Ничего. Все много раз изучено, просмотрено…
— Ну что, детектив? — соблазнительно улыбаясь, продолжала Патриция. — Ищешь, копаешься в вещах убитых, а толку никакого?
— Вот именно, — тяжело вздохнул он, в который раз уже листая записную книжку недавно застреленного Ларри Бертрама.
Множество телефонов знакомых женщин… Полиция неоднократно допрашивала их, пытаясь отыскать хоть малейшую зацепку, которая помогла бы вывести на след таинственного убийцы или нащупать связь жертвы с преступником. Ничего…
— Да, О'Коннор, плохи твои дела. — Патриция снова подмигнула Нику, когда он с хмурым видом закрыл последний ящичек. — Значит, со спальным мешком не придешь? Жаль. Мы бы весело провели время. А я так надеялась!
Ник давно знал Патрицию Салливен, между ними установились хорошие дружеские отношения, но иногда ему казалось, что во взгляде ее сквозит нечто большее, чем обычная симпатия. И вообще Патриция всегда отличалась излишней откровенностью и прямолинейностью.
— Неужели ни одно вещественное доказательство не натолкнуло тебя на гениальную мысль? — усмехнулась она. — Видно, ты совсем заработался, детектив. Пора тебе отдохнуть.
— Я бы рад…
— Вы влюблены в моего сына? — неожиданно спросила Розмари, с улыбкой глядя на сидящую напротив нее Элизабет, и та, услышав ее вопрос, вздрогнула и покраснела.
— Я… я… — Смутившись, Элизабет взяла в руки чашечку кофе и начала размешивать ложечкой сахар.
— Я же вижу, — мягко промолвила Розмари, — вы влюблены в Ника.
— А это… так заметно? — Элизабет вспыхнула.
— А Ник безумно влюблен в вас, Элизабет, — продолжила Розмари, все так же с улыбкой глядя на нее. — Он вас очень любит, и я тоже это вижу.
Познакомившись с Розмари, Элизабет сразу поняла, что та относится к редкому типу людей, которые всегда говорят то, что думают.
— Знаете, обычно, когда люди влюблены друг в друга, их чувства сразу же замечают окружающие, а они сами предполагают, что никто ни о чем не догадывается, — немного успокоившись и сделав несколько глотков кофе с миндальным ликером, проговорила Элизабет.
— Так происходит не всегда, — мягко возразила Розмари. — Но тот, кто когда-то сам был влюблен, определяет это мгновенно и безошибочно. И пусть вас, Элизабет, не смущают мои слова. Я вижу, что вы с Ником влюблены друг в друга, и меня это очень радует. В последнее время он так изменился! Глаза сияют, с лица не сходит улыбка — и это несмотря на то, что он много и напряженно работает! Он счастлив с вами, это очевидно.
— Да, наверное, вы правы, но наши отношения принесли ему не только радость и счастье, но и много тревог. Он постоянно волнуется за меня, переживает… Может быть, вы знаете, что в пятницу…
— Да, дорогая, мне известно о том, что в пятницу выйдет в эфир новая серия вашего шоу! Об этом знают все, кто смотрит телевизор и читает газеты. И вы — мужественная женщина, Элизабет. Мало кто рискнул бы пойти на такой шаг…
— Ник называет мою затею безумной.
— Нет, он так не считает! А говорит так лишь потому, что переживает за вас. Он очень боится вас потерять!
— Да, я понимаю, но это шоу — единственный путь поймать убийцу.
Розмари поставила пустую чашку на столик и села на диван рядом с Элизабет.
— А знаете, это даже хорошо, что Ник за вас переживает, — вдруг заявила она.
— Почему? — удивилась Элизабет.
— Да потому, что, испытывая постоянную тревогу за близкого человека, он наконец поймет, как я и Нина всю жизнь переживаем за него. — Задумчивый взгляд Розмари устремился на горящий в камине огонь, словно она там увидела что-то давно ушедшее, но очень родное и близкое. — Мой покойный муж Райан всегда считал себя неуязвимым, — наконец печально промолвила она. — Он почему-то был убежден, что неприятности и трагедии случаются с другими людьми, а с ним ничего страшного никогда не произойдет. И погиб он из-за этого… А если бы Райан знал, как мы — его семья — будем страдать, переживая его смерть, он вел бы себя осторожнее.
— Ваш муж был очень хорошим человеком, — тихо сказала Элизабет. — Ник мне много о нем рассказывал. Жаль, что я его не знала.
— Да, вы с Райаном понравились бы друг другу, — кивнула Розмари и, неожиданно улыбнувшись, добавила: — Мой Райан был замечательным мужем и прекрасным семьянином, но очень ценил женскую красоту!
Внезапно на глаза Элизабет снова навернулись слезы, и она, поддавшись эмоциональному порыву, обняла миссис О'Коннор и прикоснулась губами к ее щеке.
— Спасибо, дорогая, — растроганно пробормотала Розмари, обнимая Элизабет.
— Миссис О'Коннор, я вам так признательна и благодарна… — прошептала Элизабет, — за все…
— Все работаешь, О'Коннор? — хмуро спросил Боб Райерсон, входя в кабинет Ника и оглядывая его рабочий стол, заваленный бумагами. — Пора идти домой, сколько можно здесь сидеть?
Ник поднял голову и перевел усталый взгляд на капитана.
— А сколько сейчас времени? — спросил он.
— Половина второго ночи.
— А вы почему не уходите домой?
— Ну… мне еще надо поработать с документами, — поколебавшись, ответил капитан. — Столько дел накопилось, вот и приходится сидеть по ночам.
— Понятно… — вдруг лукаво улыбнулся О'Коннор.
— Что тебе понятно?
— Вы поругались со своей «старушкой», она выгнала вас из дома, ваш любимый бар уже закрылся, и вы вынуждены коротать ночь на рабочем месте. Я прав?
— Какую чушь ты несешь! — возмутился Райерсон. — По-моему, ты заработался, приятель, и в голове у тебя помутилось.
Но тон, которым капитан произнес эти фразы, подтвердил предположение Ника.
— Значит, ваша личная жизнь в полном порядке? — прищурившись, уточнил он.
— В полном! — отрезал Райерсон. — Ладно, давай собирайся домой. Нечего здесь сидеть до утра! — Он протянул руку и щелкнул выключателем.
Ник поднялся из-за стола, нащупал висящую на стуле кожаную куртку, надел ее и направился к двери.
— Включили бы свет, — попросил он. — А то я лоб себе расшибу.
— Не расшибешь, — пробурчал капитан Райерсон и вдруг спросил: — Слушай, Ник… хочешь пива? У меня в кабинете в холодильнике есть пара бутылок.
— Нет, спасибо, я отправляюсь домой!
— А может, все-таки зайдешь?
— Вы приказали мне идти домой, вот я и выполняю ваш приказ! — усмехнулся Ник.
— Торопишься к своему Геркулесу? — ехидно осведомился капитан. — Неужели с ним интереснее, чем со мной?
— Когда как… — пожал плечами Ник, выходя из кабинета.
Сквозь кошмар, который снился Элизабет, она слышала мужской голос с мягкими интонациями, который повторял: «Лиззи, проснись… Проснись, и кошмар исчезнет».
Наконец она открыла глаза, села и обвела тревожным взглядом полутемную комнату. Элизабет еще не полностью пришла в себя после кошмара, и комната, в которой она находилась, показалась ей незнакомой, а постель — чужой. На Элизабет была не ее шелковая кружевная ночная сорочка, а мягкая фланелевая мужская рубашка. Наконец она все вспомнила и облегченно вздохнула. Ну конечно, она у Ника! И комната знакомая, и кровать, а мужскую рубашку она взяла из шкафа.
Ник задержался на работе, и Элизабет после разговора с Розмари отправилась к нему в комнату, надеясь дождаться его там, но он все не приходил и она решила немного поспать.
— Извини, дорогая, что я так задержался, — ласково прикасаясь к руке Элизабет, проговорил сидящий на краешке кровати Ник. — Тебе снова приснился плохой сон. Ты стонала, плакала, звала на помощь.
— Ты задержался потому, что работал с документами? — спросила Элизабет.
— Да, но я не предполагал, что это отнимет у меня столько времени. Еще раз извини за опоздание.
Ник говорил мягко и ласково, но Элизабет видела, что в глазах его мелькает тревога — тревога за нее. Если раньше объятия Ника казались ей страстными, то теперь, когда он привлек ее к себе и крепко прижал, она ощутила в его движениях… отчаяние.
Ник лег рядом с ней, обнял и поцеловал в губы. Руки его скользнули под ее фланелевую рубашку, но Элизабет мягко отстранилась.
— Ник… подожди, давай сначала поговорим, — попросила она.
Он лег на спину, взял ее руки в свои и спросил:
— О чем ты хочешь поговорить? — И шутливо добавил: — А может быть, сначала поужинать, несмотря на поздний час, потом поговорить и только после этого заняться любовью?
— Нет, ужинать я не хочу. Твоя мама угостила меня кофе и печеньем, так что я не голодна. Знаешь, мы так душевно с ней побеседовали! Твоя мама — замечательная женщина: умная, добрая, чуткая.
— И о чем же вы с ней разговаривали?
— Обо всем. О жизни. И о тебе, в частности.
— Так… — Ник приподнялся на локте и, сделав таинственное лицо, прошептал: — Значит, она рассказала тебе все? Я разоблачен?
— Полностью! — засмеялась Элизабет. — Розмари открыла мне глаза. Теперь-то я знаю, с кем имею дело!
— Она рассказала тебе и о жене, брошенной в Джерси, и о моих детях, которых у меня, кажется, девять или десять? И о любовнице в Куинс?
— Она выдала тебя с головой!
— Значит, ты в курсе, что я много раз сидел в тюрьме, употребляю наркотики, являюсь знаменитым карточным шулером и…
— …никогда не сдаешь вовремя книги в библиотеку! Я потрясена!
— А о чем еще вы говорили с Розмари? — уже серьезно спросил Ник.
— Она сказала, что в пятницу все… закончится хорошо, — тихо ответила Элизабет, положив голову на плечо Ника.
— У нее прекрасная интуиция, — подтвердил он. — Она никогда ее не подводила. Лиз… я так надеюсь, что завтра в это же время мы с тобой тоже будем находиться у меня дома, лежать в постели, разговаривать… — взволнованно прошептал он, сжимая ее плечи. — И ничего не случится… Все будет хорошо.
— Ник, я абсолютно уверена в этом! — стараясь, чтобы ее голос прозвучал бодро, ответила Элизабет. — Все будет хорошо… И Розмари в этом убеждена. — Она подняла голову и, лукаво улыбнувшись, добавила: — Ужинать мы не хотим, разговор наш окончен, осталось только заняться любовью.