и увезли. Ряд обстоятельств свидетельствовал против него: были фотографии Матса в Стокгольме, сделанные в то время, когда, по его словам, он был похищен.
– Очевидно, никакие китайцы никого не похищали. Это откровенная ложь. Он ведь намекал на брата Линды и ее друзей, на моего мужа, – рассказала Тереза.
«Китайцы» якобы положили Матса возле Линды и подожгли, но он очнулся и сумел сбежать. В рассказе много странных моментов. К примеру, он собирался посетить медиума или гадалку, чтобы узнать, где невеста.
Матса Альма арестовали по подозрению в убийстве Линды Чен, и в конце концов он предстал перед судом. Но доказательства полиции и обвинения рассыпались – тело было сильно повреждено. В округе, например, водятся медведи. Следствие подозревало, что ее задушили, но установить этот факт не представлялось возможным, так как части костной и мягкой ткани шеи отсутствовали, поэтому судмедэксперт не смог установить причину смерти.
Чисто теоретически это мог быть несчастный случай. Суд не признал доказательство исчерпывающим, чтобы обвинить Матса Альма в убийстве. Ему предъявили статью «Надругательство над телами умерших». Он получил восемнадцать месяцев заключения вместо пожизненного.
Тереза пришла в негодование от такого бессилия общества перед тем, что совершенно очевидно. В итоге убийца на свободе! Невиновен только согласно букве закона.
– Все могло закончиться совершенно иначе, если бы Линду нашли раньше. Суд был бы справедливым. Так я приобщилась к теме поиска пропавших. Должен быть способ как-то помочь. Полиция работает отлично, но и их ресурсы ограничены. В первую очередь касательно розыска.
Когда в конце лета 2012 года ей позвонили из Missing People, все наконец встало на свои места.
– Тебе действительно это интересно? – спросили они. Конечно, ответила я. Они обрадовались, потому что я живу в регионе, где нужны люди. Спросили о моей квалификации – я честно ответила, что опыта нет, но рассказала о деле Линды Чен. Так и попала в организацию.
Осенью 2012 года жизнь Терезы Танг не отличалась особой стабильностью и выглядела намного разнообразнее, чем бытность большинства людей старше тридцати. Трое детей от двух браков, работа дизайнером и стилистом по международным заказам, ко всему прочему карьера модели. Выросла в Мёнстеросе. Родители были разведены. Жила с матерью, а отец поселился в доме в пятидесяти метрах от них, чтобы быть как можно ближе.
– После средней школы я пробовала себя в разных профессиях. Сначала пошла на курс по туризму в Хёгсбю. Школа только открылась, и всех учеников возили на две недели в Испанию. Это было здорово, но само образование было неважным. Половина класса бросила школу через полгода.
После нашла место практиканта в коневодческом хозяйстве в Рэвемоле. Там было несколько элитных лошадей, входивших в национальную команду по конному спорту. Она подумывала перейти в гимназию с профилем коневодства при сельскохозяйственной школе в Ингельсторпе недалеко от Кальмара. Дома в Мёнстеросе у нее несколько лет была лошадь, так что в конюшне девушка чувствовала себя как дома.
– Рядом с лошадьми мне было спокойно и хорошо на душе. Если день не задавался, я брала мопед и ехала к ним. Могла просто сидеть там и реветь. В подростковые годы в этом заключалась моя свобода.
Но довольно скоро стало понятно, что лошади были хорошим хобби, а на жизнь этим заработать непросто. Поэтому в очередной раз планы пришлось пересмотреть.
– В процессе раздумий, чем заняться в жизни, я подрабатывала в социальной службе по уходу за пожилыми. К тому же забеременела.
Ее парень Магнус работал на ферме. У самой Терезы работа была нестабильная. Они жили в доме, который достался в наследство сестре Терезы. Словом, для создания семьи ситуация не самая лучшая.
– Мы прожили вместе уже какое-то время и для нашего возраста были вполне серьезными людьми. Я узнала о беременности только на 18-й неделе, аборт так легко не сделаешь. К тому же было страшно говорить маме, я ведь сама еще была ребенком. На ультразвуке мы увидели, как малыш шевелится. Я сфотографировала картинку и отправила родителям Магнуса и своим, написав: «Фотография вашего внука». А потом выключила телефон. Через секунду на домашнем автоответчике появилось сообщение от мамы: «Позвони мне, черт побери!», а потом: «Тереза, я знаю, что ты дома, возьми трубку, а то приду». Но через час она смягчилась и позвонила, уже со слезами: «Я буду бабушкой!» Так что я правильно сделала, что выключила телефон и подождала.
Когда умер один из родственников Магнуса, ему досталась ферма в совершенно нежилой местности, куда они переехали. Пара собиралась завести мясной скот. Но планы фермерского будущего не успели воплотиться в реальность – в молодой семье начался разлад.
– Нашей дочери Эмили не было и восьми месяцев, когда я обнаружила, что Магнус спит с моей лучшей подругой. Подозрения были, потому что он все больше отдалялся.
Словом, после периода, полного драмы, криков, слез и угроз, двадцатилетняя Тереза взяла маленькую дочку и уехала домой к матери. Это было в мае 2002 года. Прошло несколько лет, прежде чем Тереза и Магнус смогли возобновить цивилизованное общение.
Чтобы прокормить себя и дочку, пришлось устроиться на работу персональным ассистентом в Оскарсхамне – нужно было строить новую жизнь. Теперь она не жена фермера, а мать-одиночка с маленьким ребенком.
Однажды вечером в 2003 году случилось нечто неожиданное.
– Я шла на вечеринку. Ко мне подошел какой-то парень и сказал, что я красивая. Что на это ответить? Да-да, спасибо, и пошла дальше. Но он настоял, чтобы я взяла визитку. Сказал, что фотограф, и попросил позвонить в понедельник.
Мужчина оказался именно тем, кем представился. Он работал на серьезное модельное агентство. Тереза позвонила, получила приглашение на съемку, и вскоре у нее было портфолио модели. Так ее буквально нашли на улице, как в кино.
Девушка сразу поняла, что речь не о будущем супермодели мирового уровня. И все же это было совершенно иное занятие, чем те, которые она представляла для себя в будущем.
– С тех пор я снималась для различных каталогов, шведских газет, даже для сельскохозяйственного журнала. Еще работала моделью на мероприятиях для парикмахеров и стилистов. Я выделялась среди других, потому что не была худой или анорексичной, а, наоборот, довольно фигуристой. Было интересно попасть в этот бизнес. Мир моды, о котором так много говорят, узнала изнутри: людей, нюхающих кокаин, моделей с тяжелыми расстройствами питания, всю эту чертовщину. Но в основном, конечно, они хорошие.
Дополнительный доход, немного гламура и блеск большого мира, командировки, встречи, интересные проекты и новые лица. В 2000-х годах в среднем Тереза участвовала в одном проекте в месяц. На такую зарплату матери-одиночке не прожить, но это были интересные вкрапления в канву повседневной жизни.
В мае 2003 года в один из баров в Оскарсхамне набирали персонал. Она пришла на собеседование и сразу получила работу.
– Там я встретила Ричарда. Этот бар принадлежал его матери, и мы с ним вместе работали. Он был симпатичный и очень добрый – с ним я чувствовала себя в безопасности. Он как спаситель появился в жизни в нужный момент. Мы стали близки. Работы было очень много. Я проводила там по 230–250 часов в месяц.
В последующие годы Тереза получила более ответственную позицию: стала менеджером по закупкам и ответственной по персоналу. Она проводила в ресторане весь день – с пяти утра и допоздна. Кроме того, успела стать матерью еще два раза.
– Хаванна родилась в 2006 году. Я наткнулась на имя Саванна, подумала, что оно красивое. А потом прочитала, что дочку Йил Йонссон, известной шведской певицы, зовут Хаванна. Людей с таким именем в стране мало.
Первые годы жизни девочка балансировала на краю смерти. В возрасте двух недель у нее началась тяжелая аллергия на грудное молоко: остановилось дыхание, и ее на «Скорой» отвезли в больницу.
– Врачи не поняли, что произошло. Они решили, что в теле остались околоплодные воды, которые перекрыли дыхательные пути. Аллергию не подозревали, пока Хаванне не исполнилось шесть месяцев, когда у нее, наконец, взяли анализ и поставили диагноз.
Тереза ни о чем не догадывалась, пока кормила грудью новорожденную дочь.
– Я продолжала ее кормить, смотрела, чтобы она ела, и, получается, постоянно запихивала в нее то, что вызывало такую реакцию. Это было ужасно. Первые четыре месяца жизни ее кожа все время была раздраженная, тело в ранках и трещинах.
В шесть месяцев случился аффективно-респираторный приступ. Это знакомо многим родителям: ребенок остро реагирует на запрет, сильно пугается или расстраивается, и мир для него переворачивается. Он кричит до синевы, может даже случиться обморок или судороги. «Приступы могут быть крайне неприятными, но не опасными. Если переживаете или нуждаетесь в помощи, обратитесь в детскую поликлинику», – такую информацию об аффективных припадках дает местная служба здравоохранения.
У Терезы случай оказался сложнее.
– Приступы начались в шесть или семь месяцев, она уже ползала и передвигалась сама. Хаванна не кричала и ни обо что не билась, а просто падала в обморок у меня на руках и переставала дышать – необычная форма приступа. В Швеции зарегистрирован всего один такой случай. Ребенок будто отключается – вдыхает и вдыхает, пока не упадет в обморок.
Для родителей забота о девочке свелась к балансированию на грани жизни и смерти.
– Я помню один день рождения Ричарда, ему исполнялось тридцать. Хаванне тогда было три года, и случился приступ. Я делала ей искусственное дыхание почти семь минут. Это было ужасно, смотреть, как из нее утекает жизнь. Мы страшно переживали, боялись даже оставить ее с няней. Вдруг что-то случится? Мне казалось, только я смогу помочь, поэтому превратилась в настоящую мамашу-наседку, ежеминутно контролируя каждую мелочь.
Через два года у Эмилии и Хаванны появился братик. В этот раз Тереза задумалась о каком-нибудь пристойном интернациональном имени, но в то же время небанальном. К примеру, что-нибудь связанное с географией.