«Ловко он лапши на уши навешал! – восхитился Лаптев. – Это надо додуматься, что отказ в номере на двоих он получил перед самым вылетом в Европу! Девочка после скандала с женой нестыковок не заметила и поверила на слово. Хитер был Юрий Николаевич, ох как хитер! Все его знакомые до сих пор убеждены, что он любовницу в Куршевель возил».
– Потом мы вернулись, – продолжила Любимова. – Я пошла в школу, Юра был вынужден жить с женой, но мне он поклялся, что они спят на разных кроватях, и я ему поверила. Почти все выходные мы проводили вместе. Иногда ходили куда-нибудь развеяться, иногда целый день сидели дома, а потом наступил май, и я стала готовиться к ЕГЭ. Подготовилась, ничего не скажешь!
– Юрий Николаевич познакомил тебя со своими родственниками?
– С женой я в аэропорту познакомилась, остальных родственников не видела. Вернее, видела их на фотографии на телефоне у Юры, а вживую ни с кем не встречалась. У Юры есть дочь, но она уже много лет живет за границей. Про дочь он почти ничего не рассказывал. При мне она ему не звонила и СМС не отправляла. Еще у него есть брат, пьяница и бездельник, и мама. Юра сказал, что познакомит меня с братом и мамой сразу, как только мы узаконим отношения. Я не стала спорить. Не хочет знакомить, и не надо!
– Когда вы планировали свадьбу?
– Юра объяснил так: вначале ему надо было развестись с женой. Пока был жив отец Лилии Львовны, развестись он не мог. Он умер в конце января этого года. Юра сказал, что спешить в загс не будем и подождем, пока я окончу школу и мне исполнится восемнадцать лет. Я вначале обиделась, но Юра объяснил, что для женитьбы на несовершеннолетней надо будет брать разрешение в городской администрации, а там у него много врагов, которые будет вставлять палки в колеса. «Мы с тобой любим друг друга, какая разница, есть у нас штамп в паспорте или нет?» В апреле Юра показал заявление на развод, и я окончательно успокоилась.
– Давай привяжем основные события ко времени. Начни с вашей встречи.
– В первый раз мы поехали на всю ночь где-то в конце ноября, когда, я точно не помню, но было уже холодно, снег лежал, я в пуховике ходила. Пуховик этот мне родители купили, и вовсе не в магазине поношенных вещей. Потом был Новый год. На Восьмое марта мы поехали на турбазу, и Юра познакомил меня со своими друзьями. Он сказал: «Знакомьтесь, моя невеста Соня». Юра меня с первого дня называл Соня, Софья или София никогда не говорил. Черданцев тоже был на турбазе. Он удивился, что наши отношения зашли так далеко, но ничего не сказал. Сволочь он, этот Черданцев, интриган. В апреле Юра подал заявление на развод. В июне я должна была окончить школу, получить аттестат и подать документы на поступление в институт на факультет иностранных языков. Свадьбу мы планировали на начало августа, после моего дня рождения. После бракосочетания Юра хотел отправиться в свадебное путешествие на Кипр. Там ему принадлежит половина отеля в городе Лимассол.
– Борзых так выгодно инвестировал накопленный капитал? – удивился Лаптев. – Что-то я не слышал об этом отеле.
– Там на самом деле не половина отеля, а несколько номеров, шесть или восемь. Юра не покупал их. Долю в отеле ему Лев Иванович в самом начале января подарил.
– В честь чего? – изумился Лаптев. – В честь того, что Борзых собрался с его дочерью разводиться? Или в январе разговоров о разводе еще не было?
– Были, конечно, – вздохнула Софья. – После Нового года Юра с женой окончательно стали чужими людьми, но со Львом Ивановичем у Юры оставались хорошие отношения, бизнес совместный был. Юра говорил, что он много сделал для Льва Ивановича, вот тот и решил его перед смертью отблагодарить.
«Дальше ее расспрашивать об отеле бесполезно, – понял Лаптев. – Перейдем к конкретике».
На столе зазвонил телефон.
– Андрей Николаевич! – раздался в трубке голос Блинова. – На меня уже в управлении с подозрением смотрят, не поймут, почему я кабинета лишился.
– Возвращайся! – разрешил Лаптев. – Софья, ты не будешь возражать, если мой молодой коллега поприсутствует при нашей беседе? Нет? Ну вот и хорошо. Давай вспомним 31 мая. Ты пошла в школу на консультацию. Во сколько это было?
– Консультация началась в девять часов. Закончилась примерно через два часа. Потом я поболтала с подружками и поехала в «Супер Плазу». Юра предупредил, чтобы до 12.00 я не приезжала, так как у него будет очень важная встреча с покупателем КБО.
Вошел Блинов, сел за свой стол, открыл ежедневник и стал внимательно его изучать.
– Софья, зачем Юрию Николаевичу продавать свою долю в КБО? – спросил Лаптев. – Арендная плата – стабильный источник дохода.
– Мы же хотели на Кипр уехать, – с сожалением призналась девушка. – Юра думал здесь все продать и начать новый бизнес за границей. Я должна была поступить в институт, отучиться первый семестр и перевестись на заочное отделение. В январе мы собирались выехать на постоянное место жительства в Лимассол.
– Не жалко было с родителями расставаться?
– Нисколечко! Только вы им об этом не говорите. Мне придется к ним возвращаться. Начнут припоминать, что я говорила и что не так делала.
– Софья, ты меня окончательно запутала! – по-дружески признался Лаптев. – Ты в мае уже не с родителями жила?
– Когда как. Иногда по несколько дней, когда Юра был занят, я одна в квартире ночевала, иногда вместе с ним. Нам скрывать было нечего. Все знали, что мы собираемся пожениться.
– Все – это кто? Учителя в школе знали?
– Нет, конечно! Знакомые Юры знали, мои родители.
– Вернемся к «Супер Плазе». Ты приехала. Что дальше?
– У меня был свой чип от лифта. Юра мне давно его сделал, еще в начале весны. Я поднялась на восьмой этаж, открыла дверь в кабинет, увидела его и завизжала. Дальнейшее я плохо помню, только фрагментами. Пришел охранник и говорит: «Это ты его убила!» На столе, прямо перед Юрой, лежал маленький пистолет, крохотный, как игрушечный, а портрета не было.
– Чьего портрета, твоего? – между делом уточнил Лаптев.
– Нет, этого… мужика усатого в форме. Саддама Хусейна. Его несколько лет назад казнили, а портрет был с дарственной надписью. Не верите? Честно вам говорю: портрет сам Саддам Хусейн подписал, и с тех пор он стал стоить огромных денег. Вернее, не сразу, как он его подписал, стал стоить миллионы, а потом, после его смерти. Юра узнавал, сколько такой портрет может стоить сейчас, если его продать на аукционе в Лондоне. Ему пришел ответ, что стартовая цена будет два миллиона долларов, а окончательная – миллиона три, не меньше. Я сама читала этот ответ, он у Юры в сейфе хранился. Портрет тоже там был, но Юра его сразу же доставал, как в офис приходил.
– Ответ из Лондона был на русском языке?
Многолетняя выдержка позволила Лаптеву сохранять спокойствие и невозмутимость. Стоит фотография покойного диктатора три миллиона американских денег, и что с того? Мало ли поклонников Саддама Хусейна на Ближнем Востоке живет? Ребята там денежные, у каждого второго своя нефтяная вышка есть, почему бы за фотку любимого президента месячный доход не пожертвовать?
– Ответ был на английском языке, на бумаге с гербом, печатью. Юра получил его по почте, сделал перевод, заверил у нотариуса и хранил в сейфе.
– Чего еще не хватало в кабинете? – осторожно спросил Андрей Николаевич.
– Второго сотового телефона и ноутбука. У Юры было два телефона. Один – для всех, а по второму могли звонить только я и его самые близкие друзья. Я после консультации послала Юре СМС, что освободилась, но мне в ответ пришло сообщение, что СМС не доставлено. Первый телефон лежал на столе, а второй исчез, хотя Юра всегда держал его под рукой.
– Ноутбук постоянно был на столе? Юрий Николаевич не прятал его в сейф?
– Юра его с собой всегда возил. Даже на Новый год с собой взял. На курорте после обеда я спала, а он общался по интернету с деловыми партнерами.
Софья помолчала, вспоминая тот ужасный день. Лаптев не торопил ее, Блинов вовсе не интересовался разговором. Он внимательнейшим образом читал план работы на текущий день.
– Когда я вошла, – продолжила девушка, – мне показалось, что в кабинете очень жарко. На улице была жара, в кабинете тоже. Юра в такую погоду кондиционер на полную мощь включал, а тут не стал почему-то. Кабинет был не закрыт. Юра никогда не закрывал его, если работал. Когда приходила я, мы иногда закрывались, но это было редко. Юра сидел в кресле в белой рубашке, на груди – огромное кровавое пятно. Голова свесилась набок, рот открыт, язык видно. Я с первого взгляда поняла, что его убили, и даже подходить не стала, испугалась. Потом мне показалось, что он пошевелился, и я закричала. Пришел охранник, забрал со стола пистолет и стал меня расспрашивать, зачем я застрелила Юру. Я хотела ответить, но не могла – язык перестал слушаться, прирос к нёбу. Приехала скорая помощь, мне поставили укол, и я поплыла, перестала понимать, что вокруг происходит. Потом, когда очнулась, увидела маму. Она отвезла меня домой. В воскресенье приехал следователь, записал показания, потом меня вызвали вы.
Девушка достала смартфон, полистала страницы, нашла нужную фотографию.
– Вот так я должна была выглядеть в день свадьбы.
Она протянула смартфон Лаптеву. На фотографии была Софья в роскошном белом платье.
– Ты даже платье примерила?
– Виртуально. Сейчас есть программы, можно выбрать платье по интернету и посмотреть, как оно будет на тебе сидеть. Я выбрала это. Юра сказал, что закажет его, как только я сдам ЕГЭ.
– Прости за нескромный вопрос: после смерти Юрия Николаевича ваше имущество… как бы сказать-то…
– Я поняла, – кивнула девушка. – Мне после Юры ничего не достанется, все отойдет жене. Даже квартира, где мы встречались, будет ее. Мне останутся только Юрины подарки и то, что в квартире.
– В смысле? – не понял Лаптев. – У вас не было совместного дохода, ты не была его супругой и претендуешь на часть вещей?
– Ключи-то от квартиры только у меня. Что в ней находится, кроме меня и Юры, никто не знает.