– Наверное, она получала от Борзых то, чего не могла добиться от твоего отца. Звучит пошло, зато реалистично.
– Да ну! – не согласился Любимов. – Отец – нормальный здоровый мужчина, чего он мог не дать маме, чего бы она хотела?
– Душевной теплоты, например. Борзых при первой встрече пальцем до Софьи не дотронулся. Твоя мама могла с ним болтать днями напролет, а не только… Оставим эту невеселую тему. Чужая душа – потемки. Как я понимаю, ты пришел рассказать о своей непричастности к убийству Борзых?
– Я узнал о нем только в воскресенье вечером.
– У тебя есть алиби на утро субботы?
– Нет, – покачал головой Любимов. – В сентябре я съехал от родителей на съемную квартиру и теперь живу один, хотя прописан у них. В субботу я не выходил из дома, гостей не принимал. Доказать, что я не был в «Супер Плазе», не могу.
– С офисным центром мы разобрались. У тебя есть права на управление автомобилем?
– Есть. Я собирался приобрести машину в кредит, потом передумал.
– Сестра была в субботу на консультации по ЕГЭ. Кто мог знать, что этим утром она будет занята?
– Хоть кто. Электронное расписание ЕГЭ и консультаций находится в свободном доступе. Любой человек мог зайти в интернет и посмотреть, когда она будет в школе.
– Через двадцать минут должен прийти твой отец. Если тебе больше нечего добавить, то, я думаю, вам лучше не встречаться. Если что-то вспомнишь, заходи! Или я, или Дмитрий Викторович будем на месте.
После его ухода Лаптев сказал:
– Я в начале расследования не мог понять, как такой предприимчивый человек, как Лев Карташов, не обратил внимания на перспективнейший компьютерный бизнес? Оказывается, обратил, только вновь созданную фирму у него, говоря современным языком, отжали. «Да воздастся каждому по делам его!»[9] Вот и воздалось спустя столько лет! Благосостояние на крови счастья не приносит. Какого года госпожа Любимова, 1970? Наверное, симпатичная женщина, если Борзых на нее внимание обратил. Была бы дурнушка, он бы с ней все лето отношения не поддерживал.
– Андрей Николаевич, может, надо было съездить к Любимову-младшему, посмотреть, что у него и как? – спросил Блинов.
– Смысла нет. Наш противник действовал в виртуальном мире. Для выхода в интернет нужен только компьютер, а он есть в каждом доме. Наш злосчастный Морозов считает, что информация хранится на жестком диске компьютера, а она – на сервере, который может располагаться в другой стране или вообще быть виртуальным, неосязаемым. Обыск у Любимова ничего не даст. Даже если он каким-то образом причастен к преступлению, то материальных следов этого в его жилище мы не найдем.
– Вы полагаете, он мог быть сообщником организатора убийства Борзых?
– Вряд ли! Слишком он тщедушный человек. Когда говорят слово «тщедушный», то имеют в виду человека болезненно худого, изможденного невзгодами или непосильным трудом. У Любимова-младшего тщедушная душа, если так можно выразиться. У него явный недостаток душевной силы. Он не способен на дерзкий, рискованный поступок. Ему же никто не мешал пойти и расстрелять Борзых, но он этого не сделал. Мысленно строил планы мести, наслаждался ими, но к реализации их не приступил. Отговорка, что мать сама рассталась с Борзых, – это только отговорка, словесный бальзам для самомнения. Если бы его мамочка год встречалась с любовником, он бы год ждал и каждый вечер, перед тем как уснуть, представлял себя с обрезом у дома. Так, кто у нас дальше по плану?
– Господин Любимов Евгений Александрович, 1962 года рождения.
32
Евгений Любимов был состарившейся копией сына. Одет был в темную футболку с надписью на английском языке и в джинсы с прорезанными дырами на коленях – довольно странный наряд для мужчины его возраста. Гость чувствовал себя неуверенно, прямого взгляда избегал, но глаза его не смотрели в одну точку. Войдя в кабинет, он беспрерывно осматривал то один предмет, то другой, словно прикидывал, что бы ему украсть, если появится возможность.
«Что отец, что сын – два отвратительных типа! – оценил свидетеля Лаптев. – Сын еще ничего смотрится, терпимо, а папаше я бы даже пустое ведро не дал покараулить. Сопрет и будет отпираться до последнего!»
– Поговорим о мошенничестве, совершенном в отношении вас при продаже недвижимости, – предложил Лаптев.
Любимов обрадовался такому началу разговора. В истории с продажей магазинов он был потерпевшим, значит, по определению хорошим человеком.
Гость сбивчиво и многословно рассказал, как на его объявление в интернете откликнулась московская фирма, как шли переговоры о сделке купли-продажи. Чувствовалось, что Любимов – изворотливый тип и хочет одновременно добиться взаимоисключающих вещей: выглядеть опытным бизнесменом, способным почувствовать мошенничество за версту, и в то же время предстать невинной жертвой таинственных махинаторов. Лаптеву надоело его словоблудие, и он перешел к уточняющим вопросам.
– Почему вы решили, что московские гости являются солидными бизнесменами с серьезными намерениями? – спросил он.
– Как иначе! – удивился гость. – Одеты они были с иголочки: костюмы итальянские индивидуального пошива, туфли крокодиловой кожи, часы «Ролекс». На время переговоров они остановились в лучшей гостинице города, для передвижения использовали арендованный «Мерседес» последней модели. Обедали и ужинали в ресторане при гостинице, а там цены – закачаешься! Обычный салат из свежей капусты стоит как комплексный обед в кафе в центре города. Прощальный банкет организовывал я. Пришлось вложиться, чтобы не ударить в грязь лицом. Представители покупателя одобрили выбор блюд и напитков. Под коньячок и балычок мы разговорились. Тут-то и пошла речь о Праге и заграничных обычаях. Один из них говорит: «На Западе все на понтах, одна показуха! Есть евроремонт – хорошая фирма, нет – отстой. Будь ты хоть трижды гениальным бизнесменом и надежным партнером, без солидного офиса тебя никто всерьез принимать не будет». Я поддался на эту уловку, взял кредит, отремонтировал магазины и склад. Через месяц оказалось, что ни недвижимость, ни компьютеры москвичам не нужны. В столице я выяснил, что по указанному в документах адресу находится офисный центр с огромным количеством мелких фирм разной направленности, а о моих «партнерах» там даже никто не слышал. В налоговой инспекции дали справку, что организации с такими реквизитами в Москве нет. Обман!
– Кому он был выгоден?
– Черт его знает! Вначале я думал вычислить мошенников среди покупателей недвижимости. Логично предположить, что, вогнав меня в долги, они рассчитывали на большую скидку при покупке магазинов. Классическая разводка – заставить партнера влезть в долги, раздуть критическую массу до предела и проткнуть пузырь. После требования банка вернуть кредит я был вынужден выставить недвижимость на продажу по цене ниже рыночной. Я отдал магазины практически даром. Если бы у меня было время на поиск настоящих покупателей, я бы вывернулся с кредитом и смог бы немного заработать, а так все получилось хуже некуда. По факту я отремонтировал магазины, чтобы продать их дешевле, чем они стоили до ремонта. Я понятно объясняю?
– Мы отошли от сущности вопроса. Кому было выгодно вогнать вас в долги? Борзых мог иметь к этому отношение?
– Туповат он для такой сложной схемы. Юра в мире бизнеса прогрессивными новшествами не прославился, был скуповат, безынициативен. Поездка сюда группы «партнеров» была дорогостоящим мероприятием. Юра скорее удавился бы, чем выбросил такую кучу денег на ветер. Посудите сами: «москвичи» материальной выгоды от подписания договора о намерениях не поимели. Одни расходы! Я проверил покупателей: ни на Карташова, ни на Борзых или Черданцева они не работали. Покупатели, наши местные бизнесмены, позарились на низкую цену, а сейчас сами не знают, что с помещениями делать. Склад сдают в аренду, а магазины пустыми стоят. Небольшие помещения, разбросанные по городу, в нынешней экономической ситуации под магазины не подходят. Что в бывшей квартире можно продавать? Продукты? За покупками жильцы пойдут в крупный магазин, где смогут купить все сразу, а в крохотную забегаловку сунутся только хлеба купить или бутылку водки. Оборот минимальный! С продажей стройматериалов или одежды та же картина – как ни ловчи, все равно без прибыли останешься.
– Перейдем к ДТП с вашим отцом, – предложил Лаптев. – При каких обстоятельствах Карташов предложил вам деньги?
– Вечером, почти ночью, мне позвонили из ГАИ. Я собрался и рванул в городской отдел, убедился, что в ДТП погиб именно мой отец. Карташов был немного пьян. Никого не стесняясь, он предложил откупиться деньгами, сказал: «Отца ты уже не вернешь, а жизнь продолжается!» Я послал его куда подальше. Вышел покурить. Карташов – следом. Говорит: «Двадцать тысяч зелеными тебя устроит? Завтра наличными отдам». Я подумал и согласился.
– В отличие от моего юного коллеги, я хорошо помню 1992 год, – сказал Лаптев. – Инфляция зашкаливала, народ рылся в мусорных баках в поисках пропитания. Человек со ста долларами в кармане был богачом, с тысячей – сказочным миллионером. Жизнь человеческая в те годы обесценилась, а вам за обычное дорожно-транспортное происшествие предложили какие-то космические деньги. Ваш отец, как мы выяснили, не был высокопоставленным чиновником или бизнесменом. В честь чего компенсацию за его гибель Карташов оценил так высоко?
– Там было не все так просто, – после небольшого раздумья сказал Любимов. – Я приехал к Карташову в КБО. Сейчас точно не скажу, принадлежал ему весь этаж или еще нет, но кабинет, из которого он руководил своими фирмами, располагался в комбинате. Карташов выложил на стол пачку долларов, перевязанных резинкой, и говорит: «Условия сделки изменились. Петя был трезв, так что платить нам не за что». Петя – это Черданцев. В ГАИ от него так несло спиртным, что инспекторы по разбору ДТП отворачивались. Прошла ночь, и появилось заключение наркологической экспертизы, что он был трезвым. Дураку понятно, что Карташов заплатил в наркологии, и они подменили пробы крови и мочи. Карташов говорит: «Здесь три штуки зелеными. Выступишь на суде как надо – они твои. Нет – мы любой суд на корню купим и добьемся нужного нам приговора». Я показал ему кукиш и говорю: «Во, видел? На схеме ДТП в ГАИ я поставил свою подпись, так что ее вы подделать не сможете. По схеме четко видно, что водитель, совершивший наезд на моего отца, затормозил в самый последний момент, то есть он виновен на все сто процентов. Я в суде буду настаивать на самом строгом наказании, и если приговор меня не устроит, буду жаловаться во все инстанции. Мой отец был заслуженный человек, ветеран труда, а вы его, как жабу, по асфальту размазали. Вы, нувориши проклятые, считаете, что вам все дозволено, а я докажу, что нет!» Карташов сразу пошел на попятную, говорит: «Не надо горячиться! Мы – деловые люди. Давай подумаем, как выйти из положения». Признаюсь честно, я накануне сглупил: похвастался жене, что приеду с деньгами, и мы заживем по-человечески. Вернуться без долларов я не мог, жена бы не поняла, почему я отказался от денег. Пусть не очень больших, но реальных, осязаемых. Синица в руках и все такое. Жена отца не любила, к его гибели отнеслась равнодушно, а за доллары устроила бы мне такой скандал, каких свет не видывал. Карташов предложил несколько вариантов сделки. Я настоял, чтобы он переписал на меня компьютерный бизнес и два магазина. Наличными в тот день я получил двести долларов. Остальную сумму, три тысячи, Карташов передал мне после суда. Расписку на двадцать тысяч я написал в первый же день. Карташов сказал: «Или расписка – и деньги твои, или я их потрачу на адвокатов». Естественно, я выбрал доллары, мерило жизни и благополучия. К слову сказать, про Карташова я не слышал ни одного худого слова. Его считали человеком чести, не способным на подлый поступок. После суда я спросил про расписку. Карташов заверил, что уничтожил ее. Я бы отнесся к расписке серьезнее, если б