Кит устроилась перед гадалкой, поджав колени. Блестящие глаза Мадам Драгатсну, казалось, прошли через пространство, разделяющее их и внимательно оглядели Кит.
— Это не для меня, — тихо сказала девочка, опустив голову во внезапном смущении, — Гадание, я имею в виду.
— Для твоего парня?
Кит вызывающе подняла взгляд.
— Нет. — Она вытащила билеты и запихнула их в руки старухи, которая кивнула.
— У тебя есть что-то, принадлежащее этому человеку?
Кит засунула руку в тунику и вытащила тщательно свернутый кусок пергамента — соламнийский герб ее отца. Она взяла его с собой в надежде, что на ярмарке сможет найти людей, которым покажет его и они поделятся с ней информацией о Грегоре или его семье.
— Это…
— Твой отец, — сказала Мадам Драготсну, прерывая ее.
Кит с надеждой наблюдала за гадалкой. Мадам Драготсну вертела в руках пергамент, ощупывая бумагу с такой осторожностью, как будто это была редкая ткань. Продолжая делать это, она пристально смотрела, но не на символ Грегора, а на саму Кит. Бесстрастный взгляд Мадам Драготсну ничего не говорил Кит, но зато как горели ее глаза!
— Я надеялась, — снова тихо сказала Кит, — Что вы сможете сказать мне, где он.
— Я не рассказываю о настоящем, — резко произнесла Мадам Драготсну, — Только будущее. Это написано на табличке.
Кит вспыхнула.
— Вы можете что-нибудь сказать мне о его будущем?
— Тише!
Последовало несколько минут тишины, во время которых Мадам Драготсну продолжала перебирать пальцами поверхность пергамента, уставившись на Кит, которая с трудом сидела на месте.
— Как давно ты его видела? — неожиданно спросила гадалка. Вопрос не был так удивителен, как тон, с которым его задали. Мадам Драготсну избавилась от своего деловитого тона и теперь в ее голосе безошибочно угадывалась симпатия.
— Более, чем пять лет.
— Ммм… Я не могу сказать тебе много. Думаю, север. Да, где-то на севере.
— У него семья на севере, я думаю, что в Соламнии, — взволнованно сказала Китиара.
— Где-то в другом месте, — объявила Мадам Драготсну. Последовал еще один длинный период тишины, во время которого она пальцем водила по чернильным линиям герба Грегора.
— Сражение, — продолжила она, как будто в трансе, — Большое сражение, много мужчин…
— Он будет в опасности? — Кит едва могла сдерживаться.
— Да.
Кит резко втянула воздух, ее сердце забилось. Грегор в опасности!
— Но не в сражении, — убежденно сказала Мадам Драготсну. — Он выиграет битву.
— Тогда когда? — быстро спросила Кит.
Мадам Драготсну сделала паузу.
— Позже.
— Когда? — потребовала Кит. — Когда?
Мадам Драготсну уставилась на нее.
— Скоро. Очень скоро.
— Что я могу сделать? Что еще вы можете мне сказать? — Кит испытывала желание закричать в лицо старой ведьме.
Гадалка была невозмутима. Ей потребовалось много времени, чтобы ответить и, прежде чем это сделать, она осторожно свернула пергамент и вернула его Китиаре.
— Ничего. Ответ на оба твои вопроса: ничего.
Кит в гневе вскочила и вылетела из палатки. Она спряталась за деревом в некотором расстоянии от палатки, ее глаза наполнились слезами. Это была просто небылица грязной гадалки. Она знала это. На ярмарках этих предсказателей было как комаров. Старая ведьма ничего не знала о будущем Грегора. Она просто наугад предположила, что свернутый пергамент имеет отношение к отцу Кит.
Китиаре потребовалось некоторое время, чтобы убедить себя в этом, успокоиться, высушить слезы и вернуться к Аурелин, которая лежала на спине и дремала с улыбкой на губах.
— Какие-нибудь хорошие новости? — спросила ее милая подруга после того, как Кит разбудила ее.
— Шарлатанка. — твердо сказала Кит, тряхнув головой. — Просто потратила зря хорошие билеты. Пошли, уже поздно. Мне надо вернуться домой.
Уже далеко после заката, Кит осторожно открыла дверь в дом и проскользнула внутрь. Ее лицо было усталым и грязным, одежда порвана и в беспорядке. Она выкинула из головы мысли о предсказании гадалки и была счастлива больше, чем обычно. Ей потребовалась минута, чтобы перестроить зрение с ночной тьмы на странный свет, сияющий в доме.
— Шшш! — Гилон схватил ее за руку и притянул Кит на пол, где он сидел сам.
— Где ты была? — потребовал Карамон. Он сидел рядом со своим отцом.
Прежде чем она смогла ответить, Гилон прошептал:
— Все в порядке, — он нежно пригладил темные волосы Кит. — Смотри!
Теперь она могла видеть, что происходит. Рейстлин стоял в центре комнаты, давая какое-то представление. Волшебные фокусы? Да, Рейстлин делал волшебные фокусы.
— Я не знаю, когда он изучил их, — наклонился к ней Карамон, доверительно шепча. — Он делает их весь вечер. У него довольно хорошо получается!
Выражение лица Рейстлина было торжественным и напряженным. Мальчик держал свои руки в воздухе. Между ними — Китиара не могла понять как — висел шар белого света. Руки Рейста немного задвигались, задрожали, и он что-то тихо пробормотал. Слов главным образом нельзя было разобрать, если это вообще были слова. Через мгновение Кит с неловкостью подумала, что они походили на тарабарщину Розамун во время ее трансов.
Рейстлин двигал руками и шар света разделился на несколько шаров и он стал манипулировать ими. Затем он сделал быстрое движение. Шары снова разделились, на сей раз на множество маленьких световых шариков. Еще одно движение и они превратились в сотни крошечных точек, мерцающих снежинок, пульсирующих светом как живые и вращающихся по искусно задуманной траектории.
Наконец Китиара заметила, что слова и жесты Рейстлина замедлились. Огни тоже стали вращаться медленнее, почти что остановились. Гилон, Карамон и Кит не издавали ни звука, наблюдая за выражением лица Рейстлина, которое приняло вид почти болезненной концентрации. Затем Рейст резко что-то пробормотал и сделал быструю, сложную фигуру руками.
Шарики света закрутились, расширились и запылали глубокими яркими цветами. Затем в мгновение ока шарики взорвались, образуя крошечные формы: огненные цветы, радужные раковины и порхающие кометы. За этим последовали залпы мелких разрывов, когда формы стали лопаться и все это закончилось взрывом белого света, который оставил всех на мгновение ошеломленными и ослепленными.
— Что происходит? В чем дело? — спросила Розамун, ее голос дрожал от ужаса. Она цеплялась за дверную ручку своей маленькой комнатки. Лицо ее было искажено тревогой.
Гилон поспешно встал, чтобы забрать ее, уложить спать и успокоить. Представление закончилось. Рейстлин подошел и сел на пол. Он протянул ладони брату и сестре, и каждый из них хлопнул по его руке. Китиара и Карамон смеялись от радости, и, что было невероятно, Рейстлин смеялся вместе с ними.
ГЛАВА 4. ШКОЛА МАГИИ
Гилон завернул немного сыра и хлеба для поездки, в то время как Китиара еще раз осмотрела Рейстлина. Руки и лицо чистые. Туника и леггинсы заштопаны в локтях и коленях, но вполне подходящие. Кит потянулась и зевнула. В небе еще не показалось весеннее солнце, когда Гилон разбудил ее, чтобы подготовиться к сегодняшнему путешествию.
Рейстлин серьезно наблюдал за ней. Кит знала, что несмотря на то, что он держался хорошо, он был взволнован, так как ему предстояло сегодня идти в школу магии. Столкнувшись с подобным приключением, Карамон — и большинство шестилетних — неудержимо прыгали вверх и вниз, задавая при этом миллион вопросов.
Но только не Рейст. Всегда тихий и осторожный, он выглядел старше своих лет, ожидая встречи с мастером-магом.
— Я ведь никогда не стану таким же высоким и сильным, как Карамон, правда? Независимо от того, сколько этой гадости ты вотрешь мне в ноги? — спросил он Китиару прошлым вечером, когда она, уложив его в кровать, принялась втирать ему в руки и ноги какую-то вонючую мазь. Это была часть вечернего ритуала, который начался после последнего посещения целителя Бигардуса. Осмотрев в тот день Розамун, Бигардус уставился на длинные и тонкие конечности маленького Рейстлина, и его лицо приобрело задумчивое выражение. Затем он порылся в своей лекарской сумке и вытащил немного бальзама ясменного дерева, сказав Кит втирать его в руки и ноги Рейстлина каждый вечер, чтобы сделать их сильнее. Китиара со скептицизмом подумала, что, возможно, мазь стоит попробовать.
Вчера вечером, с нетерпением ожидая поездки к мастеру- магу, Рейст воспротивился вонючему ритуалу.
— Это не изменит меня, — прямо сказал он. — Я всегда буду маленьким и слабым. Я знаю это, и это не имеет значения. Ты должна прекратить думать, что вечно будешь присматривать за мной.
Кит склонилась над ним и крепко обняла своего маленького брата, задумываясь при этом о его проницательности. Действительно, уже не проходило и дня, когда она бы не задумывалась о том, как отказаться от опекунства своих младших братьев — не только Рейстлина, но и Карамона. Ей было почти четырнадцать лет. Она стремилась отправиться в путь, увидеть мир и, возможно, разыскать своего отца. Она устала до изнеможения от выполнения всего, что полагалось делать Розамун, если бы не ее дурацкие трансы.
Рейст отодвинул ее и прямо сел на кровати, его лицо покраснело, а глаза засверкали.
— Как только я стану магом, — поклялся маленький мальчик, — Никому больше не понадобится заботиться обо мне! Я буду сам заботиться о матери, отце и о Карамоне. И буду заботиться о всех, о ком захочу.
— Хвастун. — нежно сказала Кит, взъерошивая ему волосы и отставляя мазь. — Такой же, как и твой брат.
— Да-а, хвастун, — сонно поддержал Карамон со своей кровати.
— Вот увидите. — сказал Рейстлин.
— Спите, вы оба. Завтра длинный день.
Всегда истощенный к концу дня, Рейст упал на подушку, бледный и покрывшийся потом после своей декларации неповиновения. Его веки затрепетали, затем он погрузился в глубокий беспокойный сон.
Кит наблюдала за Рейстом в течении нескольких минут, чтобы удостовериться, что он спит. Это было привычкой,