ь двух агентов в Гондревилль, где сам он рассчитывает кое-что разузнать о заговорщиках. Фуше предпочел ни о чем не расспрашивать, дабы не вспугнуть Малена, однако задался вопросом, почему тот едет в Гондревилль вместо того, чтобы здесь, в Париже, и причем немедленно, сообщить все сведения, которыми он располагает. Бывший ораторианец[47] и искушенный интриган, прекрасно осведомленный о том, что многие члены Конвента ведут двойную игру, он сказал себе: «От кого Мален мог что-либо узнать, если нам самим почти ничего не известно?» Придя к выводу, что заговор либо уже созрел, либо еще только пребывает в зачаточном состоянии, Фуше ни словом не обмолвился об этом первому консулу. Он предпочел сделать Малена своим инструментом, а не лишиться его. У Фуше вошло в привычку утаивать значительную часть секретов, которые он узнавал по долгу службы, что в итоге давало ему даже бо́льшую власть над людьми, нежели та, которой обладал Бонапарт. Подобное двуличие и послужило одной из причин, по которой Наполеон недолюбливал своего министра. Фуше знал, посредством каких махинаций Мален завладел усадьбой Гондревилль и отчего так интересуется судьбой братьев де Симёз. Симёзы служили в армии Конде, а мадемуазель де Сен-Синь приходилась им двоюродной сестрой; следовательно, они могли скрываться неподалеку и участвовать в заговоре, таким образом вовлекая в него и дом Конде, которому были преданны. С точки зрения господ де Талейрана и Фуше, прояснить эту весьма туманную часть заговора 1803 года было очень важно. Все эти соображения Фуше принял в расчет незамедлительно и со свойственной ему проницательностью. Однако узы, связывавшие их с Маленом и де Талейраном, вынуждали его действовать с большой осмотрительностью, для чего желательно было как следует изучить шато в Гондревилле. Корантен был предан Фуше беззаветно, как г-н де ла Бенадьер – Талейрану, Генц – князю Меттерниху, Дандас – премьер-министру Питту, Дюрок – Наполеону, а де Шавиньи – кардиналу де Ришелье. Он был не советником бывшего министра, но его преданным рабом (как Тристан Лермит[48] – для Людовика XI); Фуше оставил Корантена в министерстве полиции, дабы по-прежнему иметь там свои «глаза» и «руку». Поговаривали даже, что этот молодой человек связан с Фуше узами родства, о которых не принято объявлять публично, поскольку последний щедро вознаграждал своего помощника за каждую оказанную им услугу. Корантен подружился с Пейрадом, выучеником последнего лейтенанта полиции, однако своими секретами с ним не делился. От Фуше Корантен получил приказ изучить внутреннее устройство шато Гондревилль, как следует все запомнить и исследовать имеющиеся в доме тайники. «Возможно, нам еще придется туда вернуться», – сказал ему бывший министр – совсем как Наполеон, когда, планируя отступление, приказывал своим генералам хорошенько изучить поле битвы при Аустерлице. Помимо прочего, Корантену поручено было присмотреться к Малену, узнать, насколько велико его влияние в тех краях и что за люди ему служат. Фуше не сомневался, что де Симёзы находятся неподалеку. Организовав слежку за этими двумя офицерами армии принца Конде, Пейрад с Корантеном могли раздобыть ценные сведения об ответвлениях заговора по ту сторону Рейна. Как бы то ни было, Корантен получил средства, указания и достаточное количество агентов, чтобы окружить Сен-Синь и прочесать окрестности, от леса Нодем до самого Парижа. Фуше рекомендовал вести себя в величайшей степени осмотрительно и не подвергать шато-де-Сен-Синь обыску, если только полученные от Малена неопровержимые сведения его к этому не вынудят. Также он поручил особому вниманию Корантена странного человека по фамилии Мишю, который уже три года находился под надзором полиции. Корантен мысленно согласился с начальником: «Малену известно о заговоре! Но как знать, не замешан ли в нем и сам Фуше?» В Труа Корантен прибыл раньше, чем Мален. Там он обо всем договорился с комендантом жандармерии и отобрал самых смышленых его людей, дав им в начальники толкового капитана. Этому капитану он указал в качестве места сбора шато Гондревилль и распорядился, чтобы с наступлением ночи в разных пунктах долины Сен-Синь достаточно далеко друг от друга, чтобы не вызывать подозрений, были расставлены четыре пикета по три жандарма в каждом. Далее жандармам предстояло рассредоточиться, образовав каре, и, постепенно сжимая его, двинуться к шато-де-Сен-Синь. Оставив Корантена хозяйничать в Гондревилле, пока они с Гревеном беседовали, Мален тем самым позволил своему парижскому гостю осуществить часть задуманного. Вернувшись из парка, государственный советник с такой уверенностью заявил, что де Симёзы и дʼОтсеры прячутся поблизости, что Корантен с Пейрадом поспешно отослали капитана, который, к счастью для молодых дворян, прошел через парк как раз в то время, когда Мишю спаивал явившегося шпионить Виолетта. Начал государственный советник с того, что описал западню, в которую чуть было не попал. Тогда парижане пересказали ему эпизод с карабином, и Гревен отправил Виолетта посмотреть, что происходит в павильоне. Корантен порекомендовал нотариусу осторожности ради увезти Малена с собой и оставить на ночь в своем доме, в Арси. И вот, в тот самый миг, когда Мишю бросился через лес к шато-де-Сен-Синь, Пейрад с Корантеном как раз выезжали из Гондревилля в дрянном плетеном кабриолете, запряженном почтовой лошадью. Правил им капрал из Арси, один из хитрейших в жандармском полку, которого им посоветовал прихватить с собой комендант жандармерии в Труа.
– Чтобы сразу разобраться, что к чему, надо их предупредить, – сказал Пейрад Корантену. – Они перепугаются и побегут спасать свои бумаги или попытаются улизнуть – тут мы их и схватим! Шато оцеплен жандармами, так что они как кролики в силках – ни один не уйдет!
– Можно послать к ним мэра, – предложил капрал. – Он вхож к дʼОтсерам и не желает им зла. Ему они поверят.
Г-н Гулар уже ложился, когда Корантен, оставив кабриолет в подлеске, явился к нему в дом и «по секрету» сообщил, что меньше чем через час правительственный агент прикажет ему, как представителю власти, оцепить шато-де-Сен-Синь, дабы схватить находящихся там господ дʼОтсер и де Симёз. Если же их там не застанут, нужно будет выяснить, не ночевали ли эти господа в шато прошлой ночью. Бумаги графини подвергнутся досмотру, а саму хозяйку и всех обитателей усадьбы, возможно, арестуют.
– У мадемуазель де Сен-Синь, вне всяких сомнений, есть влиятельные покровители, поскольку я имею тайное указание предупредить ее об этом посещении и сделать все возможное для ее спасения, не скомпрометировав при этом себя. Ступив на земли Сен-Синь, я вынужден буду исполнять приказ, поскольку приехал не один. Отправляйтесь в шато, г-н Гулар, и поскорее!
Столь поздний визит удивил игроков в бостон еще более потому, что лицо у гостя было перекошено от волнения.
– Где графиня? – спросил он.
– Ложится спать, – ответила г-жа дʼОтсер.
Мэр с недоверием прислушался к звукам, доносящимся с верхнего этажа.
– Да что с вами такое, Гулар? – сказала ему г-жа дʼОтсер.
Гулар с глубочайшим недоумением всматривался в невинные лица присутствующих (благо невинным лицо человека может быть в любом возрасте). Их спокойствие и прерванная карточная партия, вполне безобидная, совершенно не вязались с грядущим визитом парижской полиции. В чем этих людей вообще можно заподозрить? Лоранс же в это самое мгновение, преклонив колени, с жаром молилась об успехе заговора: она просила Бога помочь убийцам Бонапарта и защитить их! С любовью взывала она к Всевышнему, чтобы Он уничтожил этого человека. Эту прекрасную, девственно чистую душу вдохновлял фанатизм Гармодия, Юдифи, Жака Клемана, Анкастрёма, Шарлотты Корде, Лимоелана и им подобных. Пока Катрин готовила постель, Готар закрывал ставни, поэтому, когда Марта Мишю прибежала под окна графини и стала бросать в них камешки, он сразу ее заметил.
– Мадемуазель, у нас гости, – сказал Готар при виде незнакомки.
– Тихо! – проговорила Марта приглушенным голосом. – Выходите, нам надо поговорить.
Парнишка оказался в саду быстрее птички, спорхнувшей с ветки на землю.
– Еще немного, и шато окружат жандармы! Седлай лошадь своей госпожи, да так, чтобы никто не услышал, – сказала ему Марта, – и веди ее к насыпи между этой башней и конюшнями.
Молодая женщина вздрогнула, увидев в двух шагах от себя Лоранс, которая последовала за Готаром.
– Что происходит? – просто спросила молодая графиня, ничем не выказывая волнения.
– Заговор против первого консула раскрыт, – прошептала Марта ей на ухо. – Мой муж намерен спасти ваших кузенов, а меня прислал передать, что он ждет вас в условном месте: есть разговор.
Лоранс отшатнулась и пристально посмотрела на Марту.
– Кто вы такая? – спросила она.
– Я – Марта Мишю.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – холодно заявила мадемуазель де Сен-Синь.
– Что ж, вы своими руками их убиваете… Поспешите, мадемуазель, заклинаю вас именем де Симёзов! – взмолилась Марта, падая на колени и протягивая к ней руки. – В доме нет никаких бумаг, ничего, что может вас скомпрометировать? С холма в лесу мой муж видел, как блестят галуны и ружья жандармов!
Взбежав на чердак, Готар приметил вдалеке серебряное шитье жандармских мундиров, различил в глубокой тишине деревенской ночи топот лошадей. Он опрометью бросился на конюшню и оседлал лошадь графини, копыта кобылы Катрин по его указанию тут же обернула тряпками.
– Куда мне ехать? – спросила Лоранс у Марты, чей взгляд и слова поразили ее неподдельной искренностью.
– К насыпи! – отвечала та, увлекая графиню за собой. – Мой муж, честнейший человек, там вас встретит, и вы узнаете, Иуда он или нет!
Катрин быстрым шагом вошла в гостиную, взяла со столика хлыст, перчатки, шляпу и вуаль своей госпожи и вышла. Неожиданное появление горничной и ее действия явились столь красноречивым подтверждением слов мэра, что г-жа дʼОтсер и аббат Гуже обменялись взглядами, в которых читалась одна и та же ужасающая мысль: «Прощай, наше счастье! Лоранс в числе заговорщиков, она погубила кузенов и обоих дʼОтсеров!»