Я поняла, что у меня нет другого выхода, кроме как дать подруге выговориться.
– Рассказывай, Петра, что случилось?
Петра отвела взгляд, в её глазах заблестели слёзы.
– Это всё Андерс, – еле слышно произнесла она и замолчала, чтобы собраться с силами.
– Что с твоим мужем? Только не говори, что он встретил другую. О боже! Неужели кризис среднего возраста стал эпидемией?
Я недолюбливала мужа Петры. В округе за ними прочно закрепилась репутация самой скучной семейной пары. Пары, которая хотела многого, но мало чего на самом деле добилась. Пары, которую приглашают в гости, только когда нет никакой возможности этого избежать. Андерс владел фирмой по производству упаковки, что в нашей респектабельной округе отнюдь не считали делом престижным. Но потом начали набирать оборот информационные технологии, и предприимчивый Андерс углядел в этом шанс. Он перешёл на интернет-продажи, и они начали приносить ему прибыль, производство упаковки превратилось в надёжный источник дохода. Но деньги не смогли превратить Андерса в интересного человека. Скорее наоборот. Они сделали его жалким. Нет ничего более унизительного, чем пытаться купить себе за деньги имидж и социальный статус, но так и не заслужить этого интеллектом или обаянием.
– Нет, нет, дело совсем в другом, – закачала головой Петра, сморкаясь в протянутую салфетку.
– Знай, что ты всегда можешь развестись. Если хочешь, могу скинуть тебе ссылку на статью, которую я прочла на днях. Называется «Ты и развод». Мне следовало бы прочесть её пораньше, но откуда мне тогда было знать?
Петра обречённо уставилась на меня:
– Но именно этого я как раз и не могу сделать.
Как же я устала от этой обречённости! Я терпеть не могла людей, которые смотрели на себя как на жертву обстоятельств.
– Ну что ты такое говоришь, Петра! Конечно же ты можешь! Нужно лишь подать заявление на развод. Ты справишься. Поверь мне. В этом нет ничего сложного.
Петра сделала глубокий вдох:
– Мой муж – банкрот. Или даже хуже. Он по уши погряз в долгах, и многие его займы взяты на моё имя. Если мы разведёмся, мне придётся расплачиваться до конца жизни.
Расплачиваться до конца жизни… Возможно ли такое?
– А ты не преувеличиваешь? Неужели дела в фирме настолько плохи?
– Нет, фирма процветает, но от этого не легче. Андерс подсел на азартные игры и проиграл всё, что у нас было, и даже больше. Он спустил так много денег, что едва ли сам знает сколько именно.
– Но, – снова начала я, – как такое может быть? Я имею в виду, разве ты не получила не так давно в подарок сумку «Биркин»? Не так уж и дешево, скажу тебе.
– Я купила её сама, чтобы сберечь хоть немного денег. Андерс не знает, сколько она на самом деле стоит, и ему в голову никогда не придёт её продать. Понимаешь теперь, в каком я положении? Я покупаю дамскую сумку за восемьдесят тысяч крон в качестве страховки на случай нищеты! Чтобы хоть что-то иметь про запас. Чёртов игроман, – с ненавистью добавила она сквозь зубы.
И тут Петру прорвало. Всё, что она до этого так усердно скрывала, теперь вылезло наружу. Её словно подменили, и я в изумлении взирала на подругу, которая внезапно открылась с иной, доселе совершенно незнакомой стороны.
– О какой сумме идёт речь? Я имею в виду, сколько он проиграл?
– Несколько десятков миллионов, – выпалила Петра.
– О боже! И что ты будешь делать? Ты же юрист. Разве нет в нашем законодательстве такого параграфа, который помог бы тебе выкарабкаться?
– Одному Богу известно, сколько я лазила по этим параграфам!..
И Петра разрыдалась. Я растерялась, но быстро взяла себя в руки и открыла холодильник:
– У меня есть бутылка вина. Давай откроем её, и ты мне всё расскажешь?
Петра шмыгнула носом и кивнула.
На стокгольмском Центральном вокзале было не протолкнуться. Какие-то проблемы с движением поездов. В зале ожидания толпились люди с сумками и смотрели то на информационное табло, то на экраны своих смартфонов. Прекрасно, подумала я. Обычно я старалась избегать мест, где было слишком много народу. Всякие там фестивали, шумные празднования Вальпургиевой ночи, различные заезды и забеги – всё это было не для меня. Дело даже не в угрозе теракта. Просто я не любила толпу, и мне не нравилось смешиваться с ней, потому что тогда я рисковала стать её частью. Но сейчас людская масса была мне только на руку, я могла затеряться и стать невидимой. Для большего эффекта я взяла у тебя, Алиса, поношенный спортивный костюм и надела старое зимнее пальто, которое нашлось в самом дальнем углу шкафа. Давным-давно я купила его для прогулок по лесу, а потом забыла о нём. Я посчитала, что такое заурядное пальто не привлечёт ничьего внимания, а сейчас это было самым главным – остаться незамеченной.
Утром я получила номер и код ячейки камеры хранения на Центральном вокзале. Требовалось забрать из неё сумку, и, даже ещё не зная, что там, я сразу поняла, что на этот раз речь шла о чём-то более ценном и серьёзном.
Лавируя между группами людей, я пробиралась к эскалатору, чтобы спуститься к камерам хранения. Толпа плотным потоком текла по подземным переходам, спеша на электрички. Нищие и попрошайки, и тут же невдалеке – солдаты из Армии спасения. На меня никто не смотрел, все были заняты своими делами. Наконец я добралась до нужной ячейки. Неподалеку несколько болтавших на испанском подростков пытались понять, как пользоваться камерой хранения. Они обратились ко мне за помощью, но я лишь покачала головой.
– Не говорю по-английски, – сказала я и, набрав код, достала из ячейки сумку.
Большая и чёрная, она оказалась тяжёлой, словно её набили камнями. Такие сумки берут дачники, выезжая летом на свои участки. У меня тут же заныло плечо, на которое я повесила ремень, да ещё пришлось сбавить шаг, что мне крайне не понравилось. Я намеревалась как можно быстрее выйти из здания вокзала и сесть в свою машину. Но с такой сумкой особо не разбежишься. Я вся взмокла под зимним пальто и нервно озиралась по сторонам. Женщина с такой непомерно тяжёлой ношей могла привлечь внимание и вызвать ненужные вопросы.
На эскалаторе я смогла ненадолго поставить сумку, чтобы отдышаться. Мне оставалось лишь пересечь зал ожидания, а там уже прямо у выхода стоял припаркованный автомобиль. Я глубоко вздохнула, прежде чем поднять сумку, и, опустив голову, ринулась вперёд. Я миновала солдат Армии спасения и была уже почти у самых дверей, когда меня кто-то окликнул:
– Каролина!
Я сделала вид, что не слышу, и продолжала шагать в сторону выхода. Но голос узнала. Внезапно за спиной послышались торопливые шаги.
– Каролина, подожди! Я так и думала, что это ты!
Я остановилась:
– О, прости, я тебя сразу не заметила. Какая встреча!
Сумку я поставила на пол между ног в напрасной надежде скрыть её.
Передо мной стояла лучшая школьная подруга Сара Клинг. Целых три года мы были неразлучны как сиамские близнецы. Потом Сара уехала в Штаты изучать политологию, и мы потеряли друг друга из виду. Сара стремилась к карьере политика и, как оказалась, теперь занимала должность председателя муниципального отдела культуры Стокгольма. Сама я считала политику довольно скучным занятием.
Я неохотно дала себя обнять. Я чувствовала, что по виску стекает пот, и подумала, как, должно быть, странно выгляжу сейчас со стороны: без макияжа, потная, одетая в поношенное, не по погоде тёплое пальто. Ну просто вылитая ослица, как сказали бы сейчас Анна с Луизой. И были бы правы.
– Ох, ты выглядишь какой-то усталой. Просто сама на себя не похожа. Как у тебя дела?
Я решила ей подыграть:
– Да, знаешь, столько всего навалилось. Развод, то да сё. Столько сил на это уходит. Знаешь, не хочу показаться невежливой, но я как попало бросила машину на парковке и теперь надо поторопиться, пока её не эвакуировали. Может, созвонимся потом?
И с этими словами я с трудом взвалила сумку себе на плечо. Сара с подозрением покосилась на неё.
– Ты туда что, камней набила? – спросила она с улыбкой.
– Книги. Я сейчас работаю над раскруткой писательницы Перниллы Перссон, и сегодня вечером у нас намечается небольшое мероприятие. Мне жаль, но я правда должна идти.
Я попятилась с сумкой к выходу, но Сара остановила меня и решительно взялась за ручку сумки:
– Я помогу тебе донести.
– Да не нужно, – запротестовала я, в панике шарахаясь от подруги.
– Как это на тебя похоже. Привыкла всё делать сама. Не глупи, я же вижу, ты уже на последнем издыхании. Понесём сумку вместе. Далеко до машины?
И Сара почти вырвала ручку сумки.
– Да, она действительно тяжёлая, – сдалась я. – Никогда не думала, что книги могут столько весить.
– Вижу, – отозвалась Сара. – Только не понимаю, почему нельзя было воспользоваться услугой доставки.
Пока мы шагали к машине, я нервно озиралась по сторонам, не забывая при этом расспрашивать Сару, поддерживает ли она связь с остальными школьными подругами. Из-за неожиданной встречи с Сарой я на несколько минут утратила бдительность и теперь хотела убедиться, что за мной никто не следит. Вдобавок терзало чувство вины. Ни о чём не догадывающаяся подруга, да к тому же занимающая высокую должность, сейчас несла нечто, что с большой долей вероятности могло потянуть на продолжительный тюремный срок. Чуть поодаль я заметила двух патрульных. Теперь полиция была повсюду, и в местах большого скопления людей, к примеру, как Центральный вокзал, воздух буквально искрил от напряжения. Но полицейские не разыскивали таких, как я и Сара Клинг. Они высматривали брошенные бесхозные сумки и юных фанатиков. Вместе мы опустили сумку в багажник и распрощались, напоследок пообещав друг другу как-нибудь встретиться и поболтать. При этом обе знали, что этого не будет.
Я села в машину и легла лбом на руль. Я не только потеряла время, но и никак не могла собраться с силами. Взгляд бесцельно блуждал по стоянке, руки дрожали. Я боялась, что совершила какую-нибудь оплошность. Я попыталась взять себя в руки, сделала несколько глубоких вдохов, повесила пальто на спинку сиденья и врубила на полную мощность кондиционер.