рвой о себе рассказала, сама от себя не ожидала подобной инициативы, а паук записал каждое слово. Видимо, лампа вызывала откровенность. Слишком большую откровенность, потому что Катя бы постаралась смягчить, представить себя в более выгодном свете. Затем выслушали Игоря, а под конец — дядю Диму.
________________________________________________________________________
(1)
Чит код (англ. Cheat code, cheat жульничество), иногда отладочный код, который может быть введён в программу, чтобы изменить ход её работы.
Глава восьмая. Небо падает
Дмитрий Иванович или, как его звали друзья еще со школы, Хирург, злился — Аня снова завела разговор о детях. Мол, ей давно не шестнадцать, подруги все замужем и родили по второму ребенку, а она все ждет, когда он созреет. Сдалось ей это замужество и дети! Ну не готов он и не хочет. Может, и не решится никогда. Так хорошо жили, и вот получите — придется расстаться, видимо. Хирург резко встал из-за стола, оставив недоеденным ужин, аппетит совсем пропал. Аня осталась на кухне, с шумом убирая посуду, — так она выражала недовольство. Потом придет в комнату, сядет на край дивана и уставится выжидающе. А он начнет беситься, что она, как все бабы. А ведь так замечательно все начиналось.
В больницу ее привезли на скорой с приступом аппендицита. Саму операцию, как и Аню, Хирург не помнил — в тот день в операционной пациенты шли сплошным конвейером. К концу смены он и собственное имя бы не произнес. А утром, когда хочется только одного — свалиться и заснуть — обход палат. Вот тут-то он и разглядел Аню. Она лежала возле окна и вроде бы дремала. Но когда подошел, она посмотрела на него, и Хирурга словно водой окатило: померещилось, что в ее глаза попали осколки неба. Потом ему долго казалось, что в лазури просверлили дыры, когда позаимствовали синь для Ани. Хирург оробел и севшим голосом поинтересовался самочувствием. Аня прикрыла глаза и тихо ответила, что все нормально. И с того момента Хирург пропал, влюбился, как подросток. Он злился на самого себя, но все тянул и тянул с выпиской, пока Аня не сказала, что уходит под расписку. И тогда Хирургу ничего не оставалось, как пригласить ее на свидание.
Он ухаживал по законам жанра: цветы, рестораны, вечерние гуляния… Рядом с Аней Хирург робел точно прыщавый пацан. Она была удивительная. Сильная духом, несмотря на внешнюю хрупкость, с ироничным умом и вечным удивлением ребенка. Широко распахнутые глаза казались далекими Вселенными — такие же бездонные. В пушистые волосы хотелось зарыться и долго вдыхать запах. Среди светлых локонов над правым виском росла темно-серая прядь. Хирург сначала думал, что Аня специально красит ее, чтобы выделиться, но оказалось, с рождения. «Бог отметил», — пошутила она. И вот после пяти лет совместной жизни любовь ушла, осталась привычка. И все разговоры о детях вызывают лишь раздражение.
Аня зашла в комнату.
— Дима, я серьезно, — продолжила она, — не надейся отмолчаться.
Хирург выключил телевизор и отбросил пульт.
— Давай поговорим, раз тебе неймется, — согласился он.
— Мне тридцать лет, Димка. Я уже не девочка. Я спокойно не могу пройти мимо детских колясок.
Хирург размышлял: мне тридцать пять, и никого я не хочу. Все эти ночные бдения, бесконечные болезни и ответственность — не готов он брать на себя. В больнице с излишком хватает геморроя.
— Нет, — отрезал он, — никаких детей.
Аня долго смотрела на него, точно он открылся с неизвестной стороны, а потом заключила:
— Ты трус, Димка, ты обычный трус.
И стала собирать вещи, а он не остановил.
Сначала думал, что она вернется. Поживет без него, поскучает и примчится. Однако ни через неделю, ни через две Аня не объявилась. Да и не в ее характере было бегать за ним. А вот самому Хирургу стало неожиданно неуютно, словно в одежде не своего размера: отвык быть один. И даже не в этом дело, а в Ане — сроднился он с ней, пророс корнями и теперь тосковал. Несколько раз во сне привычно пытался обнять и просыпался, не обнаружив. Не хватало ее разбросанных вещей, запаха кофе по утрам, книг фэнтези, которое она обожала. Ани не хватало! А ведь считал, что любовь завяла, как астры, которые давно не дарил ей. Хотя раньше всю осень таскал ей стрельчатые цветы. Все-таки привычка заслоняет главное, застилает глаза. И иногда надо отказаться от обыкновенного, чтобы понять, что по-настоящему дорого. Он все набирался смелости, чтобы приехать к ней — она жила у сестры, и объясниться. Но зав. отделением ушел в отпуск, дежурства увеличились, и сил хватало лишь на то, чтобы добраться до дома. А иногда Хирург оставался ночевать в больнице.
После одного особо трудного дежурства в глазах потемнело. «Не хватало еще самому коньки отбросить», — Хирург успел схватиться за край стола и не упасть.
— Вам плохо, Дмитрий Иванович? — подоспела Ирочка.
Ирочка была совсем молодой, на тринадцать лет младше Хирурга. Высокая, под стать ему, видная во всех смыслах девушка. Жгучая брюнетка с длинными до пояса волосами, она давно неровно дышала к Хирургу, но тот не собирался усложнять свою жизнь — аппетиты у Ирочки будь здоров. С такой из кожи выпрыгнешь, зарабатывая на шубы, бриллианты и поездки за границу. А у него с инстинктом самосохранения пока все в порядке. От Ирочки надо держаться подальше.
— Давайте я вам коньяку налью, чтобы отлегло, — предложила Ирочка.
Она шустро подскочила к шкафчику, достала небольшую бутылку с янтарной жидкостью и плеснула в чашку. Хирург залпом осушил ее. По телу разлилось тепло, сердце отпустило.
Ирочка томно села рядом и добавила:
— Не бережете вы себя, Дмитрий Иванович.
И подлила коньяк. Хирург понимал, к чему этот разговор и вздрагивание ресниц, но неожиданно решил — почему бы и нет? Он одинок, Ирочка тоже. Ни к чему не обязывающая интрижка жизнь не испортит. Он выпил еще и еще, а потом Ирочка предложила на брудершафт. Хирурга охватила безмятежность, когда море по колено, когда горы одним прыжком можно преодолеть. «Была — не была», — мелькнуло в голове, и он неловко приобнял Ирочку.
Она впилась в него губами, будто только и ждала подходящего случая, и тесно прижалась всем телом. В голове зашумело, Хирург ощутил нарастающее волнение, и в этот момент со скрипом отворилась дверь ординаторской — на пороге возникла Аня. Увидела его с Ирочкой, тут же развернулась и выбежала прочь. Он попытался догнать, но Ирочка удавкой повисла на шее. Он стряхнул ее, но уже было поздно.
Хирург звонил в дверь Аниной сестры, но ему не открыли, телефон молчал. Он долго кружил вокруг дома, заглядывая в окна, затем побрел к себе, ежась под холодным мартовским ветром. После сидел на диване, уставившись в одну точку. Зачем она приходила? Аня — гордячка, значит, что-то случилось. С ней? С ее сестрой или племянницей? С кем-то еще? Он набрал номер еще раз. Безрезультатно. Видимо, Аня занесла его в черный список. Он с силой провел рукой по лицу, стирая усталость. Хотелось напиться, вдрызг, чтобы не мучиться от неизвестности. Хирург открыл бар и достал водку. Открутил крышку и отпил прямо из горла. Закашлялся — водка не пошла. Сбегал на кухню, нарезал колбасу и черный хлеб. «Хлеб, кстати, кончается», — отметил он. Налил в кружку воду из-под крана, притащил в комнату табуретку, куда водрузил снедь, и продолжил.
Хирург забылся тяжелым сном далеко за полночь. Но и потом просыпался с ощущением, что его крутит. Что руки и ноги его раскинулись в стороны, как у человека, распятого на кресте, а самого его вращают с бешеной скоростью. Хирург садился на диван и крепко держался за спинку, помогало ненадолго. Тогда он поднялся и побрел в ванную. Открыл кран и жадно прижался к нему губами. Долго пил воду, затем встал под холодный душ. Но сердце продолжало биться о ребра, словно пыталось вырваться из костяной клетки. Хирург витиевато выругался и оделся. Взял ключи от машины и, покачиваясь, спустился вниз. На часах было семь утра, воскресенье. Но он не мог ждать, должен был поговорить с Аней.
Долго звонил, затем начал барабанить. Наконец, Аня открыла дверь.
— Что ты здесь забыл? — холодно спросила она.
— Тебя, — честно сознался он.
— Поздно, — ответила Аня.
— Я не уйду, — он замотал головой.
Аня пыталась захлопнуть перед ним дверь, но он не позволил.
— Нам надо поговорить, — настаивал Хирург.
— Черт с тобой, — согласилась она, — и так всех разбудил.
Она спустилась вниз в тапочках и халате, накинув сверху пальто.
— Садись в машину, — пригласил он, — а то на улице холодно.
Она села, и они снова поссорились. Она высказывала все намученное за годы ожидания. Припомнила и Ирочку.
— Все равно я люблю тебя, — упрямо твердил он.
Аня хотела выйти, но Хирург заблокировал двери.
— Буду возить тебя по городу, пока не согласишься, — он включил зажигание.
— Ты же пьян! — возмутилась Аня.
— Да, — кивнул Хирург, — поэтому соглашайся быстрее.
Он выжал газ, и они понеслись по пустынным улицам. Мелькали дома, черные деревья, бледные пятна фонарей. Вскоре они выехали за город, и Хирург внезапно нажал на тормоз.
— Я не могу без тебя, мне очень плохо, — признался он.
Аня молчала так долго, что он уже отчаялся дождаться ответа. А затем скупо произнесла:
— Нет. Знаешь, перегорела я. Любила, еще вчера утром любила. А потом увидела тебя с медсестрой, и так противно стало. Извини.
Он не сразу понял услышанное, не хотел понять. Уронил голову на руль и судорожно сжал его.
— Отвези меня домой, — попросила Аня.
Автомобиль рванул с места. Здесь шла сплошная полоса, разворот в обратную сторону находился через несколько километров. Но Хирург резко крутанул руль влево, нарушая все правила. И в тот же миг справа раздался глухой удар — в машину въехал мотоциклист. Тот мчался по встречке и не успел уйти от столкновения. Хирург со всей силы нажал на тормоз.
«Откуда он взялся? — мысленно простонал он. — Ведь не было никого».