– Мы уже много раз выдвигали подобные требования в прошлом, – сказал Гишора. – Не думаю, что теперь что-то пойдет по-другому. Как я сказал, мы достигли Согласия: вам следует немедленно покинуть планету, а после мы можем обсудить возможность заключения новых протоколов, чтобы предотвратить повторение инцидентов вроде гибели Анри Керлерека.
Сен успел встать. Рядом с Гишорой он казался Робу ребенком, затеявшим ссору с медведем.
– Прежде чем мы дадим вам ответ, я хотел бы обсудить ситуацию с экипажем – при закрытых дверях.
– Я не вижу необходимости что-либо обсуждать, – возразил Гишора. – Скажи, понял ли ты мои слова.
– Мы… – начал было Сен, но Фушар оборвал его:
– Скажи «нет», Викрам! Права не имеют!
Сен кивнул:
– Доктор Фушар в целом прав. У вас нет полномочий давать указания о закрытии станции.
– Ситуация слишком серьезная, чтобы медлить, – сказал Гишора. – Безопасность обитателей Ильматар требует, чтобы вы немедленно оставили планету.
– А если мы откажемся? – завопил Дики Грейвз.
Гишора повернулся к нему:
– Тогда мы вывезем вас.
На мгновение стало тихо, а затем человек шесть заорали одновременно. Сен что-то вполголоса сказал Гишоре, и шолены вышли. Люди продолжали кричать. Доктор Сен позволил экипажу выпустить пар, а затем постучал подносом как председательским молотком, призывая к тишине.
– Я понимаю, что необоснованное требование всех возмутило. Но мы вряд ли что-то решим, если будем стоять и шуметь.
– Мы остаемся! – решительно заявил Грейвз, а Фушар хлопнул ладонью по столу и рявкнул:
– Не дождутся!
Зато Уна Карлссен поднялась с места явно перепуганная.
– Вы все безумцы! – сказала она. – Я тоже считаю, что шолены неправы, но, если мы встанем в позу, это ничего не даст. Нравится нам или нет, придется смириться, а дальше пусть разбираются дипломаты.
– Что, если они правы? – усомнился Антонио Диас. – Может, правда, стоит убраться с планеты, пока не случилось еще чего-нибудь?
Это вызвало новый шквал гневных воплей, и Сен снова пустил в ход «судейский» поднос.
– Я прошу вас! – надавил он. – Голоса заслуживает каждый. Но мне не хотелось бы устраивать философский диспут по этике межзвездных перемещений и разумности правил о контакте. Нужно сосредоточиться на ответе, который мы дадим на этот ультиматум.
– Какие есть варианты? – спросила Алисия.
– Очень хороший вопрос, – согласился Сен. – Как только мы определим, что можем сделать, то решение будет принять проще.
– Дать им под зад, чтобы летели до самой Шалины! – выкрикнул Грейвз.
– Для простоты, если нет возражений, будем именовать этот вариант «активным сопротивлением», – предложил доктор Сен. – Еще кто-нибудь?
– Это безумие! – высказалась Уна. – Я за то, чтобы выполнить их условия.
– Назовем этот вариант «сотрудничеством», если данный термин приемлем.
– Скорее, коллаборационизмом, – вмешался Грейвз.
– Твое предложение называется «суицид», – заорала Уна в ответ.
– Я прошу вас! Пререкаясь, мы ничего не добьемся. Кто-нибудь желает внести другое предложение?
– Как насчет пассивного сопротивления? – спросила Алисия. – Они могут вынудить нас покинуть планету, но мы не обязаны им в этом помогать. Сражаться не получится, однако можно мирно отказаться улетать.
– Тактика сатьяграха, – кивнул доктор Сен. – Назовем ее «пассивной оппозицией». Есть еще идеи?
– Бежать! – предложил Пьер Адлер. Кое-кто рассмеялся, но Пьер серьезно покачал головой. – Я не шучу: есть целая планета, чтобы укрыться. Им не удастся заставить нас уехать, если они никого не найдут.
– Это тактика, а не стратегия, – обронил Осип.
– Думаю, лейтенант Палашник прав, – сказал доктор Сен. – Давайте определим, чего мы хотим добиться, а после будем решать, как к этому подойти.
– Что насчет Каставерде и группы с поверхности? – спросил Пьер. – Они тоже имеют право голоса.
– Это очень верное замечание, – признал Сен. – Прежде чем будут высказаны дальнейшие предложения, давайте установим связь со станцией надо льдом.
Пока Пьер налаживал связь и ставил экран, споры возобновились.
– Я хотела бы донести до всех, что ни при каких условиях не намерена драться с шоленами, – объявила Уна. – Можете следовать идиотской идее Дики, но я в этом не участвую.
– Не могли бы мы, по крайней мере, договориться, что будем придерживаться решения, принятого группой? – спросил доктор Сен.
– Нет, – вмешался Антонио. – Что, если большинство ошибается?
– Что, если ты ошибаешься? – напустился на него кто-то.
– Так мы никуда не придем, – вздохнул доктор Сен. Экран на стене ожил, на нем появилась общая гостиная станции на поверхности и ее экипаж за чашками кофе. – Доктор Каставерде, что ваши сотрудники думают об ультиматуме, который нам предложили шолены?
Робу стало скучно. Он склонился к уху Алисии:
– Спорим, если мы улизнем, потрахаемся и вернемся, никто не заметит.
– Роберт, это серьезно!
– Знаю, но, если Дики и Уна продолжат ходить кругами с тем же «да», «нет» и «сам дурак», мы умрем со скуки. Секс гораздо интереснее.
– Подожди, пока все закончится.
Через час терпение Роба иссякло. Он воспользовался мгновением тишины, после того как Антонио закончил описывать моральные риски насильственного противостояния с шоленами.
– Извините, – вмешался он. – Я знаю: здесь всем есть, что сказать, и каждый считает свои аргументы по-настоящему важными. Однако я почти уверен, что мы все уже приняли решение и менять его не собираемся. Может, проголосуем наконец?
– Роб предлагает закончить прения, – объявил Пьер. – Все «за»?
Почти все подняли руки. Доктор Сен дипломатично воздержался, Дики и Уна демонстративно сложили руки на груди, прожигая друг друга взглядами.
– Принято! – провозгласил Пьер Адлер. – Слава тебе господи!
Проголосовали. Доктор Сен раздал бумажные обрезки и попросил каждого указать на них выбранный вариант, потом собрал бюллетени и подсчитал результат. Пьер заглядывал ему через плечо.
– Доктор Каставерде? Не могли бы вы сообщить результаты голосования вашей группы? Направьте их мне по закрытому каналу. Спасибо, – Сен прочистил горло. – У нас шесть голосов за силовое противодействие. Семеро воздержавшихся, включая меня. Пять голосов за полномасштабное сотрудничество. Четырнадцать – за пассивное сопротивление. Мне кажется, план пассивного сопротивления побеждает явным большинством: мы не будем содействовать шоленам в демонтаже станции и сворачивании нашей работы на Ильматар, но не станем предпринимать каких-либо насильственных действий. Я уведомлю гостей о принятом нами решении и хочу, чтобы все поняли: я ожидаю, что оно будет выполняться.
Тижос начала замечать любопытные перемены в поведении землян, но сперва не знала, какой вывод сделать из увиденного. Просмотрев очередную подборку научных материалов, она вернулась в каюту и обнаружила на полу лужу янтарной жидкости. Жидкость имела характерный запах человеческих экскрементов с незнакомыми Тижос феромонами.
Сначала она решила, что произошел сбой в работе одной из станционных систем, и связалась с доктором Сеном, чтобы проинформировать его о случившемся. Явившийся для проверки Роберт Фриман быстро определил, что системы в порядке.
– Все санитарные коммуникации, – объяснил он, – идут по центру между четырьмя блоками. До ближайшей трубы от вас метров шесть – восемь. Не знаю, как что-то могло дотечь сюда, не испачкав коридор и другие помещения.
– В таком случае, как это вещество сюда попало?
– Ну, – лицо молодого землянина покраснело, – выглядит так, будто кто-то зашел и напрудил на пол.
– Объясни значение выражения «напрудил».
– Помочился. Нассал. Гм… Вывел из организма жидкие продукты переработки. Вы так не делаете?
– Не таким способом. Наши тела сохраняют воду и выводят отходы в твердой форме.
– А… Вы же знаете, что у нас две системы? Это смесь воды и химических отходов, в основном соединения азота. Не волнуйтесь, она почти стерильна!
Тижос была озадачена: на Шалине значение такого жеста очевидно – бросить вызов, пометить чужое пространство. Но с людьми все могло оказаться недоразумением.
– Скажи мне, часто ли происходят такие инциденты?
– Иногда. Может, кто-то перепутал вашу комнату с туалетом или просто не добежал?
Следующая странность произошла чуть позже, в тот же день, когда Гишора и Тижос проводили вторую беседу с Симеоном Фушаром. Тижос принесла сумку с компьютером и своими личными вещами. Открыв ее, она обнаружила, что все внутри мокрое. Теперь это были не жидкие отходы, а субстанция, которую люди опознали как краситель для лабораторных образцов. Вещество вступило в реакцию с целлюлозой, от чего ткань сумки и чехол компьютера Тижос стали лиловыми.
В обеденное время шолены заняли привычные места в общей комнате, но оказалось, что их сиденья покрыты клеящим веществом. Чтобы освободиться, потребовался растворитель, а процесс оказался довольно болезненным, уже не говоря о его унизительности. Наконец, вернувшись в каюту, гости обнаружили, что исчезли подушки, собранные вместе для сна, – позже их выловили в круглом бассейне первого блока.
Дважды шолены получали сигнал о срочных сообщениях, но отправителем значился неиспользуемый терминал в одной из лабораторий.
Когда люди завершали очередной период активности и готовились ко сну, Тижос решила поделиться подозрениями с Гишорой:
– Я предполагаю, что земляне делают это специально.
Она ожидал недоверия, возмущения или насмешек, но Гишора, казалось, искренне развеселился:
– Разумеется! Меня удивляет, сколько тебе понадобилось времени, чтобы это понять. Один человек или даже несколько нарочно решили нас беспокоить.
Тижос удивилась:
– Я не понимаю, зачем. Это так на них непохоже!
– Потому что они больше не желают видеть нас здесь и делают все, чтобы мы покинули станцию.