– Можно посмотреть твою лапу, приятель?
Клянусь, величественный блеск в глазах собаки ответил: «нет», как будто я была прислугой, потревожившей его отдых.
– Ты так и будешь вечно лежать тут со штырем в лапе?
Он отвернулся от меня, как будто я лишь отнимала у него время. У этой собаки была странная способность заставлять меня чувствовать себя так, словно я ниже нее.
– Отлично. Не смотри на меня, – сказала я, странно оскорбленная. – Но выбор у тебя – либо я, либо эторфин, и, поверь, последнее вызывает сильную головную боль.
Он облизал переднюю лапу, ему наскучило все, что я могла сказать. Возникло ощущение, будто он знает, что ему нужна помощь, но никогда не соизволит признать это. Я разделяла эту упрямую черту, и это лишь заставило меня сильнее ему посочувствовать. Тот факт, что я подошла так близко, а он не скалил зубы, придал мне смелости подойти еще. Ладони у меня вспотели, и я вытерла их о шубу.
– Может быть немного больно, но не злись на меня, ладно?
Судорожно вздохнув, я схватила штырь и выдернула его. Движение, вздыбленный соболиный мех и рычание наполнили конуру. Все случилось так быстро, что я не заметила кровоточащих следов от укуса на запястье, пока перед глазами не поплыли точки и меня не охватила дрожь.
Хаос укусил меня.
Холодное онемение растеклось от раны вверх по руке. Следы были не такими глубокими, но он, должно быть, задел артерию, потому что кровь непрерывно капала на пол. С рычанием Хаос отошел от меня в угол конуры.
Мое запястье начало пульсировать, но даже несмотря на боль, я не винила его за то, что он укусил меня. Иногда я набрасывалась на мебель, если ударялась о нее ногой. Мое растущее беспокойство было вызвано тем фактом, что я несколько дней не ела ни крошки. Пустота скрутила живот. Кровяное давление упало так низко, что у меня закружилась голова, а мышцы ослабли. Я уперлась руками в холодный цементный пол и глубоко вздохнула, чтобы разогнать сгущающуюся тьму, но это не помогло.
Я потеряла сознание.
Сознание вернулось, хотя, как только я открыла глаза, тут же зажмурилась, увидев Хаоса, стоящего надо мной, обнажив острые клыки. Мое сердце забилось быстрее, страх сжал легкие.
– Прошу, не ешь меня, – неуверенно выпалила я. – Я тебе не понравлюсь. Я веган.
Он фыркнул, его горячее дыхание согрело мое лицо. Дрожь сотрясала меня, пока я лежала на цементном полу, а жаждущий крови зверь решал, съедобна ли я. Даже чертов пес не был уверен, стою ли я таких хлопот.
– Если хочешь закусить мной, то сделай уже это, пожалуйста. – Я не знала, это страх смерти или низкий уровень сахара в крови, но горло внезапно сжало от эмоций. – Никто по мне не заплачет. – Холодный нос обнюхал мою щеку. – Моя мать мертва и, по-видимому, была садисткой. Мой папа – тоже ужасный человек, и его, вероятно, скоро замучают до смерти. Иван считает меня предательницей. – Скатилась слеза. – Судя по тому, как все идет, если я выберусь отсюда живой, то буду работать в секс-индустрии. – Слова вырвались со всхлипом. – И буду зарабатывать гроши, потому что я плачу, когда трахаюсь.
Слюнявый поцелуй в лицо вывел меня из жалких стенаний. Я осторожно открыла глаза и увидела стоящего надо мной Хаоса и его задумчивую морду.
– Просто для ясности, означает ли это, что ты прощаешь меня, или я стану десертом?
Он склонил голову, а потом, видимо, оценив ситуацию, улегся на лежанку и принялся вылизывать раненую лапу. Тяжелый вздох вырвался из меня со свистом. В волосах торчала солома, на щеках застыли слезы, а с запястья капала кровь, но когда я села рядом с Хаосом, он позволил мне провести рукой по его спине, и радость от достигнутой цели заполнила пустоту в моем сердце.
Глава тридцать четвертая
borborygmi (сущ.) – урчащие звуки, издаваемые желудком
Как только я добралась до выхода из питомника, дверь открылась, и на пороге появился сурово глядящий Альберт. Я отступила, спрятав запястье в рукаве шубы и сделав невинное лицо. Его взгляд с подозрением скользнул от меня к помещению за моей спиной.
– Что ты тут делаешь? – спросил он.
– Копаю лазейку для побега в лес.
Либо Альберт привык к моему сарказму, либо я была самой жалкой пленницей в городе. Он, прищурившись на собаку, даже не рассматривал возможность того, что я могу попытаться бежать.
– Что ты делаешь тут? Я думала, ты уехал в Москву убивать людей. – У меня внутри все перевернулось, когда я поняла, что если Альберт тут, то и Ронан, вероятно, тоже. Они вышли из дома вместе. Мне стало любопытно, не забыли ли они ключи к аду и не вернулись ли за ними.
– Значит, ждешь, пока мы уедем, чтобы делать то, чего делать нельзя?
Я задумчиво нахмурилась.
– Да, похоже на то.
Он проворчал что-то по-русски, и я протиснулась мимо него.
– А теперь извини. Этот план побега оказался не очень, учитывая цементный пол, так что нужно придумать другой.
Я сделала всего два шага к двери, прежде чем его голос заставил меня остановиться.
– Мила. – Это слово прозвучало мне в спину тихим предупреждением. – У тебя кровь.
Взглянув вниз, я увидела несколько алых капель на снегу и закрыла глаза. Альберт говорил мне держаться подальше от Хаоса. Тревога сжала все внутри при мысли, что с ним может что-то случиться из-за моего непослушания.
– Что случилось?
– Я упала, – вежливо ответила я.
– Упала.
– Угу.
– Повернись.
Я помедлила, прикусив губу. Альберт любил собак, хоть и предвзято относился к тому, чтобы они были толстыми и ленивыми. Я могла лишь надеяться, что он поймет и Хаос не будет наказан. Я медленно повернулась и позволила Альберту закатать рукав моей шубы. Я вздрогнула, когда он коснулся раны. Он осмотрел след укуса на запястье и вздохнул.
– Я ведь говорил тебе не приближаться к нему, так? – От разочарования в его голосе у меня заболело в груди.
– У него застряло что-то в лапе, – с трудом выговорила я. – Я это вытащила. Он не хотел меня кусать… Он даже позволил потом себя погладить.
Альберт покачал головой.
– Повезло, что он не откусил тебе пальцы. Последнему, кто подошел к нему, повезло не так сильно.
Я сглотнула, когда вспомнила, что видела охранника, у которого было всего три пальца на руке. Мне мои десять нравились, но я все равно не изменила своего мнения о том, что помогла Хаосу – особенно теперь, когда у нас с ним что-то наладилось. Может, он и смотрел на меня так, словно оказывал мне услугу, давая погладить себя, но я знала, ему нужно внимание. А проявление нежности бальзамом омыло мою душу.
– Тогда ты веришь мне? Это был просто рефлекс. Он не хотел укусить.
– Я тебе верю, но это не отменяет того факта, что нужно наложить швы. – Он вздохнул и отпустил мою руку. – Ступай в дом.
– Ты ведь не накажешь Хаоса, да?
Он долго, многозначительно посмотрел на меня.
– Я – нет.
Я верила ему, но Альберт вдруг перестал меня беспокоить.
– Ронан здесь?
– Да. В доме.
Нервозность, скрутившая меня изнутри, вырвалась вспышкой разочарования.
– Почему именно сегодня вам пришлось внезапно вернуться? – спросила я. – Может быть, у пленника передышка?
Он посмотрел сухо.
– Павел попал в выбоину и съехал в кювет.
– О… – Я могла лишь представить все ругательства, которые Ронан высказал по этому случаю. – Никто ведь не пострадал, да?
– Нет, – ответил он, а потом слегка улыбнулся. – Кроме самолюбия Павла.
«Бедный Павел». Хотя я не могла сосредоточиться на нем дольше, чем на секунду, когда сомнения усиливались вместе с пульсацией в запястье. Тогда как часть меня верила, что Ронана не волнует небольшая ранка на моем теле, другая часть возражала, что Хаосу грозит опасность.
– Ты не скажешь Ронану, что случилось, да?
Альберт хмыкнул.
– Не испытывай свою удачу.
Надежда рухнула и сгорела, с растущим ощущением срочности я повернулась и пошла в дом, скользнув на свежевымытые полы, которые Юлия еще драила у лестницы. Ронан, вероятно, был в библиотеке, так что я пошла туда, чтобы объяснить все прежде, чем Альберт успеет что-то рассказать.
– Стоп!
Застыв, я проследила за гневным взглядом Юлии и увидела грязь от моих ботфорт и кровь, капающую с шубы.
– Только посмей сделать еще хоть один шаг! – прорычала она.
Я сбросила ботильоны по направлению к двери, разбрызгав по полу еще больше грязи. Юлия возмущенно фыркнула. Я снова отправилась туда, куда намеревалась, но остановилась, услышав следующий визг:
– И шубу, нехристь!
Я сверкнула глазами и демонстративно сбросила шубу на пол, оставив ее грязной грудой на мраморе. Прежде чем я успела сделать еще один шаг, из коридора, ведущего в библиотеку, появился Ронан. Юлия скромно притихла и принялась вытирать пол, будто не она только что выкрикивала оскорбления в мой адрес.
Прикосновение его взгляда остановило биение моего сердца, омыв жаром и неуверенностью. Пытаясь скрыть рану, как будто это могло защитить Хаоса, я прижала запястье к груди, но не смогла скрыть стекающую по руке кровь. Ронан окинул все взглядом, и его глаза затуманились, словно темное зимнее небо. У меня было чувство, будто он знал уже, что случилось – но не благодаря технологиям двадцать первого века, – и это подтвердилось всего секунду спустя.
Он хладнокровно вытащил из-за пояса пистолет и пошел мимо меня к двери.
Мой желудок резко сжался. Ледяная дрожь сотрясла, словно оголенный провод, ноги примерзли к полу. Как только до моего сознания дошло, что он хочет сделать, я развернулась и побежала за ним. В спешке я едва не столкнулась с охранником на крыльце, тот выругался вслед, но я уже не слышала этого, как не чувствовала и холодного снега под босыми ногами.
– Нет! – Я догнала Ронана и схватила его за руку, но он стряхнул мою ладонь. – Не делай этого, – умоляла я. Мое сердце билось так быстро, что я не могла дышать. Я оббежала его, чтобы преградить путь к псу, но он лишь протолкнулся мимо меня.