– Где сейчас его любовница? Ее не задержали под благовидным предлогом?
– Смысла нет. Она все еще не отошла от стресса и несет всякую чушь! Она утверждает, что Борзых собирался на ней жениться и пообещал за успешную сдачу ЕГЭ по английскому языку купить щенка в приюте для бездомных животных. Теперь, понятное дело, щеночка ей никто не купит. Трагедия! Она не столько переживала из-за убийства любовника, сколько из-за потери лохматой бездомной собачки.
– Эта абракадабра может быть последствием шока. За день-два она очухается и начнет давать нормальные показания.
– Хочешь, прикол расскажу? Борзых на Новый год с этой девчонкой в Куршевель летал на лыжах покататься.
– Серьезно? Это меняет дело. Я не знаток заграничных горнолыжных курортов, но могу предположить, что в Куршевеле богатый выбор местных красавиц. Были бы деньги, а подругу на недельку-другую найти труда не составит. Если Борзых поехал в Тулу со своим самоваром, то тут два варианта: либо его юная любовница – самая красивая девушка в Евразии, либо он действительно собирался жениться на ней. Кстати, он разведен или нет?
– Выясняем!
Попов помолчал, прикидывая, как дальше продолжить разговор, и решил пойти напролом, а не вилять, подыскивая выражения.
– Двадцать лет назад, когда я только начинал работать в милиции, на убийство коммерсанта никто бы внимания не обратил. Лихие девяностые!
– Еще раз скажешь это словосочетание, – перебил Лаптев, – я встану и выйду. Не было никаких «лихих девяностых»! Это выражение придумали дебилы для дебилов. Оно не имеет смысловой нагрузки. В те годы что было лихим? Разгул преступности? Чушь! На закате перестройки в некоторых городах целые микрорайоны находились под властью молодежных банд, кооператоры, все поголовно, им дань платили, но это время почему-то лихим никто не называет, а когда вся страна погрузилась в грязь, то наступила некая лихость. Если кто-то считает пьяный дебош проявлением гусарской удали, то пускай считает, только свое мнение мне не навязывает. Я, – Лаптев ткнул себя пальцем в грудь, – был очевидцем тех времен. Я прошел их от начала и до конца и могу с уверенностью сказать, что для простого обывателя в те времена ничего лихого не было. Бандиты истребляли друг друга, ну и что с того? Девяностые годы были эпохой смены элит в преступном мире, в политике, в экономике, во всех областях жизни. Для подавляющего большинства жителей России эти годы ассоциируются с пустым кошельком, а не с пьяными выходками новых русских в малиновых пиджаках.
– Извини! – примирительно сказал Попов. – Забыл о твоем отношении к девяностым годам. Мне можно продолжить? Так вот, двадцать лет назад убийство Борзых осталось бы незамеченным. Десять лет назад о нем поговорили бы день-два и позабыли, но в нынешние спокойные времена заказное убийство – это ЧП вселенского масштаба! Меня с понедельника начнут таскать по инстанциям, требовать раскрытия, а я, судя по всему, увязну в этом деле, и увязну надолго. Если убийство Борзых связано с переделом собственности после смерти Карташова, то мы раскроем это преступление в течение месяца. Но если оно уходит корнями в прошлое, в те времена, когда из этого же самого пистолета убили Мамедова, то все, тушите свет! У меня под крылом либо молодежь, которая не способна погрузиться в реалии времен застоя, либо старики, подсчитывающие дни до пенсии. У меня нет среди оперативного состава средней прослойки. Твои ровесники ушли, место их осталось незанятым. Пробел! Кому я поручу распутывать клубок, кончик которого находится за десяток лет до его рождения? Никому. Подскажи, как действовать, и я последую твоему совету.
– Привлеки специалиста, который работал в то время, дай ему помощников, транспорт, временную власть и посмотри, что получится.
– Отличный совет! Лучший специалист в городе – это ты, Андрей Николаевич. Только ты можешь мне помочь, больше никто.
– Я давно не в теме, живу спокойной уединенной жизнью и даже не пытаюсь понять некоторых реалий современной жизни. Они мне не интересны.
– Андрей Николаевич, о чем ты говоришь! Я иногда общаюсь с нашими ветеранами и поражаюсь тому, что они живут в другом мире. Не в том, который был, и не в том, который есть, а в каком-то третьем мире, ими выдуманном. Не моргнув глазом мне рассказывают случаи, которых никогда не было и не могло быть. Искривление памяти! Вспомни самый нашумевший случай начала 1990-х годов, когда Лотенко решил снести памятник Ленину на площади Советов. Приехал Живко, грудью защитил монумент, не дал демонтировать. Неизвестный снайпер открыл огонь и убил одного из бизнесменов в свите Лотенко[7]. Почти каждый ветеран, с кем я общался, убеждал, что был участником тех событий и находился на площади, когда несколько снайперов открыли шквальный огонь по толпе. Чушь ведь, но они не врут! Они свято верят, что были на площади и видели десятки убитых бизнесменов. Попробуй возразить, что во время этих событий погиб всего один человек, знаешь, какой скандал поднимется! Как мне консультироваться у этих людей? Сказки об их героическом прошлом выслушивать? Для раскрытия преступления мне нужен практик в добром здравии, то есть ты. Прими участие в расследовании! Независимо от того, сколько времени проработаешь, я заплачу три оклада старшего оперуполномоченного. Неплохая прибавка к пенсии за интеллектуальную работу на благо родного управления.
– Выпишешь доверенным операм три премии и отдашь мне? Ничего не меняется в нашей системе! Я так же делал, когда надо было отблагодарить человека со стороны.
– Соглашайся, Андрей Николаевич! Покажешь класс подрастающему поколению.
– А если облажаюсь, то мои промахи спишем на старческий маразм?
– Примерно так, – цинично подтвердил Попов.
– И хочется и колется! – признался Лаптев. – Дай до утра подумать, посоветоваться с женой.
– Передай Елизавете Владимировне мой глубочайший поклон и извинения за то, что собираюсь оторвать тебя от скучной пенсионерской жизни.
– Умеешь ты построить разговор! Имя-отчество моей жены с лейтенантских времен помнишь или сейчас по адресному бюро узнал?
– Как можно забыть имя-отчество супруги своего босса? Я с такой работой скорее забуду, как собственную жену зовут, чем Елизавету Владимировну. Очень приятная женщина.
На улице было уже темно, когда Попов и Лаптев спустились на первый этаж управления. В углу просторного холла, напротив поста охраны, шлифованным гранитом отсвечивала «Стена памяти» с фотографиями сотрудников управления, погибших при исполнении служебных обязанностей. Лаптев подошел к Стене, минуту постоял молча.
– Вот кто тебе был бы нужен, – сказал Андрей Николаевич, показывая на портрет мужчины в майорской форме. – Работа с малолетками была коньком Игоря Ефремова. Если бы руководство милиции не отмахивалось от его оригинальных теорий, то в начале девяностых годов мы бы в два раза быстрее лишили организованную преступность молодежной подпитки.
Попов ничего не ответил. У него было свое мнение об оперативном таланте Ефремова, но высказывать его перед портретом погибшего было некорректно.
Дома Лаптев, несмотря на протесты жены, достал припрятанную в одежном шкафу бутылку коньяка, налил полную рюмку.
– За упокой души Игоря Ефремова! Славный был парень, хотя мы редко понимали друг друга.
– Ты вроде на деловую встречу ездил, а не на поминки, – напомнила Лиза. – В честь чего вечерние возлияния?
– Было поколение, гонявшее по крышам голубей. На смену ему пришли мои ровесники, поджигавшие тополиный пух в канавах. Нас сменило поколение, которому не объяснишь, зачем надо жечь пух. Философский закон отрицания отрицания! Я никогда не мог понять, в чем прелесть наблюдения за поднятой в воздух голубиной стаей. Кирилл никогда не жег пух. Кстати, где он? Еще не пришел? Лиза, мне предложили выступить консультантом по поколению, которое жгло пух. За работу я получу три оклада. Что скажешь?
– Что я могу сказать, если по тебе видно, что ты уже все решил? Но учти! Арина может на той неделе привезти внуков, кто с ними будет сидеть?
– Кристина.
– Я, кстати, дома! – подала голос из своей комнаты дочь Лаптева.
– Вот и чудесно! Приедут племянники, отвлечешься, перестанешь целыми днями тыкать пальчиком в телефон, оглянешься и увидишь, что вокруг тебя кипит настоящая жизнь, а не только виртуальная.
Лиза заступилась за дочь. Лаптев воспользовался моментом, выпил еще полрюмки и пошел спать. Следующая неделя обещала быть беспокойной и насыщенной.
22
В семь утра Лаптев отправил Попову СМС «согласен», в ответ получил смайлик.
«Я никогда не пойму этот стиль общения, – подумал Андрей Николаевич. – Вместо ответа он посылает улыбающуюся рожицу, словно я не взрослый мужчина, а переполненный эмоциями тинейджер. Если неприятие смайликов в деловом общении – это ретроградство, то я консерватор и ретроград».
После утреннего селектора и совещания у начальника городского УВД Попов прислал за Лаптевым свой автомобиль. К десяти утра Попов и Лаптев оговорили условия совместной работы.
– Мне нужен помощник, отдельный кабинет, транспорт и допуск к базам данных, – сказал Лаптев.
– Помощник ждет за дверью, с кабинетом проблем не будет, а вот автомобиль на постоянной основе я дать не могу. С транспортом у нас за последние годы лучше не стало, но выход есть. Каждый вечер делай заявку, с утра я определюсь, кого к тебе послать. Доступ к базам данных получишь через помощника.
– На сегодня для меня транспорт есть? Я первым делом собираюсь осмотреть место происшествия. Далее. Мне нужна справка-объективка на Борзых и его окружение, в том числе на членов семьи. Воду лить в справке не надо. Коротко: кто есть кто, анкетные данные, наличие компрометирующего материала в информационном центре и специальном бюро. В следующей справке, составленной как меморандум, надо проанализировать и обобщить все фирмы, принадлежащие Карташову и Борзых. В меморандуме отразить доли собственников, экономический эффект предприятия и перспективы развития. Пока все.