– Что все это значит? – спросил г-н дʼОтсер у Гулара.
– Полицейские окружили шато и вот-вот нагрянут к вам с обыском! И если ваши сыновья здесь, сделайте что-то, чтобы спасти их и господ де Симёз!
– Наши сыновья? – в недоумении вскричала г-жа дʼОтсер.
– Мы никого не видели, – проговорил ее супруг.
– Ну и слава богу! – сказал Гулар. – Я не хочу, чтобы с кем-то из Сен-Синей или де Симёзов случилась беда, я слишком уважаю эти семьи! И еще одно: если вы имеете при себе бумаги, компрометирующие вас…
– Бумаги? – машинально повторил за ним г-н дʼОтсер.
– Разумеется! Если таковые имеются, сожгите их, – продолжал мэр, – а я пока отвлеку полицейских.
Стоило Гулару, мечтавшему о том, чтобы и роялистские овцы были целы, и республиканские волки сыты, выйти из комнаты, как снаружи бешено залаяли собаки.
– Вы ничего не успеете сделать, они уже тут, – сказал кюре. – Но кто предупредит графиню? И где она?
– Катрин не за тем забрала хлыст, перчатки и шляпу, чтобы оставить их себе на память, – проговорила мадемуазель Гуже.
Гулар попытался хотя бы на пару минут задержать двух парижан на пороге, сообщив им, что обитатели шато-де-Сен-Синь пребывают в полнейшем неведении.
– Вы плохо знаете этих господ, – ухмыльнулся ему в лицо Пейрад.
В сопровождении капрала из Арси и жандарма эта слащаво-зловещая парочка вошла в дом. Глядя на них, мирные игроки в бостон застыли на своих стульях, напуганные этой демонстрацией силы. С лужайки доносились голоса десятка жандармов и фырканье лошадей.
– Все в сборе, за исключением мадемуазель де Сен-Синь, – сказал Корантен.
– Она в своих покоях и уже спит, – ответила на это г-жа дʼОтсер.
– Пройдемте со мной, дамы! – С этими словами Корантен вышел в прихожую и стал подниматься по лестнице, а следом за ним – мадемуазель Гуже и г-жа дʼОтсер. – Положитесь на меня, – шепнул он на ухо почтенной даме. – Я на вашей стороне, и это я послал мэра вас предупредить. Моего напарника остерегайтесь, но мне можете довериться. Я всех вас спасу!
– Да что случилось, в конце-то концов? – спросила мадемуазель Гуже.
– Это вопрос жизни и смерти! Неужели не понятно? – отвечал Корантен.
В следующее мгновение г-жа дʼОтсер упала в обморок.
К величайшему изумлению мадемуазель Гуже и не меньшему разочарованию Корантена, в спальне Лоранс было пусто. Пребывая в уверенности, что ни из шато, ни из парка в долину никто пробраться не сможет, раз все входы и выходы перекрыты, Корантен в каждую комнату отправил по жандарму и приказал обыскать хозяйственные постройки и конюшни, после чего спустился в гостиную, где к этому времени уже собрались до крайности взволнованные Дюрье с женой и остальные обитатели усадьбы. Взгляд синих маленьких глаз Пейрада, посреди всей этой сумятицы сохранившего выдержку и спокойствие, внимательно изучал лица присутствующих. Корантен вернулся один (мадемуазель Гуже в это время приводила в чувство г-жу дʼОтсер), и в тот же миг на улице застучали лошадиные копыта и послышался детский плач: через маленькую калитку во двор въехали всадники. Посреди всеобщего смятения капрал втолкнул в комнату Готара со связанными руками и Катрин. За ним следовали остальные жандармы.
– Мы поймали беглецов, – сказал он. – Этот недомерок пытался скрыться верхом!
– Остолоп! – шепнул Корантен на ухо обескураженному капралу. – Почему вы не дали ему уйти? Проследили бы за ним и узнали бы что-нибудь полезное…
Готар, прикинувшись дурачком, незамедлительно разрыдался. Очевидное простодушие и невинный вид Катрин даже многоопытного Пейрада заставили призадуматься. Понаблюдав какое-то время за юными слугами графини, внешне простоватым пожилым господином, которого он мысленно причислил к хитрецам, перебиравшим фишки на столе благоразумным кюре и обескураженной прислугой, наш выученик Ленуара приблизился к Корантену и шепнул:
– Перед нами отнюдь не простофили!
Вместо ответа молодой агент указал взглядом на ломберный столик, а потом добавил:
– Они играли в бостон! Хозяйка дома собиралась ложиться спать, когда ей вдруг спешно пришлось уйти. Мы застали их врасплох, и теперь им от нас никуда не деться!
Глава 8Тайник в лесу
Насыпь во рве, опоясывающем старинный замок, не возникает беспричинно, и от нее всегда имеется какая-нибудь польза. Расскажем, зачем обитателям усадьбы Сен-Синь понадобился такой «проход» между башней, которая ныне зовется Девичьей, и конюшнями. Обосновавшись в шато на правах опекуна, практичный г-н дʼОтсер распорядился, чтобы в длинном овраге (сточные воды из леса стекали по нему в замковый ров), разделявшем два больших участка невозделанной земли, которые также принадлежали графине, проложили дорогу – исключительно для того, чтобы обсадить ее деревцами грецкого ореха, благо в плантарии[49] их обнаружилось около сотни. За одиннадцать лет орехи разрослись и закрыли своими кронами дорогу, и без того сжатую с обеих сторон шестифутовыми стенами оврага; по ней теперь можно было ходить в недавно купленный небольшой лесок площадью тридцать арпанов. Когда в шато снова появились жильцы, оказалось, что гораздо удобнее выбираться на проселок[50], тянущийся вдоль парковой стены и ведущий к ферме, через ров, нежели, делая крюк, выходить через ворота, – так и появилась насыпь. Каждый, кто проходил по ней, невольно способствовал ее расширению, однако совесть его не мучила: в XIX веке от крепостного рва никакого толку, и сам опекун поговаривал о том, что нужно найти ему полезное применение. Земля со склонов, галька и камешки понемногу осыпа́лись, уменьшая глубину рва, и перебраться через него нельзя было только в период сильных дождей, когда на дне скапливалась вода. И все же, несмотря на обветшание, которому все, в том числе и графиня, способствовали, свести лошадь по крутому склону к насыпи было сложно, а еще сложнее – заставить ее подняться наверх, к проселку; но не зря же говорят, что в минуты опасности лошадь повинуется не то что слову – мысли своего наездника… Пока молодая графиня решала, следовать ей за Мартой или нет и требовала объяснений, Мишю со своего пригорка следил за перемещениями жандармов; он разгадал план сыщиков, но уже начал отчаиваться, потому что Лоранс все не шла. Жандармский пикет рассредоточился вдоль парковой стены: они стояли по одному, как часовые, но так, чтобы видеть друг друга и иметь возможность переговариваться; малейший шорох или движение не укрылись бы от их взора и слуха. Мишю лег, прижал ухо к земле и по примеру индейцев попытался по силе звука определить, сколько у него еще времени в запасе. «Я опоздал! – твердил он про себя. – Виолетт мне за это заплатит! Мог бы опьянеть и побыстрее! Что же теперь делать?» Он слышал, как из леса по дороге, ведущей к главным воротам, где ему вскоре предстояло встретиться еще с одним отрядом жандармов, направлявшимся туда же от проселка, спускается второй пикет. «Еще пять или шесть минут!» – сказал себе Мишю. И тут появилась графиня. Сильной рукой Мишю тотчас же толкнул ее под спасительную сень ореховых деревьев.
– Идите прямо по дороге! Веди ее, – сказал он жене, – туда, где я оставил лошадь. И помните, что у жандармов есть уши!
Увидев Катрин с хлыстом, перчатками и шляпкой в руках и следовавшего за ней Готара, этот человек, столь предприимчивый в моменты опасности, задумал сыграть с жандармами шутку, как только что проделал это с Виолеттом. Тем паче что Готару каким-то чудом удалось свести в ров лошадь графини.
– Обмотал копыта тряпками? Хвалю! – сказал управляющий, сжимая паренька в объятиях.
Подведя лошадь к хозяйке, Мишю взял перчатки, шляпку и хлыст.
– Ты разумный малый и меня поймешь, – продолжал он, обращаясь к Готару. – Приведи сюда свою лошадь, садись на нее как есть, без седла, и во весь опор скачи через поля к ферме, увлекая за собой жандармов. Надо, чтобы все пустились за тобой вдогонку, сколько их сейчас есть на дороге. – И в подкрепление своей мысли он показал, в каком именно направлении парню нужно скакать. – А ты, моя девочка, – сказал он Катрин, – займись теми, что засели на дороге из Сен-Синя в Гондревилль. Беги в противоположную сторону, уводя их от замка к лесу. Словом, сделайте так, чтобы на дороге, что идет по дну оврага, под орешником, нас никто не потревожил.
Катрин и паренек, которому в нашей истории предстоит еще не раз проявить смекалку и изобретательность, исполнили каждый свой маневр с таким блеском, что жандармы решили – вот она, добыча, остается лишь догнать и схватить ее. В обманчивом лунном свете невозможно было ни разглядеть рост или одежду преследуемых, ни даже понять, мужчина это или женщина и сколько их. Жандармы бросились вдогонку, следуя ложной аксиоме: «Хватай того, кто убегает!», стратегическую ошибочность которой Корантен, как мы помним, весьма энергично и наглядно объяснил жандармскому капралу. Мишю, рассчитывавший на этот полицейский рефлекс, как раз успел войти в лес и через некоторое время уже был в том месте, куда Марта привела графиню.
– Беги домой, – сказал он жене. – Парижане наверняка расставили часовых и в лесу, так что оставаться тут небезопасно. Нас ни в коем случае не должны поймать!
Мишю отвязал свою лошадь и попросил графиню следовать за ним.
– Дальше я не поеду, – произнесла Лоранс, – пока вы не докажете, что действительно хотите мне помочь. Ведь вы все-таки Мишю!
– Мадемуазель! Роль, которую мне довелось сыграть, я объясню в нескольких словах, – мягко проговорил мужчина. – Я являюсь хранителем состояния де Симёзов, но они об этом не знают. Распоряжения на этот счет я получил от их покойного отца и дражайшей матушки, моей покровительницы. Дабы иметь возможность посодействовать своим молодым хозяевам, я примерил на себя личину воинствующего якобинца. К несчастью, игру свою я начал слишком поздно и не сумел спасти стариков де Симёзов. – Голос Мишю дрогнул. – С тех пор как близнецы в изгнании, я перевожу им средства, которых хватает, чтобы обеспечить достойное существование.