У шайки только один раненый: Твердобок потерял усик, но тот отрастет, а на способность сражаться это не влияет. Грубохват представляет, как на вырученные бусы наймет новых бойцов или даже купит пару свирепых детенышей прямо из школы. Больше шайка – больше возможностей! Он ныряет ко дну, чтоб отведать икры, прежде чем Хвосторез слопает весь горшок в одиночку.
Тижос присоединилась к Гишоре у шлюза посадочного модуля, как только корабль закрепился на орбите Ильматар. Гишора возглавлял экспедицию, а значит, ему приходилось постоянно прикасаться, обнюхивать и поглаживать Тижос для установки нормальной связи «руководитель – подчиненный». Никому из них это не нравилось. Гишора по природе был застенчивым одиночкой, почти таким же сдержанным, как люди. Начальником миссии он оказался лишь потому, что обладал непревзойденным знанием человеческих социальных обычаев и языков. Как следствие, его контакты с Тижос были поверхностными и краткими, достаточными для соблюдения приличий, но без создания по-настоящему прочной гормональной связи.
Они надели скафандры и забрались в модуль вслед за пилотом. До старта осталось около двадцати минут, и Гишора решил использовать эту возможность, чтобы побеседовать с подчиненной.
– Тижос, я установил закрытое соединение, так что мы можем говорить без опаски. Скажи, ты закончила свои приготовления?
– Надеюсь. Я провела предварительную оценку того, как контакт мог сказаться на ильматарианах. Вероятно, моим выводам недостает точности – у меня было очень мало информации, кроме официального сообщения с Земли.
– Понимаю. Ты сможешь уточнить их внизу, когда появятся новые данные. Помни, мы здесь для того, чтобы изучить, понять и исправить возможный ущерб, но не для того, чтобы судить.
– Кое-кто на борту считает иначе, – возразила Тижос. Гишора знал, что она имеет в виду.
– Я решил включить в экипаж Ирону, чтобы фракция протекционистов не чувствовала себя обделенной. Но, полагаю, даже он согласится, что от него мало пользы при сборе данных. Так что у меня есть убедительная причина оставить его на орбите, где он не причинит вреда.
– Позволю себе любопытство. Гишора, ты взял его с собой, чтобы было чем пригрозить землянам? Если они не захотят сотрудничать с нами, им придется столкнуться с Ироной?
Руководить грустно ответил:
– Тижос, мы прибыли не для того, чтобы угрожать или чего-то требовать. Этого мне хотелось бы избежать. Нам нужно только изучить все данные о случившемся и постараться предотвратить будущие ошибки.
– А если люди откажутся принять нашу помощь?
– Даже в этом случае мы с тобой продолжим выполнять свою работу. И да, мне спокойнее от сознания, что я могу вызвать Ирону, если применение силы окажется необходимым.
Теперь в его голосе звучали повелительные нотки, и Тижос ощутила теплую чувственную волну, покорно принимая мнение руководителя.
Из кабины донесся голос пилота:
– Запуск через двенадцать секунд.
– Хорошо, – отозвался Гишора. – Мы готовы и ждем.
Мгновение спустя они услышали позади шипение маневровых двигателей, слабая гравитация прижала их к сиденьям – и тут же отпустила.
– Готово, – доложил пилот. – Начинаем торможение через тридцать шесть минут.
Гишора сделал корпус модуля возле их сидений прозрачным – внизу разворачивалась бескрайняя поверхность Ильматар: плоская ледяная равнина, расчерченная линиями крест-накрест и испещренная отдельными темными мазками. В нескольких местах ледник прорывала скала и поднималась, серая и бесплодная, отбрасывая длинную тень. Спутник практически не имел атмосферы, поэтому ни облака, ни дымка не заслоняли вид.
Вот оно! Ровно на границе света и тени, там, где пересекались две трещины во льду, Тижос разглядела крошечный сверкающий огонек. С такой высоты сама база землян была не видна, но посадочный маячок был различим. Старательно вглядываясь, Тижос почти видела вокруг мерцающего проблеска темное размазанное пятно – там, где люди нарушили первозданную поверхность. Язва на лице планеты.
Глава третья
Суд скор и его результаты предсказуемы. Дом собраний заполняет толпа: друзей Широкохвоста и сторонников Гребнеспина тут почти поровну. Полдюжины землевладельцев со стрелометами стоят в ополчении, охраняя порядок.
Судья Долгоус 62-й с Глубокого Разлома открывает заседание, предлагая Широкохвосту изложить свою версию событий.
– Я помню, как после собрания мы спорим о голосовании по поводу сетей. Гребнеспин заходит на мою территорию, я велю ему уйти. Он отказывается, и мы деремся. Он отщипывает кончик моего усика, я бью его клешней, он умирает.
Свидетелей произошедшего нет, кроме пары личинок, чье мнение никого не волнует, но судья вызывает Щелехвоста 5-го Рыбака и просит описать положение трупа. Мелкотел 19-й Доктор подтверждает, что повреждение, повлекшее смерть, соответствует ране от вертикального удара клешней. Наконец судья просит Широкохвоста прояснить некоторые моменты.
– Ты помнишь, как собираешься убить Гребнеспина?
– Я помню, что очень зол, и кидаюсь на него не думая.
– Помнишь ли ты о том, что находишься на общей земле?
– Нет, не помню. Схватка начинается в моем владении, и я слишком погружен в нее, чтобы замечать, где мы. Помню также, что Гребнеспин сопротивляется и отказывается уйти. Не смягчает ли это вину?
– Закон ясен. Ты не можешь убить другого взрослого на общей земле, даже если схватка начинается в твоих границах. Закон твоего владения заканчивается у граничных камней.
– Но разве его смерть умышленна? Я не помню, как замышляю причинить ему вред.
– К сожалению, солгать о намерениях очень легко. Общий закон может судить только действия. Ты сожалеешь об убийстве Гребнеспина?
– Очень. Я не помню, что хорошо к нему отношусь, но я не рад, что он мертв.
Судья спрашивает, хочет ли кто-нибудь высказаться. Все молчат. В доме собраний становится очень тихо, и судья выносит приговор:
– Закон ясен: лишение жизни другого взрослого на общей земле является убийством. Зрелость Гребнеспина никем не оспаривается, а Широкохвост признает, что лишил его жизни на общей дороге. Наказание за убийство тоже ясно: лишение собственности и изгнание. Поместье Песчаный Склон теперь принадлежит второму по старшинству из подмастерьев Гребнеспина, а Широкохвост в пределах этого поселения объявляется вне закона. Желает кто-нибудь даровать ему убежище?
Землевладелец – высшая власть на своей территории. Если другой землевладелец из Бесконечного Изобилия решится взять Широкохвоста к себе арендатором – он в безопасности, по крайней мере, в границах владений защитника.
Никто не подает голоса. Из бывших собственников плохие арендаторы, а те, кто вспоминает Гребнеспина с теплотой, не дадут покоя защитнику его убийцы. Широкохвост даже чувствует некоторое облегчение: ему претит мысль оказаться запертым в чужом владении на правах меньших, чем у подмастерья или свежепойманного детеныша.
Судья продолжает:
– В связи с обстоятельствами преступления я спрашиваю, согласен ли кто-либо сопроводить его до границ поселения?
Толстоног 34-й из Песчаной Долины и Долголоб 10-й с Пустого Склона вызываются добровольцами. Ни один из них не принадлежит к компании Гребнеспина, оба достаточно велики и имеют при себе оружие. Если какие-то арендаторы или подмастерья попытаются налететь на осужденного толпой, чтобы развлечься, Толстоног и Долголоб смогут дать им отпор.
Лишение собственности означает, что Широкохвост 38-й (теперь без Песчаного Склона; профессионального прозвища у него пока тоже нет) не может даже ступить за свои бывшие граничные камни. Теперь все принадлежит юному Гладкоклешню 14-му, даже бусины и долги. Подмастерья, и те переходят к нему вместе с владением, как домашний скот.
Тяжелее всего расставаться с библиотекой. У Широкохвоста несколько дюжин книг, часть из которых он написал сам. Гладкоклешень может их продать или пустить на вязанки, как захочет. У него репутация трудяги, а не чтеца.
С Толстоногом и Долголобом по сторонам Широкохвост движется по общей дороге к оконечности поселения. К ним присоединяется кое-кто из его друзей – Твердошкур 74-й из Западной Пещеры, Хребетник 22-й с Холодного Источника и Большеног 22-й Веревочник, а за ними следуют закадычные приятели Гребнеспина. Кто-то громко сигналит, слышны выкрики: «Убийца! Разбить ему панцирь!» – но дальше воплей дело не идет.
Широкохвост все еще пытается осознать свое изгнание. Когда процессия проходит мимо Песчаного Склона, на него накатывает чувство страха и одиночества, несмотря на толпу вокруг. Инстинкт силен и велит защищать свою собственность. Широкохвост с трудом заставляет себя сделать шаг и еще один, крепко прижимая к корпусу сложенные клешни.
Постепенно толпа редеет: ничего интересного не происходит, и зеваки начинают скучать. Друзья Гребнеспина удовлетворены приговором и не собираются преследовать изгнанника в холодных водах. У подмастерьев хватает работы. К тому времени, когда они достигают окраины поселения, с Широкохвостом остается только его эскорт и пара друзей.
У граничных камней они останавливаются, чтобы проститься.
Твердошкур спрашивает:
– Куда ты пойдешь?
– Не знаю точно, – отвечает Широкохвост. – Не хочу быть мусорщиком, как Кривоклешень 89-й.
Он указывает хвостом на крошечную лачугу, где ведет полуголодное существование старый изгнанник, прямо возле границ поселения.
– Как насчет охоты?
– Не думаю. По крайней мере не здесь. Слишком много приятелей Гребнеспина тут охотятся или ставят сети. Не хочу проблем. Я собираюсь навестить пару старых друзей-книжников. Может, кто-то из них мне поможет.
Недолгое успокоение Широкохвосту приносит мысль, что, даже будучи убийцей, он остается ученым, автором уважаемого труда.
– Удачи, – говорит Толстоног.
Хребетник дает ему сумку икринок и полоски мяса плавунов. Они соприкасаются усиками на прощание, а затем Широкохвост разворачивается и плывет вперед – прямо в холодные воды. Остальные какое-то время стоят и слушают, а потом разворачиваются, возвращаясь к теплому источнику.