– Когда крестили, – не задумываясь ответил Али. – В те славные далекие времена меня звали Альберт, так что при встрече с Создателем я скромно представлюсь «Алик». Если попаду в другое отделение рая, то буду Али. Иметь два имени очень выгодно при моей профессии: и там, и тут я свой парень, не чужак.
Утренний обход начался со скандала. Вновь прибывших больных решил осмотреть главврач госпиталя. Войдя в палату к Карташову, он принюхался, заметил пепельницу, полную окурков.
– Али, ты что себе позволяешь? – рассердился главврач. – Ты, наверное, думаешь, что здесь балаган, а не медицинское учреждение? Курить – только на улице! Еще раз запах табака учую – напишу на тебя докладную записку в штаб.
– Мне трудно ходить, а мой сосед вообще ранен в ноги. Как он сможет на улицу выйти?
– Не ешь грязь![2] – отрезал врач. – Русский инженер ранен в ягодицу, а не в ноги. Ты знаешь разницу между пятой точкой и ногой?
– Знаю, – недовольно пробурчал Али.
– Если нашему русскому другу трудно ходить, я пришлю санитара с каталкой.
– О нет, только не это! – простонал Азиз. – Лучше курить бросить, чем на каталке ездить.
После ухода главврача Али перевел Карташову суть разговора и разъяснил:
– Арабский мужчина всегда должен быть готов к сражению и любви. Сесть на каталку – значит признать свою слабость, немощность. У нас ни один дряхлый старик на каталке в публичном месте не покажется. Таков наш менталитет: или ты пышешь здоровьем, или ты уже умер.
– Я в первый раз видел, чтобы кто-то воспитывал тебя как нашкодившего мальчишку. Главврач госпиталя имеет право повышать голос на сотрудника Мухабарата?
– Задницу вместо головы он имеет, вот и ходит, порядки свои устанавливает, и ему слова поперек никто сказать не может только потому, что он родился в одном квартале с Раисом[3]. Все, кто родом из Тикрита, получили хорошие должности в партии и республиканской гвардии. У нас испокон веков так: если ты земляк уважаемого человека, то ты тоже уважаемый человек – умный, решительный, смелый. Любой батрак из Тикрита может ходить по Багдаду, задрав нос, как принц крови или министр сельского хозяйства. Тикрит нынче священное место, родина самых достойных в стране людей.
20 октября сотрудник посольства принес Льву Ивановичу письмо от жены. Прочитав его, Карташов взвыл:
– Сволочь! Воспользовалась тем, что я в госпитале лежу, и отобрала дочь!
– Вскрытие нарыва не помогло? – удивился Али.
Доведенный до отчаяния советский инженер как на духу, не скрывая ни малейших подробностей, рассказал о своих проблемах иракскому контрразведчику: начал с окурка сигареты «Стюардесса» в Свердловске, закончил выдержками из письма.
– Послушай, что она пишет: «Мое прошение о досрочном отъезде из Ирака удовлетворили. 27 октября я возвращаюсь в Советский Союз. Лиля поедет со мной. Вернешься в Свердловск – пойдем в суд и оформим развод. Это вопрос решенный и обсуждению не подлежит».
– Лев, ты побледнел, как покойник. Я не пойму, в чем суть проблемы: ты боишься остаться без квартиры или потерять дочь? Твоя Лиля – уже взрослая девочка и сама может решить, с кем из родителей остаться после развода.
– Если я пробуду в Ираке до конца контракта, до лета следующего года, то у жены будет полным-полно времени настроить дочь против меня. Лиля – еще ребенок с неустоявшейся психикой. Надавит на суде, и дочь попросит оставить ее с матерью. Если Лиля воспротивится, то жена вызовет в суд свидетелей, которые подтвердят, что я никудышный отец, развратник и пьяница. Вся родня жены будет на ее стороне. После развода, если Лилю оставят с женой, мне придется распрощаться с квартирой и переехать в общежитие. Обидно, конечно, лишиться нажитого имущества только потому, что у тебя жена гулящая, но ничего не поделать!
В палате работал кондиционер, было прохладно, но Карташов взмок, как в бане.
– Если я решу, – продолжил он, – не откладывать дело в долгий ящик и немедленно поеду следом за женой в Союз, то мне придется досрочно прервать контракт. Краткосрочный выезд в СССР по семейным обстоятельствам в нем не предусмотрен.
– Иракский народ не может лишиться такого специалиста, как ты! – жестко, почти официальным тоном, заявил Али Азиз. – Ты нужен Ираку, Лев! Особенно сейчас, в разгар войны, когда все иностранные специалисты наперечет. Ни о каком выезде в СССР не может быть и речи. ТЭЦ № 12 надо будет восстанавливать.
Прервав контрразведчика, в палату вошел солдат республиканской гвардии, доложил Азизу о звонке на телефон главврача.
– Лев, иди в приемную главврача. Через десять минут твоя дочь перезвонит.
Карташов пулей домчался до приемной, сел напротив телефона и замер в ожидании звонка. Секретарь главврача налил русскому гостю пиалу зеленого чая, сказал что-то ободряющее по-арабски. Звонок раздался неожиданно. Лев вздрогнул, посмотрел на секретаря. Тот кивком головы разрешил снять трубку.
– Папа! – раздался взволнованный голос Лилии. – Я не хочу уезжать! Сделай так, чтобы мама уехала одна.
– Лиля, я постараюсь, вызову консула, поговорю с ним. Успокойся, доченька. Все будет хорошо, ты останешься в Багдаде.
Девочка на том конце провода по голосу отца поняла, что он ничего не сможет сделать. Карташов услышал, как дочь всхлипнула.
– Ты откуда звонишь? – спросил Лев первое, что пришло на ум. – Из школы, от директора? Лиля, как мама собирается уехать, если авиасообщение с Союзом еще не возобновили?
– На автобусе нас увезут в Дамаск, оттуда самолетом в Москву. Папа! Мама намекает, что у меня будет другой отец. Я не хочу другого, я не хочу к бабушке! Она не любит меня, постоянно придирается, говорит, что я недоразвитая. Сегодня же выпишись из госпиталя и отбери меня у мамы! Пожалуйста!
Лиля зарыдала, трубку взяла директор школы.
– Лев Иванович! В посольстве уже оформили документы на выезд вашей супруги и дочери в СССР. Не делайте необдуманных поступков, лечитесь!
Карташов вернулся в палату и зарыдал, не стесняясь Али.
– Ничего нельзя исправить! – простонал он. – В следующий понедельник она увезет дочь в Союз.
– Если гангрена поползла по телу, то вскрытием гнойника ее не остановишь, – философски изрек Азиз. – Гангрена не лечится, от нее одно избавление – ампутация!
Лев Иванович вытер слезы, посерьезнел.
– Странно вот что, – продолжил Али. – Обычно неудовлетворенные семейной жизнью европейские женщины теряют контроль и ударяются во все тяжкие после сорока пяти лет, а твоей жене всего тридцать девять. Рановато она с катушек съехала.
В голове Карташова прозвенел тревожный звонок – он не говорил Азизу, сколько Нине лет.
«Я у него на крючке, – осознал Лев Иванович. – Али знает о моих проблемах не хуже меня самого. Ну и черт с ним! Ради дочери я пойду на все, даже на сотрудничество с иракской разведкой. Только что они от меня смогут узнать, если я им и так, без вербовки, оборудование на багдадских ТЭЦ налаживаю».
– Перед хирургической операцией принято спрашивать согласие на ампутацию. Подумай, Лев! Отрезанную руку назад не пришьешь.
– Я согласен. Мне надо написать расписку?
– Зачем? – удивился Али. – Никаких расписок не надо. Я действую в интересах народа Ирака. Твоя супруга в данный момент представляет опасность для развития энергетики нашей страны. Мой долг – опасность устранить и обеспечить тебе нормальные условия работы.
24 октября Нина Карташова собрала все имеющиеся в семье наличные динары и поехала на близлежащий рынок, приобрести подарки родственникам и друзьям. Как только она вошла в прохладу крытого базара, к ней подскочил шустрый паренек, торгующий косметикой.
– Мадам! Только для вас, духи «Шанель» из Франции! Оцените аромат.
Торговец брызнул из пульверизатора Нине в лицо. Она отмахнулась от капелек жидкости, но мельчайшие частички вдохнула и почувствовала, что теряет сознание. Торговец духами не дал ей упасть, подхватил, усадил на лавочку около прилавка с тканями.
– Солнечный удар! – объяснил он состояние покупательницы. – Сейчас посидит и придет в себя.
Как по заказу, за покупками на базар заехала бригада скорой помощи. Врач осмотрел Карташову и принял решение доставить ее в больницу. В салоне скорой помощи санитар, штатный сотрудник военно-медицинского управления республиканской гвардии, сделал Нине укол в руку, вставил в вену капельницу. Потерявшую сознание женщину доставили не в больницу, а в Русский городок. Через час она скончалась. Посольский врач осмотрел тело и поставил диагноз «острая сердечная недостаточность». На основании заключения врача и документов, предоставленных бригадой скорой помощи, в консульском отделе посольства СССР вынесли заключение о смерти гражданки Карташовой Н. А. по естественным причинам. Вскрытие тела решили не проводить. В воскресенье к Карташову в госпиталь приехал сотрудник посольства. Выразив соболезнования, он поинтересовался, кто будет забирать тело в Москве. Лев Иванович, узнавший о смерти жены в день ее гибели, уже продумал этот вопрос и распорядился похоронить жена на христианском кладбище в Багдаде.
– Пусть вам не покажется циничным, – сказал Лев, – но я не собираюсь оплачивать доставку тела из Москвы в Свердловск. После кончины супруги для меня наступили трудные времена, каждая копейка на счету. Родственники жены ее тело в столицу встречать не поедут. Похороните Нину здесь, в Багдаде. Так будет лучше для всех.
Дипломат спокойно выслушал решение Карташова, но попросил оформить его в письменном виде. Лев Иванович дрожащей рукой написал заявление на имя посла, поставил подпись.
– До сих пор в себя не могу прийти, – извиняющимся тоном сказал он. – Столько лет мы прожили душа в душу, и вот… У меня к вам будет одна просьба – присмотрите за дочерью, пока я не выйду из госпиталя.
– Не волнуйтесь! Лилю до вашего выздоровления забрала в свою семью завуч школы. Девочка ни в чем не будет нуждаться. В случае необходимости посольство всегда придет на помощь.