– Теперь, после всего того, что узнала, я даже не понимаю, как к тебе относиться, – сказала ты. – Я должна жалеть тебя? Или ненавидеть?
– Ни то и ни другое. И потом, ты ведь вернулась, чтобы спасти меня. Мой отец перед смертью велел мне не повторять его ошибок. И я всю жизнь старалась, чтобы моя судьба сложилась по-другому. Я сделала всё, чтобы его предостережение не сбылось. И вот результат. Но считай, что это уже позади.
– А Янэ думала, у тебя рак, – всхлипнула Алиса. – Как ты могла сказать ей такое?!
– Бедняжка Янэ. Она не должна была тебе ничего рассказывать. Но пусть она пока и дальше думает, что я умираю от рака. Я обязательно поговорю с ней, но сейчас нам нужно уладить дела поважнее. – И я достала флешку из кармана на груди. – Мне нужно кое-что сделать.
Мне удалось посадить тебя на самолёт до Амстердама, откуда затем ты должна была вылететь в Нью-Йорк. В аэропорту Арланда было довольно безлюдно, но всё же те, кто встретился нам по пути, с подозрением косились на моё лицо в синяках и испачканную одежду.
По залу ехал уборщик на поломоечной машине, вдоль стен стояли ожидавшие рейса пассажиры с дорожными сумками. Мы с тобой, держась рядышком, прошли через просторный зал регистрации. Ты молча обняла меня и повесила сумку на плечо. Я смотрела тебе в спину, когда ты проходила контроль безопасности. А потом ты исчезла из виду. «Однажды я должна буду вернуть её обратно», – подумала я.
Я вышла из здания аэропорта и направилась к стоянке. Вокруг ни души, лишь невдалеке курили и болтали двое таксистов. Близость людей слегка успокоила меня, но всё же я почти бегом преодолела расстояние до машины. Я села и повернула обратно в Стокгольм. Приближаясь к городу, съехала с трассы и углубилась в какой-то жилой микрорайон. Моя машина была совершенно одна в темноте. Остановившись, я достала из сумки ноутбук и включила его.
Больше всего мне хотелось сейчас лечь и уснуть… и спать долго-долго. Но вместо этого я вошла в Сеть и нашла нужный адрес. Теперь я могу передать полиции ту запись, которую передал мне Мик. Я вставила флешку в разъём и прослушала разговор ещё раз.
– У нас в хранилище есть свой человек. Нет такого, чего бы он не знал о своей работе. Он говорит, у них там есть счётная комната, в которую сравнительно легко пробраться. Я всё хорошенько взвесил и считаю, что у нас неплохие шансы разжиться довольно крупной суммой, примерно в 50-100 миллионов.
Внезапно говорившего прервал телефонный звонок.
– Да, это Карл Хоффман, – ответил мужчина и вышел.
Дальше разговор продолжался без него. Раздался женский голос:
– Папа прав. Задумка интересная. С такими деньгами мы долго не будем ни в чём нуждаться. В общем, стоит попробовать. А ты что скажешь, Бруно?
Это была, как я догадалась, Мария Хоффман.
– Но кого можно привлечь к этому делу?
Этот голос я тоже узнала. Это был голос Бруно Валля.
Между тем Карл Хоффман вернулся, и после короткой паузы я услышала, как он спрашивает:
– Кто займётся планом операции?
– Есть у меня на примете одна кандидатура, – ответила Мария Хоффман.
На этом запись заканчивалась. Все участники разговаривали друг с другом легко и непринуждённо, абсолютно не таясь. Я поняла, что Мик шёл на огромный риск, когда делал эту запись. Его голоса слышно не было, но наверняка он находился где-то поблизости. Я прослушала всё ещё раз. Потом вынула флешку и, аккуратно протерев её носовым платком, положила в конверт и осторожно заклеила его, стараясь не оставлять отпечатков пальцев. На конверте я написала: «Ограбление в Бромме». После чего завела двигатель и поехала в Виикен. У одного из коттеджей на самой окраине квартала я остановилась. Дом молчал, погружённый в темноту. Я ещё раз сверила адрес, который нашла в Интернете, и опустила конверт в почтовый ящик, на котором было написано: «Малин и Дэвид Нурены».
В коридорах отеля царила полная тишина. Мне даже показалось, что я здесь единственный постоялец. Я нашла свой номер и вставила электронную карту в замок. После чего села на постели и зажгла ночник на тумбочке. Остальная часть комнаты была погружена во тьму. Я закрыла глаза. Теперь всё зависело от офицера полиции Малин и её действий. Я потушила свет и провалилась в глубокий сон без сновидений.
Я очнулась и в мутно-сером свете, льющемся из окна, оглядела комнату. Где это я? Казалось, глубокий сон начисто стёр мне память. Было жарко и душно. И тут я всё вспомнила. Встала и открыла окно. Свежий воздух наполнил номер утренней прохладой. Куда мне теперь? Где-то далеко шумела автострада. Сколько же я спала? Я посмотрела на свой телефон. Куча пропущенных звонков от Петры и столько же тревожных сообщений. Среди них было даже короткое сообщение от тебя, доченька, в котором ты писала, что приземлилась в Нью-Йорке. Значит, я проспала больше суток.
«Со мной всё в порядке», – написала я тебе и Петре.
Но так ли это на самом деле? В первый раз за долгое время я почувствовала, до чего же мне худо. Всё тело ломило и сильно жгло раны на голове.
Я быстро просмотрела вчерашние новости, но ничего об ограблении хранилища не нашла. Сделает ли Малин всё как надо? Это вопрос. Надо было торопиться. Предстояло уладить ещё уйму дел. Я зашла на почту и отправила несколько писем. Условилась с риелтором о сроках продажи дома. Следом разыскала фирму, которая должна была упаковать все наши вещи и подготовить их к переезду. Всё нужно закончить в течение ближайших дней, чтобы быть готовой оставить Стокгольм. А ещё была Янэ. Нехорошо уезжать от неё, даже не попрощавшись. Я открыла файл. Это был договор, который Янэ следовало подписать, чтобы принять на себя управление агентством. Но чтобы этим заняться, потребуются силы.
В первый раз за несколько дней я мылась под душем. Вода и мыло жгли следы ожогов на коже. Я стёрла полотенцем испарину с зеркала и, увидев своё лицо, ужаснулась. Я ли это? Тёмные, почти чёрные синяки и ярко-красные порезы и раны. Стоило открыть рот, как распухшее лицо сводило судорогой от боли. Я разыскала в сумке косметичку и попробовала наложить на синяки толстый слой пудры. Стало чуть получше. Потом достала одежду, которую прихватила в спешке из дома. Под руку попались джинсы и смятая белая блузка. Снаружи было светло, день только начинался. Я слышала, как открывались и закрывались двери в других номерах. На улице тоже кипела жизнь. Долгое время я простояла у окна, глядя в щёлку между шторами. Внизу, казалось, всё было спокойно. Позвонила Петра:
– Ты где? Я уже вся извелась!
– Надеюсь, в надёжном месте, но больше пока ничего не скажу. Я передала флешку полиции. Но новостей до сих пор никаких, во всяком случае, я ничего не нашла.
Я вкратце поведала Петре о событиях последних дней.
– Значит, всё-таки хорошо, что ты не избавилась от пистолета, – заметила Петра.
– Я пока останусь здесь. Ничего другого не придумала. Сегодня вечером надо уладить все дела с Янэ.
– Что бы ты ни делала, соблюдай осторожность. Вряд ли они дадут тебе ещё один шанс.
– Обещаю глядеть в оба.
Весь день я провела в отеле, и мне даже удалось уладить кое-какие дела, касавшиеся продажи дома. В ближайшем ресторанчике я заказала китайскую еду и отважилась сходить в аптеку на другой стороне улицы, чтобы купить обезболивающее. Но в промежутках между телефонными разговорами и отправкой писем я то и дело подходила к окну, чтобы убедиться, что никто не ждёт меня перед зданием отеля.
И по-прежнему ничего нового по поводу ограбления.
Перед встречей с Янэ нужно было привести себя в порядок. Добрых полчаса я потратила на то, чтобы закрасить все свои синяки и раны. После чего тщательно оделась и уложила вещи в сумку. Оглядела комнату. Не забыла ли что-нибудь? После чего вышла на улицу. По-прежнему всё казалось спокойным. Если бы тот долговязый тип знал, где я, то давно бы уже появился. Идя к своей машине, я чувствовала себя относительно спокойно. На всякий случай я припарковалась в нескольких кварталах от отеля. Но едва я собралась нажать на кнопку, чтобы отключить сигнализацию, как внезапно моё внимание привлёк один автомобиль, стоявший чуть вдалеке. В стекле заднего вида мелькнула голова долговязого. Голова, которую я не так давно держала на мушке. Я тут же пригнулась, укрывшись за машинами. Он меня не заметил. Опустившись на корточки, я, осторожно пятясь, выбралась с парковки, огороженной высоким забором. Чуть дальше по улице я увидела приближающийся автобус. Вот он остановился, чтобы высадить пассажиров. Я со всей скоростью, на какую только была способна, понеслась к остановке, боясь, что автобус уедет. Но едва добежала, как водитель закрыл двери и принялся выруливать на дорогу. Я что есть силы забарабанила по стеклу.
– Стойте! Остановитесь, пожалуйста! – закричала я водителю.
Тот неспешно повернул голову и нехотя открыл двери. Я влетела в салон и притворилась, будто ищу проездной билет, но в конце концов водителю это надоело, и он махнул мне рукой, чтобы я проходила и садилась.
– Спасибо, – поблагодарила я и прошла в самый конец автобуса.
О чём я только думала, когда собиралась сесть в свою машину? Ведь понятно же, что за мной могли следить. Я проехала ещё несколько остановок, после чего сошла, пересела на такси и поехала к Янэ. Теперь всё, что мне нужно, это как можно быстрее получить подпись своей сотрудницы.
Мне пришлось изрядно помучиться, прежде чем удалось объяснить, почему я так странно выгляжу. Мой тщательно наложенный макияж Янэ раскусила в два счёта. Также пришлось потрудиться, чтобы присочинить, почему мы не смогли увидеться днём в офисе, а только вечером дома у Янэ, и почему я при этом опоздала почти на целый час. Яне, казалось, купилась на эту ложь, но всё равно с подозрением на меня косилась.
– Я должна уехать на какое-то время, но прежде мне надо кое-что уладить, – начала я.
Янэ сосредоточенно просматривала документы, которые я ей передала. Закончив читать, она подняла голову, откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди: