До моих ушей доносятся треск и хлопки горящей древесины, а затем слабые звуки сирены.
Я в отчаянии оглядываю себя. Я снова одета в черное атласное платье, которое выбрал для меня Грейсон. В голове витает иррациональная мысль – что это, должно быть, еще одно испытание. Я поднимаю глаза. Один из ключей должен освободить меня. Только ключей больше нет.
В груди вспыхивает сосущая, резонирующая боль.
Грейсон сказал мне, что отпустит меня.
О Боже. Я же это не выдумала. Я же не нафантазировала все, что произошло между нами. Нет, мои воспоминания все еще на месте, нетронутые. Все произошедшее все еще со мной, и мой внутренний мир упорядочен как никогда ранее.
Нет только Грейсона.
Он отпустил меня.
Я тяну наручники, отчаянно пытаясь сбежать, найти его и...
И что?
Мы умчимся в закат, как ненормальные Бонни и Клайд? Убегая от закона, живя любовью, опасностями и… обидой. Это каприз маленькой девочки. А не реальная жизнь женщины.
Я опускаюсь на землю. Такое ощущение, что кости превратились в желе, а мышцы – в кашу. Реальность – в черную дыру.
Я была полностью поглощена моментом наслаждения, здесь и сейчас, но Грейсон думал наперед.
Тем не менее, он не оставил мне выбора. Он решил за меня.
Вспышки полицейских огней отражаются от сосен. По мере того, как пламя вздымается все выше, дым поднимается в утреннее небо, крики пожарных и полицейских, перебивающих друг друга, слышатся все ближе. На меня накатывает печаль. Поселяется у меня в животе. У меня под животом поселяется угрюмость. Острое и ужасающее чувство страдания.
Затем голоса доносятся до поляны.
– Доктор Нобл?
Тупые когти меланхолии тянут меня вниз. Я не могу ответить. Я не могу дышать.
– Доктор Лондон Нобл. Я нашел ее! С вами все в порядке?
Мой невидящий взгляд цепляется за важную деталь. На темном костюме передо мной висит значок ФБР, прикрепленный к серому галстуку.
– Я специальный агент Нельсон. Теперь вы в безопасности.
Агент кладет руку мне на голое плечо в знак утешения.
– Пришлите сюда помощь! – кричит он.
Я сворачиваюсь в клубок возле эшафота. Цепляюсь за его основание. Всего несколько минут назад я была свободна. Свободна так, как я никогда не осмеливалась представить, с яркими цветами и текстурами. И в мгновение ока меня отбросило обратно в унылый и полный вины мир.
Что-то внутри меня надломилось, в горле застревает комок. Я задыхаюсь от горечи. Но я с усилием делаю вдох, подавляя боль. Я должна.
Когда-то я притворялась. Я снова смогу. По крайней мере, теперь я знаю разницу.
Пока агент обходит резервуар по периметру, я поднимаю свой щит. Заканчивая обход, он ругается себе под нос:
– Пресвятая дева Богородица.
– Пожалуйста, снимите это с меня, – успеваю я сказать.
Агент Нельсон обращает свое внимание на меня.
– Конечно. – Он надевает латексные перчатки. Пока он работает с механизмом наручников, на поляне появляется все больше агентов и полицейских.
В считанные секунды судебно-медицинские эксперты в форме и в защитных комбинезонах огораживают поляну желтой лентой и отмечают место преступления. Пластиковые щиты закрывают то, что всего несколько часов назад было священным убежищем для меня и Грейсона.
– Мне очень жаль просить об этом, Лондон. – Агент пытливо глядит мне в глаза. Он совершенно ни о чем не сожалеет. – Но мне нужно, чтобы вы прошли медицинское обследование.
Краска заливает мою грудь.
– Вы имеете в виду комплект для изнасилования.
– Да. – С громким щелчком наручники спадают с запястий. Он встряхивает мешок с уликами и засовывает их внутрь. Единственный намек на его раскаяние – небольшая складка в уголках глаз. Мы оба профессионалы. Это стандартная процедура. – Также после этого мне понадобится ваше заявление.
Я потираю припухшие царапины на запястьях – болезненное напоминание о том, что я потеряла. Агент Нельсон пытается помочь мне встать, но я отмахиваюсь от протянутой руки.
– Я в порядке, – уверяю я. И так и есть. Постоянно преследующая меня боль исчезла, стоило лишь мне принять саму себя.
Позже я проанализирую это явление. Но сейчас я не могу об этом думать.
– Я готова, – объявляю я.
Агент ведет меня из лабиринта к машине скорой помощи, припаркованной вдали от пожара. В некогда мирных лесах царит хаос, пока пожарные борются с адом, стараясь не дать ему распространиться.
Я смотрю на огонь, позволяя теплу коснуться кожи. Глубоко внутри я ощущаю это – биение пульса хаоса и катастрофы. Бледное небо лишь подчеркивает шедевр Грейсона. Я смотрю, как дразняще танцует пламя, пока агент меня не уводит.
– Должно быть, единственные улики были в этом доме, – говорит один их проходящих мимо агентов, глядя на тлеющий дом. – Пока мы ничего не нашли.
Агент Нельсон кивает ему.
– Продолжайте искать.
Я закрываю глаза. Всего на секунду, чтобы собраться с мыслями. Я не могу этого сделать. Не без него. Грейсон сказал, что я была ключом, но это именно он открыл меня. Теперь мы оба обречены.
Медицинский персонал укутывает меня теплым одеялом, уводя подальше от места происшествия. Агент Нельсон следует за ними.
– Доктор Нобл, он там? – Спрашивает он.
Я бросаю взгляд на почерневший, обугленный остов дома. Огонь все еще горит, ярко-оранжевый, красный и бушующий, облизывая сосны и выбрасывая угли в сумрачное небо.
Грейсон сжег все это ради меня.
Он освободил меня несколькими способами.
И тем самым он разрушил мои шансы добраться до него. У меня осталось столько вопросов, и все ответы на них превратились в пепел.
Полагаю, некоторые вещи должны оставаться в тайне. Ответы не даются просто так. Ты должен их отыскать.
И когда я отвечаю агенту, я не кривлю душой.
– Да, – говорю я. – Он там.
Агента медленно качает головой, и становится видно, что он мне не верит.
– Как вы меня нашли? – Спрашиваю я.
Он отрывает взгляд от огня и снова сосредотачивается на мне.
– Анонимный звонок, – просто говорит он.
Молодая врач скорой помощи уговаривает меня сесть в машину. Она задает мне стандартные вопросы о моем самочувствии, затем приступает к работе, перевязывая самые большие порезы, стараясь не повредить возможные улики