Не нужно быть специалистами по поведению, чтобы понять, что произошло.
На заднем плане наша цель также наблюдает. Его поведение немного изменилось. Он более решительно щелкает пальцем по телефону. Несколько раз прикасается ко лбу. Его нога нервно трясется. Альфа-самец был отвергнут, так как он надеется завоевать ее расположение?
Отказ — один из наших основных страхов.
Согласно покойному доктору Альбрехту, этот страх подпадает под основную иерархию страха — страх эго-смерти. Страх унижения и краха достоинства. Я узнал об этом от Лондон.
Лоусон так сильно боится неудачи, что это вызывает у него физическую реакцию. Он становится возбужденным, злым. А что такое гнев, как не естественная реакция на страх? Так наш мозг обрабатывает информацию, чтобы мы могли принимать решения.
Все так просто.
Более того, как мы можем использовать его страх, чтобы манипулировать и привести к желаемому результату?
Я отмечаю дату и время на своей газете, когда автобус останавливается. Лоусон направляется к своему вечернему месту назначения, и я следую за ним.
Поездка на автобусе не занимает много времени, и мы оказываемся в самом центре портового района. Я продолжаю следовать за Лоусоном, когда он выходит из автобуса и направляется в противоположном направлении от своего дома.
Я заворачиваю за угол, и вот тогда это случается.
Мужчина в деловом костюме узнает меня.
Сначала это медленное осознание. Он отрывается от телефона, затем снова смотрит вниз, а потом его глаза останавливаются на моем лице и расширяются в узнавании. Никакой ошибки, это тот момент, когда все чувства обостряются, адреналин впрыскивается в кровь.
Нет смысла пытаться убежать, спрятаться или отрицать, кто я. Мой единственный вариант действий.
Его рот дергается, естественная, нервная реакция, когда он говорит: «Хорошая работа». И показывает большой палец вверх.
Я наклоняю голову, оценивая язык его тела, выражение лица. Он мне не угроза.
Он не станет звонить в полицию. Этот человек считает меня мстителем. Ангелом штата Мэн. Героем. Чистильщиком.
Я прочитал все статьи в Интернете и в газетах. Репортеры опрашивали людей, которые говорили, что я делаю то, что полиция выполнить не в силах.
Давайте кое-что проясним: я не гребаный герой.
Мой выбор жертвы не основан на каких-либо обязательствах по избавлению мира от грязи. Мой выбор жертвы исключительно корыстный — продуманная формула, разработанная, чтобы не вызывать подозрений.
На протяжении многих лет серийные убийцы нацеливались на проституток не из-за их презрения к женщинам — хотя некоторые действительно страдали этим — а в основном, потому что проституток никто не будет искать.
Конечно, полиция подумала об этом, и поэтому отстрел проституток больше не вариант.
Таким образом, мои жертвы — подонки. Сексуальные преступники и отбросы общества, настолько отвратительные, что власти не будут тратить ресурсы на расследование их убийств.
Это не делает меня хорошим человеком. Это просто делает меня умнее остальных.
Но, чем бы дитя ни тешилось. Доверься большому дяденьке, он охотится за злыми людьми. По правде говоря, я рассматриваю это только как еще одно средство прикрытия. Еще один способ спрятаться и обезопасить себя.
Я коротко киваю мужчине, прежде чем прохожу мимо него, не говоря ни слова.
Заминка стоит мне почти минуты, прежде чем я нагоняю Лоусона, когда он направляется дальше в район порта. Я слежу за ним до того же бара, в котором он появлялся последние две ночи. Это его привычка, его распорядок — расслабиться после напряженного дня с двумя кружками пива, а затем пойти домой к семье.
Я не захожу внутрь. Вместо этого я захожу за угол, записываю время и отправляюсь в Портленд.
В течение года я фантазировал о том, как мы с Лондон будем работать в паре. Партнеры. Сообщники. Любовники. Препятствия есть, они есть всегда, но ее невероятные таланты дали нам возможность преодолеть их, превратить в возможности.
Тщательно расставленная шахматная доска, на которой все игроки — фигуры. Даже Лондон намеренно помещена на нашу доску — это моя любимая фигура.
Нам нужна пешка.
Создание ловушки подобно ухаживанию за возлюбленной. Необязательно, чтобы все было в жестких рамках. Вы должны следовать дизайну. Превратить это в анимацию. Создайте романтику с помощью тонких штрихов и изящной стратегии. Танцуйте со своей возлюбленной, и она хорошо и жестко вас трахнет.
Потому что это всегда единственное, чего мы хотим.
До Лондон я был слишком напорист. Я был зверем. Я был слишком самоуверен и использовал физическую силу, чтобы заманивать жертв в ловушку, заставляя их сделать выбор.
Выбор.
Ключевой элемент.
Время, проведенное Лондоном в клетке, многому меня научило. Люди готовы взять на себя вину; они восприимчивы к своей вине. Человеческий разум — это паутина стыда, которая только и ждет, чтобы ею воспользовались.
Манипуляции.
При правильном использовании это мощный инструмент.
В автобусе я раскрываю газету и переношу дату и время в блокнот.
Список имен. Список грехов.
Некоторые мужчины ведут маленькие черные книжки своих завоеваний. Я веду список людей и их преступлений. Разбирая их на детали до самой гнилой сути.
Один из этих игроков не терял время.
Я приезжаю домой к вечерним новостям. Они идут на заднем фоне, пока я прикрепляю карту на стену. Я добавил фото, соединяя их нитью, создавая сетку, в которой перечислены убийства, места, даты и время.
Местные власти не подтвердили версию о том, что недавние ужасающие убийства двух мужчин из Рокленда связаны с неуловимым Ангелом Мэна, который все еще находится на свободе. Оперативная группа ФБР, проводящая национальный розыск, не сделала никаких заявлений, касающихся преступлений сбежавшего осужденного, несмотря на то что у убийств есть, по крайней мере, одна общая черта: преступник, судя по всему, преследует жертв на основании их судимости. Прямо как Ангел штата Мэн — Грейсон Пирс Салливан.
По крайней мере, СМИ идут в нужном направлении. Я уверен, что подражатель следит за репортажами так же внимательно, как Нельсон и Фостер. Примечательно, что оба этих игрока имеют доступ к местам преступлений и записям, и судимости.
Кроме того, они больше всех одержимы идеей поймать меня.
Я стою и смотрю на карту. Замечаю детали — структуру грубой диаграммы — но мой разум видит больше. Я скольжу взглядом по фото и заметкам, ни на чем не останавливаясь. Я расфокусирую взгляд. Разум выходит за пределы простого рисунка, нарисованного нитью. Трехмерная конструкция поднимается со стены и собирается в линии и узоры. Мысленная картина всего.
В детстве меня регулярно избивали из-за мечтаний. У моей матери не хватало терпения из-за того, что в детстве я легко отвлекался. Я часто проводил время в шкафу, учась взламывать дверной замок. Но теперь я позволяю ловушке сформироваться.
Лондон предрешила конец игры, но нужно сделать много ходов, прежде чем мы доберёмся до конца.
Это экстаз. Когда детали сходятся, и каждая часть рабочей модели легко соединяется. Я чувствую это в своей крови. Эйфория.
Глава 38
УТОПАЯ
ЛОНДОН
Когда раздается звонок, он застает меня посередине сеанса терапии с одним из давних пациентов.
— И как это заставляет вас относиться к своему начальнику? — спрашиваю я Синтию, стараясь не смотреть на телефон.
— Ну… — начинает она, уже заламывая руки, лежащие на коленях.
Мои мысли уплывают вдаль, как только она начинает монотонно рассказывать о своей начальнице-женщине и их проблемах. К счастью, она одна из моих легких пациентов. Синтия может гундеть целый час без единого слова с моей стороны.
Я думала, что могу достаточно легко перейти на полный день работы в сфере общей практики, но мои пациенты только и делают, что обсасывают свои «чувства». Столько грёбаных чувств. Грейсон не ошибся, когда сказал, что я использовала свою болезнь, работая со своими пациентами, но я решила работать с убийцами не только поэтому.
Психопаты только имитируют эмоции.
Когда я слушаю, как пациенты разговаривают, разговаривают и разговаривают — бесконечная, бессмысленная, самовлюбленная болтовня о чувствах и проблемах — по большей части мелодраматических — меня тошнит. По вечерам прихожу домой и блюю. Меня рвет, едва я успеваю переступить порог.
Не знаю, сколько еще я смогу этим заниматься.
Было совершено еще одно убийство, предположительно подражателем, хотя некоторые важные детали убийства не были обнародованы, так что я не могу сказать точно. И признаю, в глубине души у меня возникает вопрос, сделал ли это Грейсон…
Я терплю неудачу и все-таки бросаю взгляд на телефон. Мое сердце обрывается. Пропущенный звонок от агента Нельсона, а потом смс: «У меня есть информация о твоей сестре».
Мир рушится.
После этого ничего не будет прежним. Это момент яркого осознания.
Мы живем как белки в колесе — вихрь одних и тех же мыслей, одна и та же рутина. Привычный комфорт. Нам скучно, но мы слишком заняты, чтобы это заметить. Скука медленно нас убивает.
Пока что-то вдохновляющее не прервет нашу траекторию, и мы перескочим с привычных рельсов на новую трассу.
Вдохновение — это пища для жизни.
И мы так его жаждем, так в нем нуждаемся…что, когда осознаем, что голодаем, и этот вкус впервые касается языка, мы оказываемся способны на гениальные свершения.
Песня, фильм, роман — единственная фраза или фрагмент — мы узнаем это в одно мгновение. Сначала мы неподвижны в темноте, а затем оказываемся выброшенными на яркое солнце. Свежие и сфокусированные.
Грейсон был таким вкусом для меня. Он мой прорыв. Я жаждала его обещания гениальности, и эта гениальность разрушила мой мир, подарив мне сестру, о существовании которой я даже не подозревала.
— Синтия, — перебиваю я. — Мне очень жаль, но я только что получила сообщение. Это срочно. Нам нужно перенести прием.