Осенью 2009 года она пошла учиться в Лесную школу Гаммелькроппа в Филипстаде на двухгодичную программу по специальности лесотехник – еще дальше от дома. Зато это образование сразу дает нужную профессиональную квалификацию, хотя можно остаться и на третий год. Народная газета Вэрмланда в репортаже о школе сообщила, что осенний семестр 2009 года знаменовался новым стартом для столетней школы. В этом году после вступительного экзамена приняли 25 человек, тогда как в прошлом учеников было всего 18.
Среди студентов, о которых написали в газете, была и Сара. Она рассказала репортеру, что уже водила лесозаготовительный комбайн дома на ферме в Кальмарском лене, но поступила сюда, чтобы получить настоящую профессию:
– Комбайн подождет.
Уверенная молодая девушка с четким планом на жизнь, которая хотела получить специальность лесничего, а потом вернуться работать домой.
Газета «Лесные новости» от 2 сентября 2009 года опубликовала фотографию: Сара Лундблад в профиль, в руках – брошюра. Она внимательно смотрела на преподавателя, который показывал студентам различные растения: частуха обыкновенная, вербейник кистецветный и белокрыльник.
«Сара Лундблад хочет стать лесничим», – гласила подпись. Она говорила, что образование превзошло ее ожидания, преподаватели проявляли заботу о студентах и обладали большой компетенцией.
– Наша маленькая группа превратилась в большую семью, – сказала она.
Это довольно важно, когда человек живет в общежитии за много километров от дома.
Скорее всего, это был сложный год в жизни девушки на пути во взрослую жизнь: новые места, новые люди, вдалеке от семьи. Пока Сара училась в Вэрнамо, она приезжала к отцу и сестре на выходные примерно раз в две недели и на большие праздники. Из Филипстада ездить домой стала реже, ведь до Кальмара почти 65 километров.
Специальность лесничего очень пригодилась бы при общении с другими людьми в отрасли. Однако вмешалась жизнь. Сара не окончила даже первые два года и бросила школу осенью 2010 года. Учеба давалась все хуже, оценки ползли вниз. Ей все разонравилось, ведь дома в Фёрлёсе ждал парень, с которым приходилось поддерживать отношения на расстоянии.
Саре был 21 год, когда она стала встречаться с Мартином Тёрнбладом, молодым человеком на три года младше. Но это не было заметно с первого взгляда, ведь телосложением она пошла в отца: небольшого роста, около 160 см, худая. Несмотря на это, девушка хорошо справлялась с тяжелой работой и в лесу, и на производстве трубок. Она работала по 11–12 часов в день, если было нужно.
Ульф Видесон, деловой партнер Лундбладов, в 2009 году написал следующую рекомендацию:
Сара Лундблад участвовала в различных работах, таких как посадка, чистка леса, планирование, машинная и ручная вырубка, вывоз леса. Кроме того, выполняла различные административные задачи и способна сделать это самостоятельно, показывая хороший результат.
Одевалась девушка просто, практично, в майку и джинсы. На одной из летних фотографий ее запечатлели на поляне: солнечный свет падает под углом, Сара, одетая в легкую блузку, сидит на земле и смотрит в камеру. Рядом корзина для пикника, термос с кофе и большая бутылка кока-колы.
Некоторые считали, что она дурно одевается и не заботится о внешнем виде. Другие говорили о ней как о «привлекательной, но сдержанной». На летних фотографиях волосы светлые, пепельного оттенка. Иногда Сара их осветляла. Спокойные черты лица, глаза серо-голубые. Как и отец, она предпочитала держаться в тени. Складывалось впечатление, что девушка на самом деле никому не доверяла.
– У Сары доброе сердце, но она застенчивая. Ее трудно понять. Она осторожный человек, подпускает к себе немногих, поэтому сблизиться сложно, – рассказала Ирина.
Некоторые считали Сару неуклюжей, не знающей и не понимающей мира за пределами отцовского хозяйства. Она всегда следовала по пятам за Йораном, который ее направлял и контролировал.
– Я никогда особенно не контактировал с Сарой. Она всегда ходила следом за отцом, почти всегда молчала, – говорил арендатор Матс Роберг.
Сесилия Эрикссон, сотрудница полиции, участвовавшая в расследовании пропажи Йорана, сообщила о своем впечатлении, будто девушка довольно одинока, а парня нашла на соседней ферме. Другие говорили, что она немногословна, не вступала в разговор без надобности, думала и подбирала слова, редко улыбалась, но не лишена чувства юмора. Словом, отец растил предпринимателя, наследницу состояния.
Впечатления очень различаются, как это всегда бывает, когда люди составляют мнение о человеке по нескольким отдельным встречам. Мало кто знал что-либо о ее жизни. Дорис Нюдаль, одна из квартиросъемщиков Лундбладов в Стигтомте, за время проживания там подружилась с Сарой:
– Она выросла в очень закрытой обстановке. Не знаю, сколько у нее было парней, наверное, немного. Мне думается, что у девушки не было опыта до встречи с Мартином.
Ему тогда было 18 лет. Он – старший из троих детей Тёрнбладов, учился в сельскохозяйственной гимназии в Ингельсторпе к западу от Кальмара, а после собирался работать у отца. Мартин, сын фермера, несмотря на юный возраст, был довольно самоуверенным, к восемнадцати годам уже привык работать наравне со взрослыми. Труд на ферме – это подъем в четыре-пять утра на дойку, потом целый день уход за скотом, кормежка, чистка хлева и прочие хозяйственные заботы.
Родители в разводе. Его мать решила покинуть ферму по многим причинам. Последней каплей стал план мужа Оке Тёрнблада взять в кредит 15 млн крон на инвестиции.
– Он хотел оформить кредит на меня, но я отказалась, потому что наелась этой жизнью и решила уехать, – рассказала женщина. – Мне хотелось убраться подальше от скота, уборки, готовки, детских капризов. Я устала быть всеобщей служанкой.
Семья была по уши в долгах. Злые языки утверждали, что Тёрнблады страдали манией величия, жили на широкую ногу, кусали больше, чем могли прожевать. Ходили слухи, что у них не хватало средств даже на корм коровам, а ферму заложили на десятки миллионов крон.
– Я лично ничего не имел против него, но в сделках Оке скромностью не отличался, – говорил один из торговых партнеров Милаэль Шильдтмейер.
Сам предприниматель считал, что ведет хозяйство лучшим образом, и хотел его расширить, всячески улучшить, и чтобы сыновья работали вместе с ним.
Мартин, старший сын Тёрнбладов, был худым и долговязым. Каштановые волосы коротко острижены, вытянутое лицо, четко очерченные темные брови. О себе он мог говорить долго, много и энергично – мастер трепаться, а за болтовней ничего не стояло. Такое мнение сложилось у большинства людей, кто имел с ним дело.
В точности как и его отца, Мартина считали вспыльчивым и раздражительным. Он легко заводился по мелочам, не стоящим внимания. Зачастую его называли неразвитым хвастуном.
– Он вовсе не из застенчивых, хотел урвать кусок побольше, все решать сам, – говорил о нем Руне Янсон, один из квартиросъемщиков Лундбладов в Стигтомте, который в последнее время сталкивался с парнем довольно часто. Мартин появлялся в Стигтомте в качестве парня Сары.
Один из работников с фермы Тёрнбладов описывал молодого человека так:
– Он постоянно болтает. Рот не закрывается, какие-то шутки-прибаутки, которые никто толком не слушает, – вечный треп.
Дорис Нюдаль из Стигтомты Мартина «слегка недолюбливала»:
– Он проявляет высокомерие и надменность в таких вещах, на которые я не могу закрыть глаза. Не знаю, почему такая реакция. Может, в глубине души он и стесняется.
Анн-Кристин Симонссон из Мельбю, которая оказалась замешанной в делах семьи Тёрнбладов гораздо глубже, чем могла себе представить, говорила, что Мартин на самом деле милый паренек:
– Правда, на его слова не всегда можно положиться. Он часто врет о том, как у них все замечательно, как они собрали больше всех урожая и собираются покупать очередные машины.
В то же время он знает свое дело, ибо вырос в поле, пахать и копать умел. Мартин слишком быстро гонял по деревенским дорогам на машине, чем раздражал соседей.
– Просто из кожи вон лезет, мигает всем, чем только можно, чтобы заметили – вот он едет, – говорила Анн-Кристин Симонссон.
Есть несколько версий, как наследница состояния с фермы Стеллегорден и хвастун Тёрнблад на три года младше нее стали парой.
Первый раз они встретились в школьном автобусе в середине 2000-х, когда семья Лундбладов вернулась в Северную Фёрлёсу. Но прошло несколько лет, прежде чем знакомство переросло в нечто большее. В 2009 году Мартин пригласил Сару в гости, они смотрели фильмы и болтали.
– Я тогда училась в «лесной школе», и мы в течение полутора лет виделись раз в полтора-два месяца, – рассказывала Сара.
В то лето Тёрнблады занимались строительством нового хлева на ферме. Помимо всего прочего собирались установить молочную карусель для автоматической дойки коров.
– Я ходила к ним, когда строился новый хлев. Тогда мы с Мартином были приятелями. А через пару месяцев вместе поехали в Данию.
Инвестиции в новую постройку обошлись дорого и пошатнули и без того печальное экономическое положение. Молочная карусель не заработала, производительность и надой молока не увеличились В итоге семья потеряла несколько миллионов.
За это время дружба окрепла. Сара ездила домой на выходные из Вэрнаму; из Филипстада реже. Парень остался в Северной Фёрлёсе со своими мечтами и ежедневной борьбой с дойными коровами – подъем в четыре утра, и за работу.
Можно представить Сару с телефоном в руке в комнате общежития в Вэрмланде без постоянного контроля отца. Она разговаривала с соседским мальчиком, который постепенно становился все более интересным, и ребята сблизились. У них появилась кодовая фраза, или сигнал, который позже всплыл в прослушиваемых полицией телефонных разговорах, – «ты и я». Он говорил «ты и я». Она отвечала, почти автоматически, и разговор продолжался как раньше: о ферме, коровах, молоке, лесе, соседях, продажах. Как заклинание запретной любви.