– А я не знаю, что именно они задумали! – воскликнула Лоранс. – Как предупредить Кадудаля, Ривьера и Моро? Где они сейчас? Но нет, будем думать только о моих кузенах и дʼОтсерах. Догоните их любой ценой!
– Послание, переданное телеграфом[52], опередит любого, самого быстрого коня, – сказал Мишю. – Из всех дворян-заговорщиков проще всего будет выследить ваших кузенов. Если я смогу их догнать, нужно привести их сюда, и пускай остаются, пока вся эта история не кончится. Должно быть, у их несчастного отца было предчувствие, когда он приказал мне разыскать этот тайник; он предвидел, что сыновья найдут в нем свое спасение!
– Моя кобыла – из конюшен графа дʼАртуа и рождена от его лучшего английского жеребца. Но сегодня она уже проскакала тридцать шесть лье и падет раньше, чем доставит вас к цели, – сказала Лоранс.
– У меня хорошая лошадь, – отвечал Мишю. – Если вы проделали тридцать шесть лье, значит, от места меня отделяет всего восемнадцать?
– Двадцать три, – поправила его графиня. – В пять пополудни они снова двинулись в путь. К тому времени, как вы их догоните, они должны будут покинуть Ланьи и дойти до Куврэ, откуда с рассветом, переодевшись матросами, намереваются на лодках отплыть в Париж. Вот, возьмите, – продолжала она, снимая с пальца половинку распиленного вдоль обручального кольца своей матери, – это единственное, чему они поверят. Вторую половинку я отдала им. Смотритель в Куврэ – отец солдата, который идет вместе с ними, и этой ночью он прячет весь отряд в лесу, в заброшенном угольщиками бараке. Всего их, считая кузенов и двух молодых дʼОтсеров, восемь человек.
(В те времена обручальные кольца иногда состояли из двух переплетенных полосок.)
– Мадемуазель, солдат преследовать никто не станет. Позаботимся о господах де Симёз, а остальным предоставим спасаться, как им угодно. Разве предостережения мало?
– Оставить на произвол судьбы дʼОтсеров? Ни за что! – сказала графиня. – Либо они все вместе погибнут, либо спасутся.
– Несмотря на то что дʼОтсеры – всего лишь мелкопоместные дворяне? – не сдавался Мишю.
– Они всего лишь шевалье, я это знаю, – отвечала девушка, – однако состоят в родстве с де Сен-Синями и де Симёзами. Поезжайте же к моим кузенам и дʼОтсерам, решите вместе, как лучше доставить их в Нодемский лес, и сделайте это!
– Но в лесу полно жандармов! Слышите их голоса? Они переговариваются между собой.
– Разве не улыбнулась вам удача дважды за сегодняшний вечер? Поезжайте и привезите их, спрячьте в этом подземелье, и никто их не найдет! Я ничем вам больше не могу помочь, – продолжала Лоранс с досадой, – лишь привлеку внимание недругов. Полицейским и в голову не придет, что мои кузены могут вернуться в эти края, если только я ничем не выдам своего беспокойства. Словом, сейчас главное – найти пять хороших лошадей, чтобы за шесть часов доскакать из Ланьи в Сен-Синь! Пять лошадей, которых не жалко загнать и оставить в чаще леса…
– А деньги? – спросил Мишю, который слушал молодую графиню в глубокой задумчивости.
– Сегодня я передала кузенам сотню золотых луидоров.
– Я привезу их живыми и невредимыми, – сказал Мишю. – Но вы не сможете навещать их в этом убежище. Моя жена или сын будет дважды в неделю приносить им еду. Однако за свою безопасность я поручиться не могу, а потому, мадемуазель, на случай беды знайте: на чердаке моего павильона я проделал сверлом отверстие в главной опоре и заткнул его большим болтом. В отверстии этом – план одной лесной делянки. Деревья, помеченные на плане красной точкой, у самой земли, на стволе, также имеют отметину, только черную. Эти деревья служат указателями. Под каждым третьим старым дубом слева, считая от помеченного дерева, в двух футах от ствола, то есть прямо перед ним, на глубине семи футов закопаны жестяные цилиндры, и в каждом – сто тысяч франков золотом. Эти одиннадцать деревьев – а их всего одиннадцать – все, чем владеют де Симёзы теперь, когда у них отняли Гондревилль.
– Дворянство и за сто лет не оправится от потерь, которые ему пришлось понести! – медленно проговорила мадемуазель де Сен-Синь.
– Я должен знать какой-то пароль? – спросил Мишю.
– «Франция и Карл» – для солдат. «Лоранс и Людовик» – для дʼОтсеров и де Симёзов. Боже правый! Вчера увидеть их впервые за одиннадцать лет и уже сегодня знать, что им грозит смерть, и какая ужасная смерть! Мишю, – проговорила она грустно, – ближайшие пятнадцать часов будьте так же бдительны, как и последние двенадцать лет! Если с моими кузенами случится несчастье, я умру. Нет! – поправила она себя, – я проживу до тех пор, пока не убью Бонапарта!
– Мы сделаем это вдвоем, если наступит день, когда надежды не останется.
Лоранс схватила обветренную руку Мишю и порывисто пожала ее, как это делают англичане.
Мишю вынул часы. Они показывали полночь.
– Пора выходить, чего бы нам это ни стоило, – сказал он. – И если какой-нибудь жандарм преградит мне путь, ему не поздоровится. Не подумайте, что я вам приказываю, госпожа графиня, но лучше бы вам поскорее вернуться в Сен-Синь. Шпионы там; развлеките их как следует.
Мишю разобрал входное отверстие. В лесу стояла тишина. Он приложил ухо к земле и тут же вскочил на ноги.
– Они на опушке, той, что ближе к Труа, – сообщил Мишю. – Я обведу их вокруг пальца!
Он помог графине выбраться наружу и уложил камни на место. Когда с этим было покончено, он услышал, как Лоранс тихонько зовет его по имени. Прежде чем уехать, девушке захотелось увидеть, как он садится на лошадь. Слезы навернулись на глаза этому закаленному невзгодами человеку, когда они с молодой госпожой обменялись прощальным взглядом. Графиня же и не думала плакать.
«Он прав, пора потешить гостей!» – сказала она себе, когда все снова стихло, и галопом направила свою лошадь к шато-де-Сен-Синь.
Глава 9Неудачи полиции
Узнав, что ее сыновьям грозит гибель, г-жа дʼОтсер, которая к тому же не верила, что Революция закончилась и правосудие уже не так скоро на расправу, оправилась от обморока и обрела новые силы благодаря все той же жесточайшей тревоге, которая и заставила ее сомлеть. Страшась и в то же самое время желая узнать больше, она спустилась в гостиную и застала там сцену, достойную кисти жанрового художника. Кюре все так же сидел за ломберным столом, машинально перебирая фишки и поглядывая исподтишка на Пейрада с Корантеном, которые вполголоса переговаривались, стоя у камина. Не раз проницательный взгляд Корантена наталкивался на взгляд кюре, не менее проницательный, – так фехтовальщики, зная, что противник силен, скрещивают рапиры, чтобы затем снова встать в исходную позицию, – после чего оба быстро отводили глаза. Достойнейший г-н дʼОтсер застыл на месте, словно цапля, рядом с массивным, толстым и алчным Гуларом, все с тем же выражением глубочайшего изумления на лице. Мэра, одетого на буржуазный манер, по-прежнему легко можно было спутать с прислугой. Оба этих господина растерянно взирали на жандармов, которые удерживали хнычущего Готара: руки парню связали так крепко, что они отекли и посинели. Катрин не выходила из роли наивной простушки, и понять, что у нее на уме, было невозможно. Капрал, который, по мнению Корантена, допустил оплошность, арестовав двух невинных с виду подростков, не знал, оставаться ему или уйти. Он продолжал стоять посреди залы, положив руку на эфес сабли и глядя на двух парижан. Ошеломленные происходящим, супруги Дюрье и остальная графская челядь являли собой живое воплощение беспокойства. И если бы не судорожные всхлипы Готара, было бы слышно, как летают мухи.
Когда несчастная, бледная от испуга мать открыла дверь и вошла, опираясь на мадемуазель Гуже, глаза у которой покраснели от слез, все взгляды обратились к ним. Корантен с Пейрадом рассчитывали увидеть Лоранс, обитатели же шато, наоборот, при этой мысли затрепетали. Это спонтанное движение господ и слуг произошло словно под воздействием механизма, заставляющего деревянные фигурки одновременно моргать или выполнять то или иное движение.
Г-жа дʼОтсер поспешно шагнула навстречу Корантену и заговорила дрожащим, срывающимся голосом:
– Ради всего святого, мсье, в чем вы обвиняете моих сыновей? Неужели вы и вправду полагаете, что они здесь были?
Кюре, который, едва эта дама вошла в комнату, подумал: «Сейчас она сделает какую-нибудь глупость!» – опустил глаза.
– Мой долг и данное мне поручение не позволяют ответить на ваш вопрос, – с учтивым и в то же время насмешливым видом произнес Корантен.
Получив отказ, который омерзительная галантность этого франта сделала еще более беспощадным, несчастная мать в изнеможении опустилась в кресло рядом с аббатом Гуже, сложила перед собой ладони и стала молиться.
– Где вы схватили этого нытика? – обратился Корантен к капралу, указывая на грума Лоранс.
– На дороге, ведущей к ферме, – той, что тянется вдоль парковой ограды. Еще немного, и этот малый скрылся бы в лесу Клозо.
– А девушку?
– А, эту поймал Оливье.
– И где же?
– Она бежала в Гондревилль.
– То есть они направлялись в противоположные стороны? – спросил Корантен.
– Да, – отвечал жандарм.
– Это юный слуга гражданки Сен-Синь и ее горничная, верно? – спросил Корантен у мэра.
– Да, – ответил Гулар.
Перекинувшись с Корантеном парой фраз – шепотом, чтобы никто не услышал, – Пейрад вышел, уводя с собой жандармского капрала.
В следующую минуту в гостиную вошел капрал из Арси. Приблизившись к Корантену, он проговорил еле слышно:
– Я хорошо знаю это место и лично обыскал все подсобные помещения. Если только этих парней не упрятали под землю, в усадьбе больше никого нет. Сейчас мои люди прикладами ружей простукивают полы и стены.
Вернувшийся к этому времени Пейрад сделал Корантену знак подойти, после чего отвел к крепостному рву и показал насыпь, а также уходящую в сторону от рва дорогу, засаженную ореховыми деревьями.