Клэр ошеломленно отпрянула от него.
Он покраснел.
— Ты останешься там до тех пор, пока Морей не забудет, что может использовать тебя, — с раздражением поправился он. — И в тот день ты вернешься домой к кузине и к своим книгам.
— Ты не так говорил, — сказала она, ее сердце дико трепетало. — И ты не об этом думаешь.
Он был мрачен, даже взбешен.
— Ты видишь, о чем я думаю! Ты знаешь, и все же не уступаешь! Ты хочешь, чтобы я согласился с этим? Хочешь, чтобы я признал правду?
Клэр заколебалась. Она знала, что ей это не понравится.
— Ты собираешься причинить мне боль.
— Да, лучше я сейчас причиню тебе боль, чем потом затрахаю до смерти, — он указал на нее пальцем, его рука дрожала. — Клэр, ты — наваждение. Не страсть, а одержимость. Я не люблю тебя и никогда не полюблю. И я не хочу твоей любви! Я хочу твое тело и жизнь, — он приблизил к ней свое лицо. — Я хочу войти в тебя прямо сейчас и вкушать твою жизнь, пока тебе уже больше нечего будет дать. Пока ты не умрешь. А сейчас убирайся.
Она замотала головой, отказываясь сдвинуться с места, и заплакала. Он не мог всерьез так считать. Она не ждала его любви, но ожидала, желала и нуждалась в его привязанности.
— Я не верю тебе. И не поверю. Я могу поверить, что ты одержим мною, но ты не хочешь моей смерти. Ты хочешь, чтобы я была жива и лежала в твоей постели. Еще я думаю, ты хочешь, чтобы я присутствовала в твоей жизни, потому что ты заботишься обо мне больше, чем можешь признать.
Он побледнел.
— Так что, если ты думаешь запугать или ужаснуть меня, ну, что ж, я уже напугана и дрожу от страха, но я не намерена забывать о прошлой ночи. Я никогда не забуду эту ночь. Малкольм, я напугана, но не мертва! Потому что ты остановился и не взял мою жизнь. А почему? — вскричала она сквозь слезы. — Потому что в тебе есть добро. Я смотрю и говорю не со злым человеком! Морей внушил тебе это. Я не понимаю эту чертову физиологию исцеления себя с помощью чей-либо жизни, и я никогда не пойму, почему бог создал такой глупый план, согласно которому убивают невинных людей для спасения великих героев. Но жизнь, Малкольм, состоит из принятия моральных решений. На протяжении всей истории люди делают выбор, сражаются за добро против зла, и также борются против зла в себе! Вчера ночью ты сделал свой выбор.
— Ты победил Морея, — добавила она уже спокойнее, вытирая слезы. — И я полагаю, что мы будем наносить ему поражения снова, и снова, и снова, так долго как это потребуется, и вместе.
— Ты не проживешь так долго, чтобы увидеть это, — равнодушно ответил он, отворачиваясь от нее и садясь верхом на серого жеребца.
Клэр была удручена. Она говорила от всего сердца, и с жаром высказала каждое слово. Но Малкольм не собирался менять свое мнение. Его решение было подобно камню. Он не собирался обдумывать то, что они могли бы вместе бороться с Мореем. Он не собирался обдумывать то, что они должны вместе бороться с Мореем.
Клэр схватила поводья.
— Я знаю, что это опасно! — яростно вскричала она. — Но я хочу рискнуть, потому твоя душа для меня много значит. Это мой выбор, Малкольм.
— Нет. Это не твой выбор. Я поклялся защищать тебя, Клэр, что я и делаю. Ты самая настырная и упрямая женщина, которую я когда-либо встречал, — его глаза полыхнули. — Ты поедешь на Иону, как я и приказал. Отпусти мои поводья.
Она глубоко вздохнула, выпуская повод.
— Я знаю, ты здесь король, но в моем мире женщина свободна, и никому не подчиняется, даже своему мужу. Она подчиняется только самой себе!
Он грубо засмеялся.
— Мы в моем мире, Клэр, и в этом мире я твой господин, и ты подчиняешься мне.
Клэр с трудом могла думать. Сейчас не лучшее время для споров с их яростными вспышками гнева, но если она не убедит его доверять самому себе, он уедет без нее. Может быть, он прав, и борьба за него огромная, роковая ошибка. Но, возможно, он ошибается.
Клэр решила рискнуть жизнью.
И он, должно быть, почувствовал ее намерения, потому что весь побелел. Тот же ужас, который она видела прошлой ночью, появился на его лице.
Она двинулась к двери, перекрыв выход из конюшни.
— Малкольм, мы должны верить друг в друга. И ты должен поверить в себя. Пожалуйста, — с отчаяньем добавила она.
— И как, во имя Господа Бога, ты сможешь сейчас это сделать? — заревел он, впадая в бешенство.
Сердце Клэр забилось так сильно, что она почувствовала слабость:
— Займись со мной любовью.
Глава 14
В глубине души Клэр верила, что если бы они смогли снова провести ночь вдвоем, как в Данроке, но без всякого заклятия, Малкольм понял бы, что может одержать победу над тьмой. Но в тот миг, когда слова уже были сказаны, Клэр пожалела, что произнесла их. Потому что в действительности она просила его любить ее.
На лице Малкольма ужас сменился страхом.
— Ты сошла с ума, — хрипло сказал он. — Надумала играть со своей жизнью. Но я не буду играть, Клэр.
— Ты не заберешь мою жизнь, — прошептала она. Она почувствовала облегчение. Он не уловил связи, и думал, что она просит только секса.
— Почему? Почему ты делаешь мне такое предложение? Ты что, принадлежишь теперь Морею? Значит, таков его план, как завлечь меня во тьму? — подозрение плескалось в его глазах.
— Он сейчас в твоих мыслях? — мягко, но угрожающе, спросил Малкольм. — Он поработил тебя, а ты и не знаешь?
— Что ты говоришь? — потрясенно вскрикнула Клэр.
— Да, — сказал Малкольм. — Это его величайшая способность — порабощать слабые умы. Именно так он обращает хороших мужчин в своих воинов зла. Он может пробраться в человеческий разум и управлять человеком, как захочет.
— Нет, — с ужасом произнесла Клэр.
Он покачал головой, не желая дальше продолжать разговор, пришпорил своего серого и галопом проскакал мимо нее. Клэр отпрыгнула в сторону. Пыль и солома вылетали из-под копыт его лошади.
Клэр уселась на кипу соломы. Морей мог управлять мыслями? Но она, конечно, не была под его контролем. Сердце заставило сделать ее такое предложение, и прими он его, она бы поставила свою жизнь на карту, рассчитывая на волю, силу и доблесть Малкольма.
Клэр не переставала дрожать. Она была уверена, что ее предложение шло от сердца, потому что его побуждала сильная любовь. Клэр желала бы никогда не испытывать таких чувств, потому что, черт побери, теперь ей хотелось, чтобы Малкольм ответил взаимностью и тоже ее полюбил.
Разве она не предупреждала себя не увлекаться этим мужчиной?
Малкольм был неспособен любить. Он мог чувствовать привязанность, страсть, долг. Но любовь?
Он обещал быть ей верным, но это не имело никакого отношения к любви. И они оба знали, что она отправится домой, рано или поздно, так что ему несложно было дать такое обещание и выполнить его.
Клэр стала размышлять над тем фактом, что, может пройти некоторое время, даже годы, прежде чем она вернется домой. Все изменилось, потому что они оба были на мушке у Морея.
И что теперь? Одно дело — хотеть помочь Малкольму в борьбе за его душу, и совсем другое, жаждать от него ответной любви, когда будущее их отношений все равно обречено.
Ей нужно было контролировать свое сердце, но она не думала, что это возможно. Она всегда жалела женщин, безнадежно влюбившихся в мужчин, не отвечавших им взаимностью. И черт его дери, теперь она была одной из таких женщин.
Но она не была слабой. Клэр встала, приняв решение. Она любила Малкольма, несмотря на все их различия, несмотря на то, что готовит им будущее, и поэтому сейчас у нее был только один выбор. Сражаться с ним, бороться за него, и быть достаточно сильной, чтобы, когда придет время, вернуться домой: без печали и сожалений, с незатронутой гордостью.
А что касается Ионы, ну, что ж, как у женщины, застрявшей в Средневековье, у нее весьма снизились возможности. Если они будут настаивать, ей придется поехать, но она не собирается проводить там долгие годы. Ройс стал враждебно к ней относиться, но всегда оставался МакНил. И если она не сможет убедить его помочь ей, то оставались еще все те красавцы Повелители, сновавшие туда-сюда. Клэр улыбнулась. Ей нравилось иметь план. Он был едва сформулирован, но это лучше, чем ничего.
— Клэр?
Клэр дернулась, поняв, что Иренхат остановился в дверном проеме, неся маленький, свернутый плед, в котором, как она знала, была упряжь. Ее глаза расширились.
— Ты уезжаешь?
Он коротко улыбнулась, прошел мимо нее и вывел своего крупного гнедого жеребца из стойла.
— Да.
Она встревожилась.
— Как вы можете сейчас уехать? Малкольм нуждается в вас!
Я нуждаюсь в вас, подумала она.
Он привязал коня и накинул на его спину попону и седло.
— Я возвращаюсь обратно на Черный остров. Я отсутствовал почти месяц, а у меня есть клан, о котором надо заботиться.
— Черный остров? — словно эхо повторила она.
— Да. Это мой дом в Лахлане.
Он закончил седлать коня и повернулся к ней лицом.
— Я вижу, ты боишься за Малкольма.
Клэр обхватила себя руками:
— Я очень волнуюсь за него.
— Да, я знаю. Клэр, он силен и здоров. И если он сможет остаться в живых, то со временем эта война закончится. Такие войны всегда заканчиваются.
Первое утверждение было тревожащим, а второе — обнадеживающим.
— Сколько времени потребуется Морею, чтобы решить преследовать кого-либо другого?
Он заколебался.
— Сотня лет, возможно, больше, а может и меньше.
У Клэр расширились глаза.
— Отлично.
Иренхат задержался перед тем, как вывести гнедого из конюшни.
— Клэр, тебя всегда будут рады видеть в замке Лахлана.
Клэр была в замешательстве. Что, черт возьми, это было? Она знала, что это было не случайно.
— На Черном острове ты будешь в безопасности, и сможешь оставаться в моем доме так долго, как пожелаешь. Если не хочешь завтра ехать на Иону, ты можешь уехать сейчас со мной.