й мальчик». Мне было как-то безразлично, что обо мне старушки у подъезда говорят, а Юра беситься начинал, если кто-то из пацанов слышал, как его за хорошее поведение хвалят.
Черданцев прервался на минуту, разлил водку по рюмкам.
– Мимикрия! – воспользовавшись паузой, вставил Лаптев. – Перед педагогами ты прилежный ученик, а за дверями школы – шалопай с сигаретой во рту.
– Все так жили, – согласился Черданцев. – Днем ты комсомолец, а вечером анекдоты про Леонида Ильича травишь! Вздрогнем!
Мужчины выпили, закусили. Черданцев продолжил:
– Потом в нашей жизни появилась Лиля, следом за ней – Лев Иванович. Юра с самого начала был ближе к Карташову, чем я. Он пользовался у Льва абсолютным доверием и работал на него не за страх, а за совесть. Потом произошла эта гнусная история с Мамедовым. Лиля рыдала, выпрашивала у отца прощение, грозилась вены перерезать, если он не простит ее. Простил. Сразу замечу, что в разборках с Мамедовым я не при делах. В то время я был у Льва на подхвате, финансово от него не зависел. Мстить за Лилю, с которой у меня ничего не было, – это перебор. По зубам бы я за нее любому дал, а убивать человека – это совсем другое! Тебе, наверное, интересно, переспал ли я с ней до армии или нет? Не переспал. Мог бы, но она была дочерью уважаемого мной человека, и я интима с Лилей избегал. Юра, кстати, тоже. Он, естественно, переспал с Лилей, и было это между ними не раз, но как бы сказать-то… Это был секс не по зову души, а потому, что он должен был быть. Они целыми днями вдвоем сидели и от нечего делать занимались любовью. Издержки производства! Потом Юра ушел в армию, попал в морфлот на три года. Меня призвали только на следующую весну. Целый год я замещал его, если так можно выразиться. Не у Лили в кровати замещал, а за пультом звукозаписи. В середине 1980-х годов на смену магнитофонным катушкам пришли компакт-кассеты, маленькие, ненадежные, с низким качеством записи. Но у них было одно неоспоримое преимущество: такие кассеты подходили к переносным магнитофонам, работающим на батарейках. Переносные магнитофоны совершили самый настоящий переворот в музыкальном досуге. Теперь в любом дворе за столиком, где мужики по вечерам в карты играют, можно было врубить на всю мощь забойный рок и наслаждаться воплями взбешенных жильцов: «Сволочи! Сделайте музыку тише! Людям завтра на работу!» Лев плевался от качества записи на компакт-кассетах, но часть бизнеса перестроил, купил новые импортные кассетные магнитофоны, и мы стали наполнять рынок той же аудиопродукцией, но на другом носителе. В 1985 году призвали меня. Через полтора года дали отпуск – десять суток, не считая дороги. Первую часть отпуска я провел в кругу семьи, встречался с друзьями, потом выбрал время и пошел к Карташовым. Льва дома не было, он уехал за партией чистых кассет в Москву. Лиля несказанно обрадовалась мне, и мы три дня не вставали с кровати. Если бы она перед расставанием предложила жениться на ней, я бы пошел в загс не задумываясь. Армия, сам понимаешь! Полтора года я видел девушек только через забор, а тут – вот она, ласковая, на все готовая Лилечка! Радужное настроение подпортила мне старшая сестра Юля. Она сказала, что Лиля Карташова таскается по мужикам, как последняя шлюха. Я поссорился с сестрой и уехал к месту службы. В части чую: со мной что-то не то. Переборол стеснение, пошел в медпункт. Оттуда направили в госпиталь, сделали анализы и выявили гонорею. Мой командир роты был в ярости, грозился меня на гауптвахте сгноить, командир батальона смеялся до слез: «Лихо ты, Черданцев, триппер подловил! Хорошо, что тебя только на десять суток отпустили. Поехал бы на две недели – с сифилисом бы вернулся!» На пару месяцев я стал героем дня в части. Солдаты за моей спиной перешептывались: «Это вон тот с триппером из отпуска приехал? Ударно отдохнул, ничего не скажешь!» Я честно написал Лиле, как обстоят дела. Она пишет в ответ, что ни о какой гонорее ничего не знает, что она проверилась и у нее ничего нет. «Ты, Петя, на меня свою заразу не переводи. Где ты таскался, я не знаю, и о твоих позорных болезнях даже слышать не хочу». Если бы после получения этого письма я бы встретился с Лилей, то я бы прибил ее на месте. Представь, какая сволочь! Наградила меня гонореей и на меня же стрелки перевела. Где бы я мог подхватить заразу, если за полтора года она была единственной девушкой, до которой я рукой дотронулся? Перед дембелем я успокоился, перестал мечтать, как отомщу этой стерве. В первую же неделю гражданской жизни меня нашел Карташов. «Пойдешь ко мне работать?» Конечно же, пойду! Сели мы обмыть наше соглашение, выпили, закусили, и Лев говорит: «Женись на Лиле! Квартиру я вам куплю, на свадьбу машину подарю». Если бы не письмо, я бы, наверное, согласился. Посуди сам: после армии надо жениться, иначе дефективным считать будут. Где жить с молодой женой, куда ребеночка из роддома приносить? К родителям? В комнату в общежитии? Так эту комнату еще получить надо. Раньше чем через год работы на производстве о комнате в общежитии мечтать и не стоит, а тут все и сразу! Лиля была девушка привлекательная, умная, хозяйственная, чистоплотная, училась в институте. По мужикам таскалась? Ну и что с того? Выйдет замуж, остепенится и будет преданной женой. Пусть лучше по молодости нагуляется, чем потом рога наставлять будет. Так ведь? Такие же мысли возникают, когда тебе предлагают симпатичную невесту, упакованную в отдельную квартиру? Но письмо! Она могла бы честно написать, что был грех, сама не знала, что у нее гонорея, и я бы все понял. Она же предпочла изворачиваться и врать, а это четкий звоночек, что ложь – часть ее натуры и она будет врать всегда и во всем. Я от женитьбы отказался. Лев сильно не настаивал, и потом я понял почему. Юра демобилизовался той же весной и почти сразу переехал жить к Карташовым. Через год он официально зарегистрировал брак с Лилей, стал любимым зятем Льва Ивановича. Я Борзых ни о гонорее, ни о письме никогда не рассказывал. Смысла не было. Лиля бы наверняка вывернулась, сказала бы, что я всю эту историю выдумал, чтобы ее опозорить. Она, кстати, долго не могла забеременеть. Наверное, грехи молодости сказывались. Когда Лев стал пить и откровенничать, я мысленно трижды перекрестился, что меня бог от женитьбы на Лиле Карташовой уберег. Яблоко от яблоньки недалеко падает! Если мать у Лилии была гулящая, то дочь рано или поздно пойдет по ее стопам. Ты согласен? Можешь не отвечать, я и так вижу, что согласен. Блуд в браке – это предательство, самый тяжкий грех. Но не будем строить из себя святош, пойдем дальше. О, кстати! Тебя не удивляет, что Лев настойчиво сватал дочь то ко мне, то к Юре? Ответ прост: он не хотел, чтобы в прибыльный, но не совсем законный бизнес входил человек со стороны. Мы с Юрой были проверенными парнями, а случайный зять мог потребовать долю в бизнесе, и Льву пришлось бы уступить. После введения рыночной экономики Лев быстро перестроился и преобразовал кооперативы в фирмы. Юре как любимому зятю он отдал самый лакомый кусок – видеорынок. Мне досталось музыкальное направление, а сам он занялся общим руководством и инвестициями. Ты уже проверил нас по базам налоговой инспекции? Все, что тебе предоставили, – ерунда! На бумаге написано одно, а на деле было совсем другое. Лев построил систему так, что и моя фирма, и Борзых были должны Карташову как физическому лицу огромную сумму денег. Он мог в любой момент обанкротить нас, оставить без копейки в кармане. Еще одним перспективным направлением был компьютерный бизнес. Его, как ты знаешь, пришлось отдать Любимову. Все бы ничего, но Любимов сразу начал подличать. Он уговорил Льва, чтобы дал ему развернуться на первых порах, не создавал конкурирующих фирм. Лев согласился подождать три года и слово свое сдержал. В 1996 году он сообщил Любимову, что открывает сеть салонов по продаже компьютерных игр. Любимов тут же настрочил донос, что вся продукция у нас контрафактная, зараженная компьютерными вирусами. В день открытия салонов нагрянула милиция, и все диски с записями игр подчистую были изъяты. Естественно, наши диски были с контрафактными играми, но других-то в то время не было! Все пиратской продукцией пользовались, ничего лицензионного не было. Да и кто будет лицензионный диск втридорога покупать? Денег-то у народа было негусто. После изъятия видеоигр мы были вынуждены временно закрыть все салоны проката и пункты продажи. Убыток понесли колоссальный! Лев был вне себя от злости, но поделать ничего не мог. Любимов наверняка пожаловался тебе, что я на него в драку в ресторане кинулся? Было дело, но до этого он Льва публично унизил. Карташов приехал с моей сестрой поужинать в ресторан. Подходит пьяный Любимов и говорит: «Что, Лев, даже на приличное шампанское денег нет? Держи, угостишь даму!» Бросает на стол несколько смятых купюр и уходит. Юля настояла, чтобы Лев Иванович заказал шампанское, налила бокал, подошла к столику Любимова и выплеснула ему шампанское в лицо. «Это тебе, козел, сдача с шампанского!» Любимов вскочил, друзья его вскочили, Лев схватил бутылку за горлышко, бросился к Юле, завопил: «Кто ее тронет, всех поубиваю!» Официанты с самого начала почувствовали, что назревает нешуточный конфликт. Как только раздались вопли, они бросились толпой в зал, растащили всех по разным углам. Льву пришлось расплатиться и уехать из ресторана. Теперь понятно, почему мы просто обязаны были поставить этого подонка на место?
– В конечном итоге получилось не так, как изначально задумывали?
– Получилось просто чудовищно, хуже не придумаешь! План с покупкой полудохлых активов компьютерных систем Любимова разработали я и Борзых. Денег на приглашенных актеров дал Карташов. В то время он еще был адекватным. Не всегда, но большей частью отдавал отчет, что происходит. Любимова мы разорили, но морального удовлетворения не получили, и тогда я предложил Юре новую комбинацию. В то время они с Лилей жили каждый своей жизнью. Чтобы не расстраивать Льва, сохраняли видимость семьи, но у каждого уже был свой круг общения: рядом с Лилией молодые крепкие юноши крутились, Юра девочек из модельного агентства заказывал. На последние деньги, кстати, развлекался. Юрец с деньгами никогда не был дружен. В начале девяностых он не знал, куда девать свалившееся богатство. Одно время, когда процветали видеосалоны, у Юры деньги в коробках из-под обуви хранились. Инфляция каждый день обесценивала их, но Юре недосуг было вложиться в акции или просто-напросто доллары купить и подстраховаться на черный день.