До осени 1980 года в семье Карташовых царили мир и согласие: Лев Иванович днями пропадал на объектах, Нина работала приемщицей в химчистке, дочь училась в школе. В первых числах сентября Льва Ивановича вызвал Куратор.
– Вы ничего не хотите мне рассказать? – вкрадчиво спросил контрразведчик.
Карташов мгновенно прокрутил в памяти все дни, прожитые в Ираке, и не припомнил ничего предосудительного.
– Вам знаком сантехник по имени Омар? Когда вы его видели в последний раз?
– Я с иракским обслуживающим персоналом не общаюсь, сантехника ни разу не вызывал. Жена вроде бы вызывала месяц назад, он что-то починил в ванной, оставил квитанцию об оплате и ушел.
Изначально в Русском городке должны были работать дворники, слесари-сантехники и электрики, прибывшие в командировку в Ирак из СССР. Через полгода систему изменили. В Госплане обоснованно сочли, что везти за границу дворников и сантехников – это расточительство, разбазаривание государственных средств. Начальником ЖКО, бухгалтером и кассиром остались советские граждане, а весь обслуживающий персонал наняли из местных жителей. Для ремонта сантехники жильцы должны были подать заявку в ЖКО и ждать, кого из слесарей пришлют для устранения неисправности. Заявки исполнялись по-арабски неспешно. Прокапывающий кран могли заменить на другой день, а могли – через неделю.
– Буду с вами откровенен, – сказал Куратор. – Вы на хорошем счету у руководства, вас ценят наши иракские товарищи. На объекте вы пользуетесь непререкаемым авторитетом, а вот в быту… Вы, наверное, догадываетесь, что в Ираке не так просто получить хорошую работу? Весь местный обслуживающий персонал перед устройством на работу проходит собеседование в Мухабарате и дает подписку, в которой обязуется информировать иракские спецслужбы обо всем, что увидит и услышит.
Мухабарат, главное управление разведки (или партийная разведка БААС), был любимым детищем Саддама Хусейна. Службу в нем проходили только проверенные члены партии, готовые пожертвовать собой во имя идеалов революции. Структурно Мухабарат был скопирован с Главного управления имперской безопасности Третьего рейха – РСХА. Кроме разведывательных функций, Мухабарат занимался надзором за иностранцами в Ираке.
– По нашим сведениям, – продолжил Куратор, – сантехник Омар за последний месяц шесть раз посетил вашу квартиру с целью ремонта душа в ванной. В первый раз он пошел по разнарядке бригадира сантехников, все остальные – по прямой договоренности между вашей супругой и им. Странно, правда? Арабский сантехник шесть раз чинит душ и все никак не может устранить течь. Нас заинтересовало служебное рвение молодого сантехника, и мы выяснили, что он по секрету признался коллеге: у него с вашей женой сложились интимные отношения. Перед командировкой вас ознакомили с правилами поведения советских специалистов за границей?
– Да, – упавшим голосом ответил Карташов.
– Информация о внеслужебных отношениях вашей супруги и гражданина Ирака ушла в посольство. В ближайшее время советник по экономике решит вашу судьбу. Если он сочтет, что поведение гражданки Карташовой подрывает авторитет Советского Союза, то ваша командировка будет досрочно прервана, и вы вернетесь в Союз на год раньше срока, оговоренного в контракте.
Выйдя от Куратора, Лев спрятался в тени от беспощадного иракского солнца, закурил. Что делать дальше, он не знал.
«Свинья всегда грязь найдет! Шлюха, тварь, проститутка! – мысленно выругался он. – Похотливое животное. Из-за ее половой распущенности нас вышлют в СССР на год раньше! Сколько денег пропадет, даже считать неохота. Дочку сорвем с места в самом начале учебного года, меня в институте в этом году никто не ждет. Если бы сейчас я мог столкнуть ее со скалы, я бы сделал это не задумываясь».
Ничего не решив, Лев Иванович вернулся домой, принял душ, смыл липкий терпкий пот – верный признак перенесенного стресса. Вечером пришла с работы жена. В химчистке у Нины, как и в местных предприятиях бытового обслуживания, был утренне-вечерний график работы. Химчистка открывалась в семь утра, работала до полудня и закрывалась на обед, длившийся до шестнадцати часов. В полуденное время в Багдаде наступала невыносимая жара, улицы пустели, магазины и государственные учреждения закрывались на перерыв. Второй раз химчистка начинала работу после обеда и прекращала выдачу заказов в восемнадцать часов.
Воспользовавшись отсутствием дочери, Лев решил высказать жене все, что думает о ней, но, взглянув на довольное и радостное лицо супруги, взбесился, вышел из себя, дал волю чувствам.
– Это тебе от Омара!
Карташов с размаху дал жене звонкую пощечину.
– А это – от меня!
Он ударил Нину по другой щеке, замахнулся, чтобы продолжить экзекуцию, но Нина не намеревалась безропотно сносить побои.
– Ах так?! – воскликнула она и плюнула в лицо мужу. – Проклятый импотент! Ты, наверное, забыл, что я женщина, а не половая тряпка, о которую можно ноги вытирать?
– Мама, папа, остановитесь!
Супруги обернулись. В прихожей стояла Лиля. Девочку трясло, она была близка к истерике. Лев и Нина разошлись по разным комнатам. Ужинали раздельно. Спать Лев Иванович ушел на просторную лоджию. Ночью он проснулся от нестерпимой духоты, посмотрел на небо.
– Помоги, подскажи! – прошептал он.
В ответ среди тысяч ярких звезд на чернильно-черном небе вспыхнула и погасла Путеводная звезда. Лев Иванович расценил ее появление как добрый знак.
На другой день к нему в машинном отделении багдадской ТЭЦ № 12 подошел Али Азиз, стройный мужчина лет тридцати пяти. Работавшие на объекте иракские специалисты боялись его до дрожи в коленях, советские граждане старались избегать. Али Азиз был сотрудником пятого управления Мухабарата – контрразведки, занимающейся наблюдением за иностранцами. Поговаривали, что он родственник Тарика Азиза, ближайшего соратника Саддама Хусейна, члена Совета революционного командования Ирака – аналога Политбюро ЦК КПСС. Али никогда не отрицал своего родства с Тариком Азизом, но отношения к высшему государственному чиновнику не имел. Тарик Азиз родился в ассирийской семье католиков-халдеев на севере Ирака. При рождении его звали Михаил Юханна. Став самостоятельным, будущий государственный деятель сменил имя и фамилию, чтобы не выделяться в мусульманской стране. Али Азиз родился в одной местности с Тариком Азизом в арабской семье, исповедовавшей католицизм. Место рождения, вероисповедание и фамилия сделали свое дело: даже некоторые сотрудники Мухабарата считали Али племянником Тарика Азиза.
– Что, Лев Иванович, наступили мрачные времена? – спросил Али на хорошем русском языке.
– Да нет, все в порядке, – не стал посвящать постороннего в свои дела Карташов.
– Пальчик загноился, нарыв вылез наружу – это неприятно, но не смертельно. Ты, Лев Иванович, в уныние не впадай. Такие специалисты, как ты, нужны Ираку. Сегодня из нашего МИД в посольство СССР поступит просьба отнестись с пониманием к информации о твоей супруге. А что касается нарыва, так мы его вскроем, гной выдавим, рану прочистим.
Али обернулся, осмотрел пустой зал и тихо, очень тихо сказал:
– Стены имеют уши, а иногда – даже глаза.
Лев Иванович слегка кивнул: «Намек понял».
– Вышел новый альбом «Назарета», – обычным голосом сказал Али. – Прекрасная музыка, бесподобный проникновенный вокал Дэна Маккаферти. Советую послушать на досуге. Понравится!
Не прошло и часа, как Карташова пригласил к себе Куратор-младший.
– О чем вы говорили с Али Азизом? – строго спросил советский контрразведчик.
– Он посоветовал послушать новый альбом «Назарет».
– Странно. Почему он подошел именно к вам? Вы уже обсуждали с ним новинки западной рок-музыки? Напишите объяснение, в котором максимально подробно изложите суть разговора, не было ли в нем двусмысленных намеков или неуместных расспросов. Али Азиз – человек непростой.
– Все на стройке знают, что он сотрудник Мухабарата и родственник Тарика Азиза. Почему он решил поговорить со мной – понятия не имею.
Куратор-младший записал информацию, полученную от Карташова, в блокнот. После слова «Назарет» поставил восклицательный знак, что означало «Внимание! Тексты песен надо перевести и проверить, нет ли в них антисоветских высказываний».
Через два дня Льва Ивановича вызвал Куратор.
– Экономический отдел посольства СССР решил не прерывать вашу командировку. Работайте, Лев Иванович, но за женой присматривайте! Как бы она себе нового друга не нашла.
– Нового? – не понял Карташов. – Старый куда делся?
– Сантехника Омара сегодня утром арестовали за государственную измену. Коллеги из Мухабарата намекнули, что он работал на английскую разведку, но это, конечно, чепуха. Что ценного мог сообщить простой сантехник англичанам? Сколько раз в день он унитазы в Русском городке прочищает?
На объекте Карташов увидел Али, встретился с ним взглядом, слегка кивнул: «Спасибо! Выручил». Азиз повернулся к арабскому бригадиру, похлопал его по плечу и громко по-русски сказал: «Друзья познаются в беде!» Бригадир ни слова не понял, но согласно закивал головой. Проявлять признаки недовольства поведением сотрудника Мухабарата было опасно. Если родственник Тарика Азиза решил покуражиться, перейти на русский язык, то почему бы нет?
В воскресенье Нина отправила Лилю на улицу, закрыла за дочерью дверь на замок.
– Лев, нам надо поговорить, – сказала она. – Моего знакомого, Омара, из-за которого ты устроил тот глупый скандал, арестовали. Ты можешь узнать за что?
– За государственную измену. Мухабарат подозревает его в связях с английской разведкой.
– Где он сейчас?
– Я не знаю, где Мухабарат содержит арестованных, но одно могу сказать точно: если ты попытаешься встрять в это дело, то тебя не в Союз вышлют, а посадят в соседнюю с Омаром камеру. Иракская контрразведка не потерпит вмешательства в дело о государственной измене. Забудь об Омаре. Ты его больше не увидишь.
– Господи, как же все это глупо!