__________________________________________________________
(1) травник — месяц в Темногорье, соответствующий нашему июню.
Глава десятая. Человек на дороге
Дождь шел весь день. Еще с утра тучи нависли над землей, лес посерел, поднялся ветер. Поэтому Хирург решил сделать временный лагерь. Они срубили несколько молодых елей и соорудили шалаш из жердей, поверх накрыли лапником. Костер поддерживать не стали. Хирург просто заварил после завтрака чай в термосе, и весь день путники питались лепешками Флута. Вкусные и нежные, хлебцы легко утоляли голод, но Игорю хотелось чего-нибудь привычного, типа бутерброда. Чтобы хлеб был не тонкий, но и не толстый, его слегка обжарить. Потереть чесноком, положить два кружка помидора, сырокопченую колбасу, а сверху кусок сыра. И поставить в микроволновку, чтобы сыр расплавился. А в компанию к бутерброду — какао: горячее и сладкое. И медленно смаковать каждый кусочек, а потом сделать еще. Красота!
Хирург поведал, как в молодости отправился зимой в поход в компании с трудными подростками. Конечно, не один, там много взрослых было. Так вот, на месте выяснилось, что эти придурки после того, как им рюкзаки собрали, втихую палатку выбросили — не знали, что в чехле. А думать не приучены. Причем стойки от палатки — а раньше каркас был тяжелый, металлический, не из алюминия или синтетических легких материалов, как сейчас — каркас они перли… Вот тогда и пришлось их учить строить из ельника шалаш — каркас от палатки пригодился. Мороз за двадцать градусов, к ночи обещает за тридцать ударить, а они шалаш строят. Любопытно, к чему это Хирург вспомнил? Чтобы им с Катей на никчемность указать? Так Игорь один не пропадет — в разных ситуациях побывал. А может, просто к слову пришлось.
Интересно, то что рассказал Флут — правда? Или всего лишь легенда? Катя припомнила, что слышала на грани сна и яви то ли вой, то и рычание. Но она и насочинять могла, ей веры особо нет. Но все же решили нигде не задерживаться, на всякий случай. Жаль, что дождь их планы нарушил.
Мысли метнулись к родителям. Как там они? Наверное, мама уже дома. Переживает, конечно, что он снова в бегах, но теперь у нее есть еще ребенок. Девочка… Какая она? Игорь не видел младенцев вблизи, да и желания особого не возникало. Лежит что-то мелкое в коляске и помалкивает, да и ладно. Главное, что родителям легче будет. Наверное.
Он особо не вникал в их чувства. А сам обладал ограниченной эмоциональной восприимчивостью — в геноме произошел какой-то сбой, и Игорю не досталось эмпатии. Он не понимал, почему родители так переживают, когда он уходит из дома. Если с ним что и случится, так с ним, не с ними же. И о них не беспокоился. Вспоминал, конечно, но без особого волнения. Знал, что мать будет плакать, а отец посереет лицом и осунется, что потом будут пилить и убеждать, но сочувствовать не мог — просто не умел. Они хорошие люди, беспокоятся о нем. Только оценить это в полной мере Игорь не мог. Эмоциональный урод.
Когда зуд к странствию исчезал, Игорь возвращался домой. Не потому что тянуло, просто там о нем заботились. Ведь логично хотеть жить с людьми, которые хорошо к тебе относятся. Он немного жалел родителей: им достался сын, которого они не понимают, а он — их. Но поделать с собой ничего не мог. Как рассказать дальтонику, который видит мир в серых цветах, о радуге? А Игорь был как раз дальтоником, только в чувствах. Он вырос симпатичным парнем: высоким и стройным, со взрослым взглядом, не вязавшимся с подростковой нежностью лица. Девчонки заглядывались на него, пытались заигрывать, но он не пользовался своей мужской манкостью, притяжением между полами. Не понимал призывных взглядов и глупых смешков. Хотя некоторые пацаны уже неумело хвастались любовными подвигами. И именно эта его отстраненность и недоступность еще сильнее разжигали девичье любопытство. Только Игорю до этого не было никакого дела.
Разговаривать с Хирургом и Катей не хотелось. Они так и не стали командой. Перекинулись парой слов, вспомнили, как здорово было у Флута, обсудили, как пополнить запас еды. Кроме как ловить рыбу и искать грибы, ничего умного не придумали. Ставить силки на животных никто не умел. Хорошо еще, что хищники ими не интересовались. Похоже, темный путь держал на расстоянии не только людей. Хотя кто знает? Может, тут просто не водятся крупные звери.
Катя снова пыталась дозвониться домой. Старалась сделать это незаметно для него. Можно подумать, его это как-то заботит. Какая-то она скучная, неинтересная, даже поговорить не о чем. Фэнтези не читала, даже фильмы смотрела однообразные — про любовь. Их, девчонок, только это и волнует. Ни одно из названий он даже не слышал. И внешность обыкновенная. Таких девчонок — пруд пруди. Маленькая, блеклая, ничего особенного. А поначалу строила из себя принцессу, а теперь поняла, что и ему, и Хирургу до нее — как до лампочки. Сразу выделываться перестала. Но все равно, странная у них компания. Совершенно разные люди, которые случайно оказались вместе. Игорь задумался. Если они завтра (а вдруг?) дойдут до цели, то что? Будут ли вспоминать это путешествие, друг друга или постараются позабыть, как ночной кошмар? Другие за эти дни сдружились бы на всю жизнь, а они так и остались чужими друг для друга. Вот и сейчас Хирург дремлет, отвернувшись ото всех. Катя сидит у выхода с плюшевым медвежонком, а он жалеет, что нет с собой книги — от тоски впору на стену лезть.
День медленно тянулся, точно нескончаемый товарняк, хвост которого никак не покажется из-за поворота. Но к вечеру дождь перешел в морось, а затем совсем перестал. На небе между свинцовых облаков в лучах заходящего солнца появилась радуга. Самая первая в этом году. Ее заметила Катя. Выскочила из шалаша, запрыгала и заорала, как ненормальная: «Смотрите!» Чего так орать? До радуги еще пилить и пилить. Но все равно полегчало, словно заноза из пятки выскочила. Может, они все же доберутся до заветной двери у начала дуги?
Напряжение спало, все как-то разговорились перед сном. Хирург даже рассказал несколько смешных случаев из медицинской практики. Прикольно. Потом Хирург достал огонек, который им вручил Флут, и повесил на стену шалаша. Огонек сразу разгорелся, заселив шалаш причудливыми тенями. Катя устроила теневой театр, лучше всего у нее получилась собака. Они легли, когда появились первые звезды, ближе к полуночи. Игорь тотчас же отрубился, а потом проснулся от звуков музыки.
Вела скрипка. Затем вступил бравурный рояль. Страстная, захватывающая пара: нежный, немного грустный инструмент Страдивари и стремительно-решительное фортепьяно. А сверху, словно аплодисменты, наложились кастаньеты. Рассеянный свет освещал дорогу, выхватывая силуэты деревьев, похожие на призраков. Игорь пошел на звуки музыки, точно неразумный ребенок под мелодию волшебной флейты Гамельнского крысолова. Она манила, обещала. И вскоре он увидел танцующую под темной луной пару. Парень — высокий, спортивный, девушка — маленькая и хрупкая. Юноша скользил вокруг партнерши, как смычок по струнам, — вечный дуэт. Завораживающее зрелище.
Блестящие костюмы, у девушки в волосах алый цветок. Кто сказал, что танго — это банально? Что это удел пожилых пар, скучающих по молодости? Танго — танец любви и огня, музыка надрыва и боли, пик отношений. Когда и вместе невозможно, и порознь тоже нет сил. Партнеры то расходятся, то вновь сближаются. Девушка обвила ногой парня и откинулась назад. Он подхватил ее, не давая упасть. Игорь замер — никогда бы не подумал, что обычный танец может быть таким захватывающим. Сзади раздалось приглушенное «ах» — стояла Катя. И он словно впервые ее разглядел: светло-русые волосы, серо-зеленые глаза, пухлые губы. И она посмотрела несмело на него, и Игорь хотел протянуть руку и повести в танце, как луна скрылась за облаком, музыка умолкла, и наваждение сгинуло.
Напротив ребят стоял парень. Выше среднего роста, с длинными, до плеч волосами. Девушки не было, как и левой руки парня — до локтя. Он что-то бормотал себе под нос, скосив глаза в сторону. Игорь прислушался. «Почти пришли, — говорил парень, — скоро дома будем. Немного осталось». Он помолчал, выслушав ответ невидимой партнерши, затем продолжил: «Сопляки и проказники… Кто же знал, что они нам встретятся? От сопляков убежали, а проказник меня за руку схватил. Но ведь ничего страшного не произошло, правда?»
Парень взял левую культю в правую, и, словно ребенка, начал баюкать ее. Обрубок был покрыт коркой запекшейся крови. Танцор что-то бормотал под нос, но Игорь никак не мог разобрать. Вроде песню. А потом облако проплыло мимо, и вновь показалась луна. И тут же рука танцора отросла, а рядом с ним появилась партнерша. И только сейчас Игорь с Катей разглядели, что у девушки вместо глаз черные дыры. Она посмотрела на них пустыми глазницами и улыбнулась.
— Может, поменяемся партнерами? — предложила девушка.
Игорь попятился, схватил Катю, и они рванули прочь.
«Правильно Флут говорил, что никто в своем уме на темный путь не сунется, — размышлял на бегу он. — Этот парень — сумасшедший. А девушка…» О ней думать не хотелось вовсе. До сегодняшней ночи Игорь считал, что сказки о зомби и привидениях для совсем маленьких детей.
Они влетели в шалаш, чуть не затоптав Хирурга, но тот даже не пошевелился. Долго сидели, сжав ладони друг друга, словно две сплетшихся ветви. Потом напряжение исчезло, и им стало неловко. Игорь пожелал «спокойной ночи» и постарался уснуть. Но что-то не давало покоя, точно тайна, случайно узнанная. Надо же, Катя — вполне нормальная девчонка, хорошенькая. Даже странно, что вначале она ему так не понравилась. Он мечтательно улыбнулся, а после вновь зазвучала музыка.
Глава одиннадцатая. И пошел дождь
Пока лил дождь, Хирург лежал в шалаше и вспоминал. Потоки воды вызвали из памяти события, случившиеся после Аниной смерти. Он не хотел будоражить то, что старательно пытался забыть, но картины прошлого всплывали перед глазами, как немое кино.
Дождь шел неделю. Теплый весенний ливень, смывающий остатки снега, веселыми ручьями бегущий по асфальту. Появилась первая трава, раскрасившая землю зелеными островками. Набухли почки. Но всего этого Хирург не замечал — он остался в том черном дне. Хлопоты по похоронам взяла на себя сестра Ани. Она не пустила Хирурга — для нее он был убийцей. Открыла дверь, когда он явился, и велела: «Пошел вон!» Словно богиня правосудия с мечом в руке, слепая в своей ярости и непоколебимая. И он пошел, а что делать? Валяться в ногах, уверять, что не хотел этого? Случившегося не исправить, не забыть и не отменить. Поэтому на могилу он приехал после похорон, когда другие разошлись. Долго стоял возле земляного холмика, не замечая, как вода стекает за шиворот. Затем положил четыре белые хризантемы, вместо астр, которые любила Аня и которых было не достать весной, и отправился прочь.