На шоссе было темно и пустынно. Машин почти не было. Я немного выждала. Одну машину пропустила вперёд. Но в остальном всё было спокойно. Никто нас не преследовал. В полном молчании мы неслись по трассе. Спустя какое-то время я услышала посапывание Мика. Он не спал с тех пор, как оставил своё укрытие. Мик ровно дышал во сне, звук мотора убаюкивал, и мне приходилось прикладывать все силы, чтобы не уснуть самой. Когда мы были уже далеко у Смо-ланда, начало светать. Вдоль дороги высокой стеной стояли ели, и казалось, повсюду, куда ни кинь взгляд, дремучий непроходимый лес. Мик проснулся и стянул с себя куртку.
– Можешь остановиться? – попросил он.
– Не волнуйся, я не устала, можем ехать дальше. Всё спокойно, – сказала я.
– Я хочу, чтобы ты остановилась, – настойчивым тоном потребовал Мик.
– Но мы же сейчас в лесу. Может, стоит подождать до ближайшей бензоколонки?
– Нет, сейчас.
Мне стало страшно. Я бросила взгляд на экран телефона и увидела, что он вне зоны действия сети. Почему ему приспичило остановиться именно в этом заросшем дремучем лесу?
– Просто мне нужно избавиться от одной вещи, – объяснил Мик.
От тревоги у меня пересохло в горле.
– Не волнуйся. Я ничего тебе не сделаю.
Я свернула с шоссе на грунтовую дорогу, которая вела прямо в чащу леса. На многие километры вокруг ни людей, ни машин, лишь серый рассвет брезжил сквозь верхушки елей. Если бы он хотел убить меня, то сделал бы это ещё дома, когда я спала. Хотя, с другой стороны, если он расправится со мной прямо здесь и закопает среди ёлок, меня уже никто никогда не найдёт. Каролина Экестедт исчезнет навсегда.
Мик попросил меня остановиться на лесной опушке. Открыл дверцу и вышел.
– Тебе бы тоже не мешало размять ноги. Ехать ещё долго, – сказал он.
Всё ещё сомневаясь, я выбралась из машины. Мик отошёл чуть в сторону и присел на корточки у каменистого края дороги. Достал зажигалку и паспорт из внутреннего кармана куртки и поджёг.
– Как на самом деле тебя зовут?
– Теперь это уже неважно. Того Мика, которого ты знала, больше нет. И я думаю, это хорошо.
Из кустов донёсся шорох, и внезапно я увидела косулю, которая робко выглянула из листвы и тут же умчалась в глубь леса. Вскоре от паспорта остались только пепел да сморщенная обложка, тлевшая с отвратительным запахом.
Мы сели обратно в машину и перекусили бутербродами.
– Всё готово для ограбления? – спросил Мик.
– Да. Я всё продумала. План просто идеальный. Никаких неясностей. Осталось только осуществить его.
Мик кивнул:
– Вот и славно. Парни, которых они подобрали для этого дела, настоящие асы. Так что, если план действительно хорош, они получат неплохой куш.
– Меня пугает тот долговязый тип, что стал связным после тебя.
– Будь с ним осторожна. Делай только то, что он скажет.
– А Натали? Кто она? – упрямо продолжила я.
– Натали – это всего лишь Натали. Не будь к ней слишком сурова. Мне очень жаль, но придёт день, и ты всё поймёшь, – тихо ответил Мик.
– Вот уж не знаю, хочу ли я этого, – ворчливо отозвалась я и завела мотор.
– Помнишь ту тачку? «Мерседес», что стоял возле твоего дома? Это была проверка. Если бы ты взяла его, это был бы твой входной билет к ним. Что-то вроде присяги, гарантии твоей верности. Но ты совершенно чётко дала понять, что не собираешься играть в эти игры.
– Нет, ни за что на свете я не хотела бы иметь ничего общего ни с той машиной, ни с ограблениями, ни с наркотиками и прочей дрянью.
– Вот и славно, Каролина. Такой и оставайся. Это окупится. Высадишь меня в Копенгагене и больше никогда обо мне не услышишь. Я собираюсь найти место, где меня никто не знает, и пробуду там столько, сколько понадобится.
– Но на что ты станешь жить? Ты же совсем на мели.
– Пока не знаю. Постараюсь устроиться на обычную работу, даже если будут платить гроши. Кто знает, может, это мой шанс начать всё сначала? – Мик осторожно улыбнулся.
Я снова выехала на трассу.
– Но разве в твоей прежней жизни не осталось никого, о ком ты будешь скучать? – спросила я.
– Осталось, конечно, – откликнулся Мик.
– И что ты будешь делать?
– Как что? Скучать по ним. Ничего другого мне не остаётся.
Мик смотрел в окно на проносившиеся мимо деревья.
– А ты не боишься? – спросила я.
– Страшнее, чем сейчас, уже не будет.
В салоне снова повисло молчание. Чтобы не заснуть, я включила радио. Мы въехали в провинцию Сконе, и леса уступили место полям и пастбищам. С приближением к Мальмё движение на дороге становилось всё оживлённее, и вскоре мы добрались до моста через пролив Эресунн. Я остановилась. Впереди был Копенгаген. Мик посмотрел на часы, после чего вынул из куртки флешку и повернулся ко мне:
– А теперь слушай меня внимательно. – Он поднял флешку в руке. – Это моя страховка, а теперь, возможно, и твоя…
Я потянулась, чтобы забрать флешку, но Мик так и держал её.
– Пообещай, что ты не будешь смотреть, что на ней, и показывать кому-нибудь ещё. А после ограбления, я повторяю – после ограбления, – отправишься с ней в полицию. Это поможет засадить их за решётку. Сама держись в стороне, что бы ни случилось. – И с этими словами он вложил флешку мне в ладонь. – Если кто-нибудь из них узнает, что ты владеешь этой информацией, ты – труп.
Я уставилась на флешку, которая жгла ладонь, словно раскалённый уголёк. Я поняла: то, что я только что получила, бесценно. Хлопнула дверца машины. Мик исчез.
Полная нереальность происходящего. Вот что я ощущала, когда, отмотав за рулём 1200 километров, наконец вернулась домой в Виикен. На подъездной дорожке стояла Петра, переминаясь с ноги на ногу. Я вышла из машины.
– Где ты была? Я места себе не нахожу, прямо извелась вся, – сердито накинулась на меня моя подруга и подельница. – Как ты могла исчезнуть, не сказав мне ни слова? Чего я только не напридумывала, пока ждала тебя. – Петра испытующим взглядом уставилась на меня.
– Незачем было так волноваться. Позже объясню, – сказала я. – Лучше расскажи, как там в Лулео? Удалось что-нибудь найти?
– Сразу скажу, это было непросто, но всё-таки, надеюсь, я отыскала то самое дело, которое упоминалось на криминальном форуме.
– Пошли, дома всё обсудим, – сказала я, доставая ключи от входной двери. – Но как тебе удалось?
– Я прикинула заранее, что тот судебный процесс, скорее всего, проходил в середине девяностых – самый расцвет табачной контрабанды. Восточный блок тогда пал, и в страну хлынули дешёвые второсортные сигареты. Вот я и решила поискать среди дел, относящихся к тому времени.
– И как?
– Пересмотрела все протоколы судебных заседаний, какие только смогла достать. Но это было нелегко. Несколько раз готова была всё бросить, да ещё тамошний архивариус здорово действовал на нервы – явно был недоволен моим присутствием.
– Но «Семью» тебе удалось найти?
– Не совсем. Очень трудно разобраться в том, что я нашла. Свидетельские показания совсем запутанны. Такое впечатление, что тот, кто их давал, был либо пьян, либо под кайфом. Либо сам не понимал, что говорит.
– Но что он сказал?
Петра достала из сумки лист бумаги и начала читать.
«Семья. Посадите всю семью. Оставьте в покое мелких сошек, этих бедных наркош, вынужденных заниматься контрабандой. У них и так нет никакой жизни. Лучше засадите за решётку семью. Они втягивают в свои игры невинных людей. Они повсюду. Даже на радио.
Свидетель начинает сильно стучать по столу и громко поёт: „…идёт охота на меня, идёт охота… меня загнали, как зверьё, до слёз и пота… но в этом нет моей вины, меня дурачили они…“
Свидетель поднимается со своего места. Он чем-то сильно взволнован.
„Если они найдут меня, то убьют“.
У свидетеля начинается сильный приступ кашля, и его рвёт на стол за перегородкой для свидетелей. Допрос прерван».
– И это всё? – воскликнула я. – И ради этого ты моталась в Лулео? Совершенно напрасно. Это же какой-то ненормальный.
– Я сначала тоже так подумала, – сказала Петра, – но потом всё-таки решила отыскать этого человека. Кто знает, вдруг он смог бы рассказать нам больше.
– Так ты нашла его? – оживилась я.
– Попыталась. Но уже слишком поздно. Его нет в живых. По одной из версий, скончался от передозировки.
– Ну, надеюсь, на этом ты остановилась?
– И да, и нет. Ещё немного поискав, я нашла его сестру, и она мне кое-что рассказала.
– Продолжай, – потребовала я.
– Она говорит, что у неё до сих пор в голове не укладывается, как Роберт мог так плохо кончить. Роберт – это её брат. Он только-только получил диплом программиста, и его ожидало блестящее будущее. Он никогда не был замешан ни в каких нарушениях. Его даже ни разу не штрафовали за превышение скорости. Они из хорошей семьи, у него была вполне обеспеченная жизнь и никаких других обязанностей, кроме учёбы. Кроме того, он был умён и нравился девушкам.
– Типичный молодой человек из среднего класса, – заметила я.
– Да, что-то вроде этого.
– Что же случилось с ним потом?
– Он получил работу своей мечты, и поначалу всё складывалось хорошо. Но вскоре он начал халтурить, пропускал собрания, сам себе выписывал больничные и порой вообще не являлся на работу. В конце концов его уволили. Его бросила девушка. Ей не нравилось, что он, цитирую: «Часто не бывает дома и где-то бегает по ночам». При этом он никому не объяснял, чем занимается. Так что девушка просто решила, что он завёл кого-то на стороне, и, не вытерпев, ушла.
– А на самом деле он вёл двойную жизнь как преступник.
– Точно. И ему довольно долго удавалось это скрывать. Пока наконец он не попался и не был осуждён за контрабанду сигарет. После этого Роберт покатился вниз. Начал пить, снова попался, стал принимать тяжёлые наркотики, угодил в психушку и в конце концов умер от передозировки.
– Но у сестры было какое-нибудь объяснение, что произошло с её братом? Она не могла об этом не думать.