ане. Документы из клиники пришли на адрес моей личной электронной почты и должны сохраниться на компьютере, стоящем у меня дома. О курьерах, доставлявших посылки, могу сообщить, что документы у них не проверял и в точности не знаю, являются ли данные молодые люди сотрудниками международной сети доставок или они не имеют к этой сети никакого отношения. Получение бандероли выглядело так: раздавался звонок в дверь, курьер спрашивал: “Морозов Александр Павлович? Вам посылка из Германии. Распишитесь!” Я ставил подпись на бланке, курьер убегал. В середине мая я выехал на принадлежащем мне автомобиле на пустырь, расстрелял несколько патронов по мишеням, которые изготовил из листов бумаги формата А4. Результаты стрельбы показали, что с расстояния в три метра я могу попасть в центр мишени, с пяти метров могу промазать. В кабинете Борзых расстояние от его кресла до края стола примерно два метра, так что промазать я не должен был ни в каком случае. Перед совершением преступления я еще раз задумался: нет ли подвоха, не обманет ли меня “Мамедов”? Оснований сомневаться в его честности не было. Во-первых, я получил 5 000 евро наличными. 4 000 евро обменял в банке на рубли и смог раздать долги. К пистолету претензий не было. Для стрельбы с близкого расстояния по незащищенной цели он подходил идеально. Проверить поступление чека в немецкую клинику я не мог, но ответ о предоплате пришел с электронного адреса, подсказанного мне врачом, не имеющим отношения ни к Борзых, ни к портрету. Если “Мамедов” мог продать портрет за 2,5 миллиона долларов США, то потраченная на лечение моей дочери сумма в 100–110 тысяч евро не выглядела чрезмерной. В последнюю неделю мая я купил тонкие резиновые перчатки и новую форменную куртку. На куртку пришил шевроны “Щит-2000”, один раз надел ее на дежурство, чтобы она не выглядела совсем новой. 30 мая я получил в даркнете последние инструкции. В них, в частности, было сказано, что Борзых гарантированно будет в офисе и что после 12.00 к нему придет его несовершеннолетняя любовница Софья. 31 мая в 9.00 я принял дежурство у напарника, проверил видеокамеры и выяснил, что камера, направленная в сторону кабинета Борзых, не работает. Согласно инструкции я сообщил о поломке в дежурную часть ЧОП “Щит-2000”. Они пообещали разобраться. В этот день с охранной сигнализации сняли кабинеты Борзых и бухгалтер Иванов, молодой парень лет двадцати восьми. В 9.50 я посмотрел в окно. В переулке напротив офисного центра остановился джип бежевого цвета, мигнул фарами. Все шло по плану. Я открыл подсобное помещение, приготовил пустой мешок, проверил пистолет, спрятал его на столе под бумагами и пошел к Борзых. Он сидел за столом, смотрел сообщения в ноутбуке. Портрет Саддама Хусейна был на столе. Я спросил у Борзых, все ли в порядке, и пошел в офис 801. Бухгалтер Иванов работал в наушниках, что облегчало совершение преступления. От Иванова я зашел к себе на пост, надел на руки перчатки, взял пистолет. В коридоре я вызвал лифт, дождался его прибытия и отправил его на цокольный этаж, на парковку офисного центра. Как только лифт двинулся вниз, я вошел в офис к Борзых. Он оторвался от ноутбука, спросил: “В чем дело?” Я подошел вплотную к столу и дважды выстрелил ему в грудь. Тело Борзых откинулось в кресле. На груди, в районе сердца, появилось алое пятно. Я не стал проверять, жив он или мертв, так как стрелял с минимального расстояния и промахнуться не мог. Я оставил пистолет на столе, сложил ноутбук, сунул в карман смартфон Борзых, забрал портрет. Все похищенные вещи перенес в помещение охраны, сдернул перчатки, снял куртку и пошел в туалет умыться и помыть руки. Использованное полотенце я намочил под краном и протер им волосы на голове, чтобы убрать излишек следов пороховых газов. Вернувшись в помещение охраны, я вынул аккумулятор из смартфона Борзых и выбросил его в окно так далеко, как только смог. Портрет Саддама Хусейна завернул в принесенную с собой тряпку, потом в использованное полотенце. Портрет, ноутбук, смартфон и резиновые перчатки завернул в куртку, поместил в мешок и спрятал в подсобном помещении между пылесосом и швабрами. После чего я вернулся в офис Борзых и пультом переключил кондиционер с охлаждения на нагрев. До прихода в офисный центр любовницы Борзых я сидел в помещении охраны, смотрел телевизор. Как и предсказал “Мамедов”, приехавшие на вызов сотрудники полиции уделили все внимание любовнице Борзых, тщательно осматривать все помещения на этаже не стали. У меня эксперт-криминалист взял смывы с рук и пробы с куртки. Пробы волос брать не стал, так как я входил в помещение, где в воздухе были частички пороховых газов. Пистолет и патроны я тщательно протер перед использованием. Отпечатков пальцев на нем не нашли, кроме моих следов на внутренней части спусковой скобы. Так как пистолет с места происшествия забрал я, то мои отпечатки пальцев вопросов не вызвали. Оперативник в гражданской одежде потребовал открыть подсобное помещение, но грязный мешок проверять не стал. Ночью я выбросил мешок в окно на автомобильную стоянку около офисного центра, спустился, переложил мешок в багажник своего автомобиля. Утром, сдав смену, поехал домой. На пустыре за строящимся зданием по улице Черняховского открыл багажник, достал из него куртку, перчатки и смартфон. Куртку я выбросил в один мусорный контейнер, перчатки – в другой. Смартфон раздавил ногой и выкинул из окна автомобиля по дороге. Вечером я запаковал портрет в кейс из-под автомобильной аптечки. На другой день кейс я оставил на хранение в гараже у моего знакомого. Разбившийся при падении ноутбук спрятал в своем гараже, думал, когда все уляжется, продать на запчасти. После 30 мая “Мамедов” на связь не выходил, хотя должен был написать сообщение 2–3 июня. Больше мне по существу дела сообщить нечего.
Вопрос следователя: “Если “Мамедов” мог отозвать чек из клиники до совершения преступления, то почему он не мог сделать это после? Почему вы были так уверены, что он вас не обманет?”
Ответ Морозова: “Меня, честно говоря, сбили с толку наличные евро. Если неизвестный человек с легкостью, без всяких гарантий, подарил 5 000 евро, то почему он должен был обмануть меня в дальнейшем?”
Вопрос следователя: “Как вы должны были передать портрет “Мамедову”? Передача должна была состояться из рук в руки или бесконтактным способом?”
Ответ Морозова: “О схеме передачи портрета я должен был получить отдельное сообщение”.
Вопрос следователя: “Давайте уточним: зачем вы похитили ноутбук?”
Ответ Морозова: “Это было требование “Мамедова”. Он сообщил, что на этом ноутбуке будет информация, которая должна быть уничтожена. “Мамедов” велел разбить ноутбук вдребезги, но я решил оставить его на всякий случай. Наверное, у меня просто рука не поднялась выбросить хорошую вещь”.
Допрос окончен. Подписи следователя, адвоката и обвиняемого».
Справка:
«Оперативным составом городского УВД отработаны пункты международных сетей получения-отправки корреспонденции и посылок. В 2014 году ни писем, ни бандеролей на имя Морозова А. П. или на адрес его местожительства не поступало».
Справка:
«Департаментом международного сотрудничества МВД России сделан запрос по линии Интерпола в компетентные органы ФРГ о получении указанной клиникой чека на лечение дочери Морозова. В получении ответа отказано».
Справка:
«Принятыми мерами установить, кто скрывался под ником “Мамедов-82”, не представилось возможным, так как аккаунт на данный псевдоним отсутствует. Следов переписки Морозова в даркнете не обнаружено».
Справка:
«Дочь Морозова А. П. находится в хирургическом отделении областной больницы. Прогноз на улучшение состояния – негативный».
Из показаний Шумихина Иосифа Клементьевича, данных при допросе по делу об убийстве Борзых Ю. Н.
«По существу заданных вопросов могу пояснить: я являюсь экспертом по предметам, представляющим коллекционную или историческую ценность. Осмотрев фотопортрет мужчины в военной форме с дарственной надписью на арабском языке, могу сообщить следующее: мужчина в форме – это бывший президент Иракской республики Саддам Хусейн. Дарственная надпись выполнена перьевой ручкой несмываемыми и невыгораемыми чернилами. Портреты с дарственной надписью Саддама Хусейна коллекционной редкостью не являются. Во времена правления Саддама Хусейна им были подарены несколько сотен портретов с собственноручным автографом. Еще большее количество портретов, но с факсимильной подписью, было распространено среди соратников иракского президента и иностранных граждан, внесших вклад в развитие обороноспособности Ирака. Осмотренный мной портрет продать на аукционе невозможно. Саддам Хусейн считается врагом цивилизованного мира. Выставить его портрет на торги значит бросить вызов американским и западноевропейским властям, открыто высказаться в поддержку режима, установленного Саддамом Хусейном в Ираке. Все аукционные дома строго придерживаются политики, не допускающей одобрения диктаторских режимов. Рамка портрета изготовлена из золота 585-й пробы. На оборотной стороне имеет клеймо новосибирской пробирной палаты, поставленное не ранее 1998 года. Данную рамку изготовили в России взамен утраченной оригинальной. В настоящее время рамка имеет стоимость, равную весовой стоимости лома золота в пунктах его приема. Портрет Саддама Хусейна можно продать тайным коллекционерам, но вряд ли кто-то из них заплатит больше тысячи долларов.
Вопрос следователя: “На западноевропейских аукционах периодически продают картины, нарисованные Адольфом Гитлером. Почему картины Гитлера можно продавать, а портрет Саддама Хусейна – нет?”
Ответ Шумихина: “Адольф Гитлер рисовал исключительно городские пейзажи, зачастую перерисовывая их с открыток. Его картины идеологической подоплеки не несут – это просто дома, улицы, узнаваемые здания. Гитлер не рисовал портретов или сельских пейзажей, не рисовал скоплений людей. Аукционные дома относятся к его произведениям как к обычным картинам, автор которых хорошо известен. Но это не самое главное. Адольф Гитлер – воплощение вселенского зла. Необходимость уничтожения его режима ни у кого не вызывает сомнений. Саддам Хусейн, каким бы кровавым диктатором он ни был, свои захватнические планы дальше Ближнего Востока не распространял. Он, если так можно выразиться, локальное зло, не идущее ни в какое сравнение с Гитлером. Война против Ирака была развязана США и Великобританией без одобрения ООН, правомерность ее вызывает сомнения. Портрет Саддама Хусейна, выставленный на аукцион, будет не просто вызовом западному истеблишменту, он будет публичным заявлением, что войну против Ирака развязали ради контроля над нефтяными месторождениями, а самого Саддама Хусейна казнили как ненужного и опасного свидетеля. Никто же не сомневается, что смертный приговор ему вынесли по инициативе американского руководства”».