– Ты знаешь, что снаружи может быть опасно. Я прошу тебя взять с собой Стражей.
– Стражи не имеют представления о методике научных исследований. Мне сложно собирать образцы, когда они рядом. Каждый раз их приходится заново учить не поднимать шума и не взбалтывать ил.
– Они прибыли сюда не для науки.
– Именно, – теперь Гишора был полностью одет, за исключением капюшона. – Снаружи мне нечего бояться. Люди все еще прячутся.
Тижос понизила голос:
– Ирона связывался со мной в частном порядке. Его беспокоит то, как медленно идет эвакуация.
– Нет сомнения, что на орбите время тянется медленно. Здесь я с трудом нахожу минуту, чтобы успеть все, что хочу.
– Его Стражи жалуются, что ты проводишь больше времени за исследованиями, чем за охотой на беглецов.
– Его Стражи? Не знал, что шолены сделались чьей-то собственностью или что экспедиция принадлежит Ироне, а не является группой, объединившейся для общего дела.
– Просто Стражи. Вместо того чтобы придираться к моим словам, тебе стоило бы обеспокоиться не доложат ли обо всем Ироне.
– Когда я услышу о чем-то, что вызовет мое беспокойство, то буду беспокоиться. Тот факт, что кто-то из Стражей вздумал пожаловаться, меня не тревожит.
– Мне кажется, ты мог бы уделять больше внимания заботам Ироны. Думаю, большинство оставшихся на орбите согласны с ним относительно людей.
Гишора сел на краю бассейна.
– Я знаю. Но, чем быстрее мы отправим землян наверх, тем меньше времени нам останется на изучение этой планеты. Мы проиграли, Тижос! Фракция Ироны хочет положить конец исследованиям Ильматар как для людей, так и для шоленов. Теперь, когда обе стороны применили насилие, я не вижу способа спасти ситуацию.
Тижос поежилась от его слов. Но тон Гишоры не был рассерженным, и он продолжил:
– Поэтому я хочу успеть изучить как можно больше, пока мы здесь. Скорее всего, потом у нас такого шанса не будет. Предлагаю тебе подумать о том же, – с этими словами он застегнул капюшон, скатился в воду и исчез из вида.
Широкохвост и Одноклешень по очереди бодрствуют, карауля разбойников. На преподавание времени почти не остается, но ученый продолжает заниматься с детенышами, когда приходит их кормить.
Он пытается добиться от Держихватки слов «Дай мне еды», когда слышит приближение Грубохвата. Широкохвост оборачивается, держа копье наготове.
– Хороший класс, – говорит Грубохват. – Кто-то из них уже готов для продажи? Мне не помешают несколько подмастерьев.
– Они только учатся правильно говорить. Их еще многому предстоит обучить.
– Почем они расходятся? Я никогда не покупал подмастерьев.
– Припоминаю, в Бесконечном Изобилии я купил одного за тысячу бусин.
– А ты помнишь свою жизнь до учительства?
– Это так. Я помню себя землевладельцем и изгнан за убийство, – Широкохвост надеется, что это признание сделает его внушительнее.
– О, с тобой надо быть настороже, – говорит Грубохват, разворачивается и плывет прочь. На его упряже что-то странно дребезжит, и Широкохвост посылает слабый сигнал, чтобы расслышать получше. Похоже на коробочку, выточенную из камня.
– Что это у тебя?
– Что? А, это? – Грубохват касается ее ногой.
– Да. Ты помнишь, где это находишь?
– В каких-то развалинах, когда прячусь от ополченцев. С чего такой интерес?
– Меня такие вещи интересуют. Могу я ее ощупать?
Грубохват колеблется, затем передает странный предмет Широкохвосту. Крышка коробочки плотно притерта, а внутри находится нечто совершенно неизвестное ученому. Широкохвост опускает копье и снимает с пояса смотку, чтобы сделать запись.
– Прошу, расскажи все, что ты о ней знаешь, – говорит он.
– Какая цена?
– Можешь забрать все, что я имею, – предлагает Широкохвост. – Но у меня нет ничего. Я жив только благодаря великодушию Одноклешня.
– Тогда верни.
На мгновение Широкохвост прикидывает, не сразиться ли с Грубохватом, но потом вспоминает про отложенное копье. Возвращает коробочку.
– У тебя есть еще что-нибудь подобное?
– Что я получу, если разрешу тебе трогать мои вещи? Ты сам говоришь, что у тебя ничего нет.
– Ты здесь гость. Я уверен, Одноклешню тоже интересны странные находки.
Грубохват разворачивается, чтобы уйти.
– Мой лагерь возле самой границы, и один из вас постоянно стоит на страже. С гостями так не обращаются. Я ничего тебе не должен!
– В таком случае, что ты за нее хочешь?
Грубохват останавливается и оборачивается.
– Мне нужны подмастерья. Продай четверых детенышей, и коробка твоя.
– Они не мои, чтобы торговать.
– Тогда предложи сделку Одноклешню. Или…
– Или?
– Похоже, ты хороший боец. Пока он спит, забирай мелюзгу и идем с нами.
– Я обязан Одноклешню жизнью и помню, что мог умереть, если бы не он.
– Здесь ты сам не более чем подмастерье. Тебе не принадлежит ничего из его вещей. Я могу показать тебе место, там могут быть и другие коробки. Просто согласись…
Широкохвост борется с искушением. Ему не особенно нравится и сам Одноклешень. Но…
– Нет! Такое даже предлагать дурно.
– Угомонись! И поразмысли спокойно. Хорошенько обдумай мое предложение и реши, чего ты ждешь, оставаясь здесь. Я должен идти, – Грубохват снова разворачивается и неспешно плывет прочь.
Ученики требуют еды, когда Широкохвост проходит мимо загонов.
Дики Грейвз позволил течению нести себя к «Хитоде», время от времени шевеля ластами, чтобы поддерживать направление и постоянную глубину. Дышал он неглубоко и старался делать вдохи неравномерно. Клапан для отвода водорода на рюкзаке прикрывал пластиковый пакет, и Дики время от времени опорожнял его (предполагалось, что шоленов должно сбить с толку отсутствие равномерного «буль-буль-буль», которое издавали немодифицированные APOS).
Если верить инерциальному компасу, до станции оставалось меньше километра, а значит, скоро он доберется до внешней линии гидрофонов.
Этот рейд был его идеей: дойти на импеллере до россыпи камней у Мори-Эпсилон, затем в два гребка добраться до гидрофонов, испортить один и удрать до того, как шолены спохватятся. За несколько вылазок он мог оставить станцию глухой или вынудить противника посылать патрули, на которые можно было напасть из засады.
Так сражался фон Леттов в Африке: заставь врага всегда быть начеку и защищать сразу все возможные цели. Классическая стратегия партизанской войны. Пусть у шоленов продвинутые технологии, нано– и не нано, но искусство войны они давно забыли. Сами превратили себя в овец, в то время как люди остались волками. Дики казался себе особенно свирепым хищником.
Судя по инерциальному компасу, до цели было метров сто. Грейвз опустился на дно и пополз, прячась то за одним, то за другим валуном. Местность он знал: сам помогал устанавливать здесь гидрофонную сеть. Номер шестой находился прямо перед ним – укреплен на вершине валуна, чтобы не занесло илом. Дики хотел подобраться к нему сбоку, перерезать кабель, схватить аппарат и что есть сил рвануть наутек.
Он преодолел по дну метров шестьдесят, когда услышал, что кто-то плывет. Эхолокатор в шлеме определил источник звука: одиночка, движется со стороны «Хитоде». Дики успел испугаться, что его засекли, но пловец отклонился к западу, направляясь к одной из ловушек. Грейвз увеличил громкость приемника и прислушался. На человека непохоже. Судя по звуку, это кто-то из шоленов.
Дики притаился за валуном, едва дыша. Нажал кнопку безопасности, выключив APOS. Кислорода внутри костюма хватит на несколько минут, если не слишком дергаться.
Шолен плыл, извиваясь, и время от времени останавливался, чтобы подобрать то камень, то образец придонной живности. Наконец он добрался до сетей, принялся вынимать добычу и застрявший в них мусор.
Дики прикинул возможную тактику. Если сперва заняться гидрофоном, шолен может что-то услышать и пойти выяснять. Если же попытаться нейтрализовать противника, вряд ли удастся сделать это настолько тихо, чтобы не всполошить оставшихся на станции. Соблазн отплатить хотя бы одному из захватчиков был силен, но Грейвз сдержался. «Сосредоточься на деле», – приказал он себе.
Он отпустил кнопку и вдохнул немного кислорода, затем снова ее нажал и оттолкнулся от скалы, кинувшись к гидрофону. На полпути APOS все же пришлось включить и начать грести. Теперь Грейвза не могли не засечь.
Аппарат был ровно там, где он сам его установил: яркий оранжевый футляр, примотанный к валуну, с длинным оптическим кабелем, тянущимся сквозь ил. Дики обрубил кабель и оторвал гидрофон от камня. Не было смысла оставлять его здесь: правильно настроенный микрофон мог послужить защите их нового лагеря.
Дики старательно погреб прочь, надеясь убраться подальше от станции, прежде чем кто-нибудь решит выяснить, что случилось. Его внешний приемник засек сигнал эхолокатора. Шолен плыл за ним. Черт!
Гишора услышал быстрые гребки и сверился с дисплеем шлема. На нем не было иконок, изображавших других обитателей «Хитоде», – значит, звук издал один из сбежавших людей либо кто-то из местных обитателей. В любом случае, оставлять его без внимания было нельзя.
Неизвестное существо двигалось к скоплению скал. Гишора дал активный сигнал сонара, чтоб разглядеть его. Четыре конечности, примерно вдвое короче шоленских, голова в форме луковицы, рюкзак. Значит, человек. Гишора ощутил легкое разочарование.
– Я хочу, чтобы ты остановился, – крикнул он. – Я не вижу, как тебе удастся бежать.
Человек нырнул за камни, и Гишора поплыл быстрее, чтобы задержать его. Там, где проплыл землянин, в воде стоял ил. Гишора не видел ничего, кроме тусклого конуса света из собственного налобного фонаря. Это мешало ориентироваться и немного пугало. Приходилось постоянно сверяться с дисплеем, чтоб убедиться, что он двигается в правильном направлении.
Отрог скалы обрадовал его как островок реальности в темном хаосе илистой воды. Гишора коснулся камня и ухватился крепче, будто какое-то мощное течение могло унести его прочь.