– Не для того, кто любит головоломки. – Я касаюсь ее губами в нежном поддразнивании. – Ты моя любимая головоломка, Лондон.
Ее руки ищут меня, ногти впиваются в ткань рубашки. Как будто она так же отчаянно хочет, чтобы огонь опалил ее.
– Это не игра.
Я провожу руками по ее тонкой талии, касаюсь груди, и наконец, достигаю шеи, скольжу ладонями ей на затылок и запрокидываю голову назад, лаская большими пальцами линию подбородка. Она идеально мне подходит.
– Иногда я забываю, что ты любишь, когда твоих пациентов легко контролировать, – замечаю я. – Полагаю, это касается и мужчин.
Жар приливает к ее щекам.
– Поведение, связанное с поиском острых ощущений, тебе не свойственно. Тебя поймают. – Ее глаза вспыхивают. – Снова.
Мои губы изгибаются в улыбке.
– Откуда ты знаешь, что в прошлый раз я не позволил себя поймать?
Ее взгляд скользит по моему лицу, когда она пытается разглядеть правду.
– А это так?
Я медленно качаю головой.
– Мне долгое время удавалось избегать стражей правопорядка.
– Грейсон… – Она пытается оттолкнуть меня, но движения нерешительны. – ФБР может появиться здесь в любое время. Тогда уже я буду в опасности.
Я смотрю на напряженное выражение ее лица. Она говорит всерьез. Она боится за меня. Я нежно ласкаю ее щеку.
– Тогда давай устроим им представление.
В ее глазах вспыхивают искры неповиновения. Доктор Лондон не любит отступать.
– Я вижу тебя, – шепчу я ей в губы. – Я почувствовал твою боль на расстоянии долбанных миль. Я знаю, что тебе нужно. – Я захватываю ее рот, соединяя наши губы вместе. Я заглушаю мир и его угрозы – страх, боль – одним поцелуем.
Она единственное, что успокаивает мои темные желания. Спокойный тростник среди моего шторма.
Лондон целует меня в ответ с жестким требованием, от которого у меня остаются синяки. Наслаждение циркулирует в венах, и я жажду большего. Никто никому не дает – только берет. Мы пожираем друг друга.
Я прижимаю ее запястья к стеклу, лишая ее контроля. Она любит это и ненавидит. Так же как она ненавидит любить меня – но я ее собственное порочное желание, потребность движет ее действиями вопреки суждениям.
Она кусает меня и пускает кровь. Это действие пробуждает мое желание, наполняя вены жидким пламенем. Рецепторы боли и удовольствия борются за доминирование. В поисках воздуха она отворачивается, прерывая поцелуй.
– Стой, – говорит она, тяжело дыша. – Ты должен идти.
В мгновение ока меня охватывает злость, обжигая так же жарко, как желание.
– Это говорит Лондон или Лидия?
Ее горящий взгляд подобен моему огню, но тело становится как лед. Она высвобождает запястья и отталкивает меня в сторону. Потеря ее прикосновения ощущается сродни агонии.
Она входит в темный кабинет, скрещивает руки на груди.
– Где ты достал форму?
Как иронично. Добрый доктор избегает отвечать на вопрос.
Я прислоняюсь к стене, следя, как она включает лампу.
– Охранники оставляют их на ночь в шкафчиках, – говорю я и начинаю расстегивать рубашку. – Подумал, что никто не будет задавать вопросы офицеру службы безопасности, шатающемуся по зданию. – Я стягиваю форменную рубашку и бросаю ее на письменный стол, затем вытаскиваю белую футболку из брюк. – Но, на самом деле, ты не это хочешь знать.
Она смотрит на меня с серьезным выражением лица.
– Если учитывать последний раз, когда ты украл форму? Нет, не это. Я хочу знать, пострадал ли кто-нибудь в моем здании.
– Тебя действительно это беспокоит? Или ты боишься, что это убийство могут связать с тобой?
Она делает глубокий вдох.
– Ты знаешь, что это было бы неразумно.
Конечно, она права. Мое поведение сродни поведению пещерного человека. Я мог бы выхватить член и пометить территорию, и это бы ее не удивило. Она оценивает меня, ожидая следующего моего шага.
Я иду к ней.
– Я никому не причинил вреда. – Это не ложь. Лоусон все еще жив и невредим.
Она кивает.
– Ты должен придумать способ предупреждать меня. Дать знать… – Она замолкает с разочарованным вздохом. – Это нечестно, что ты всегда знаешь, где я нахожусь, а я понятия не имею, где ты.
Я не успеваю дотянуться до нее. Вот он, источник ее гнева. Это вызывает кривую улыбку на моем лице.
– Быть в бегах утомительно. Вдобавок к скучному роману. – Я отодвигаю кресло для пациента и пинаю коврик, обнажая напольные наручники. – Ты хочешь, чтобы я присел? Чтобы ты смогла покопаться у меня в голове. Дай своей докторской натуре оторваться.
Она не удивлена.
– Я просто была бы благодарна за небольшое предупреждение, Грейсон. Я не люблю сюрпризы.
Я приподнимаю бровь.
– Как те, что преподносит наш дружок-агент? Он так хорошо себя ведет, не правда ли?
Я почти чувствую, как у нее волосы встают дыбом.
– Ты настроен враждебно, – обвиняет она.
– Мне скучно, Лондон. Есть разница. – Я сажусь в кресле. – Бьюсь об заклад, у тебя здесь где-то есть запасные цепи и наручники.
Она подходит ближе.
– Ты так сильно мне доверяешь? И позволишь мне заковать тебя... лишить тебя возможности сбежать?
– Я доверяю твоим суждениям.
В комнате становится тихо. Лондон проводит ладонями по юбке, разглаживая воображаемые складки.
– Ты бы в любом случае взломал замок, – говорит она. – Кстати, где ты этому научился?
Я улыбаюсь ей, избегая ответа на вопрос.
– Когда я был в наручниках, ты чувствовал себя комфортнее. Может быть, это та искра, которой нам не хватает. Разве ты не чувствуешь это в последнее время? Что что-то не так?
– Ты завидуешь агенту Нельсону? – Прямо спрашивает она, меняя тему. Никаких танцев с бубном, когда место занимает профессионал.
– Он одержим, – говорю я. – Я не могу ревновать. Я сочувствую… Нет, это неправильно. Мне его жаль.
Ничто не сравнится с тем экстазом, который я испытываю с Лондон. Если честно, это плохая попытка заполнить пустоту. Когда вы взлетаете так высоко, последующее падение оставляет зияющую дыру, и эту зависимость гораздо труднее утолить.
Я слишком хорошо понимаю побуждения Нельсона. Сводящая с ума потребность увидеть ее... услышать ее голос... спланировать момент встречи. Мне его очень жаль.
Кипящий взгляд Лондон обжигает мою кожу.
– Его разум, вероятно, уже превратился в игрушку для жевания. – Я провожу ладонями по кожаным подлокотникам, наслаждаясь свободой, которую никогда не испытывал здесь раньше.
– Я бы не узнала, – говорит она, обращая на себя мое внимание. – Я не оценивала его.
Я хмурюсь.
– Ты настоящий чертов парадокс.
– Я не играю с тобой в игры, Грейсон.
– И все же ты умираешь от желания узнать.
Между нами разгорается борьба силы воли. Она уступает первой.
– Отлично. Тогда скажи мне, почему.
– Из-за твоего желания принять Лидию. – Я тоже могу быть упрямым. – Стать этой лучшей версией тебя, которая, по твоему мнению, была украдена. Не отрицай этого. Не забывай, что я хорошо тебя знаю.
Она мгновенно возводит защитные стены. Она защищает Лидию от мира Лондон, что означает скрывать от меня эту часть себя.
Опасность.
Она сама так сказала. Я представляю угрозу для этой хрупкой части ее личности, которую она отчаянно хочет защитить. Как не смогла защитить себя или свою сестру. Психология – это маленькая гадкая головоломка.
– Ничего подобного, – наконец говорит она. – Лидия Прескотт не была бы здесь сейчас. Она бы не была с тобой. Здесь только я.
Я внимательно изучаю ее. Насколько опасна для нас Лидия?
– Думаю, что смог бы соблазнить Лидию, – говорю я.
– Какая дерзость с твоей стороны. – Лондон качает головой. – Это вызов?
– Ты же знаешь, как я люблю вызовы.
Она ищет в кармане костюма ниточку.
– Я не позволю тебе превратить это в грязную игру, – говорит она, наматывая черную нить на палец.
– Для меня это не игра. – Я продвигаюсь вперед. – Кому еще ты можешь довериться?
Что-то вспыхивает в ее глазах, когда она смотрит на меня.
– Ты хочешь… что? Провести сеанс психоанализа? Поработать над моими чувствами?
Я киваю на стул напротив меня. Ее стул.
Она глубоко вздыхает.
– Ты умен, Грейсон. Наверное, ты запомнил все расстройства, которые упоминаются в книгах, но вряд ли ты достаточно квалифицирован.
– И ты мне не доверяешь, – заканчиваю я. – Во всяком случае, не свои мысли.
Она пожимает плечами.
– Можно утверждать, что дело не столько в недоверии к тебе, сколько в том, что я манипулировала своими пациентами, что привело к моему недоверию ко всем.
– Это уже начало. – Я снова киваю на ее стул.
– У нас нет на это времени. – Она трет лоб.
– Это влияет на тебя, поэтому мы найдем время.
Проходят секунды, пока она обдумывает варианты, затем она отодвигает стул к желтой линии. Я не прикован и не представляю для нее физической опасности. Тем не менее, она мысленно отдаляется от меня в свою безопасную зону.
– Расскажи мне о Лидии. – Это самое простое начало.
Ее взгляд останавливается на мне.
– Лидия бы никогда не предала своих пациентов.
Я слегка улыбаюсь, призывая ее продолжать.
– Лидия бы никогда не забыла своих родителей. Она бы никогда не стала лгать властям или помогать преступникам. Особенно убийцам. – Ауч. – Лидия никогда бы не была возбуждена в такой ситуации, как эта.
Ее слова пересекают пространство между нами и захватывают меня. Я вцепляюсь пальцами в подлокотник, сохраняя контроль. Лондон – мастер, когда дело касается психологической войны. Она знает, как отвлечь меня, но я нее ее доктор.
Я ее проводник.
– А что бы сделала Лидия? – Продолжаю я.
Она насмешливо выдыхает.
– Я не знаю.
– Что ты чувствуешь, когда думаешь о Лидии?
– Отстраненность. Словно я сама не своя. Думаю, я испытываю легкую форму деперсонализации, вызванную сильной тревожностью. – Она цепляется за нитку. – Некоторая форма диссоциации.