Они вернулись к проему в стене и обошли город вдоль нее.
________________________________
(1) — Сергей Лукьяненко "Чистовик"
Интерлюдия шестая. Лаура и Глогх
Не спится. Снова ночь. Звезды будто блестки на танцевальном костюме — дешевая попытка украсить наряд. У нее был похожий: черный бархат и много страз, которые сверкали в огнях рампы. Из партера костюм выглядел королевским. Лишь она одна знала ему цену. Но какая разница? Когда они с Йоханом выходили на подмостки, им равных не было. Твист, вальс, фокстрот и, конечно же, танго, — любимый танец. Тело держится жестко, что дает нужное сопротивление и баланс. Бедра движутся страстно в противоположность скованности верха. В танго женщина всегда следует за партнером. А в любви бывает по-разному. Ей пришлось проявить инициативу — Йохан стеснялся. Он был такой… Лаура глубоко вздохнула. Он и сейчас такой, с ним все в порядке. Хотя кому она врет? Ему плохо без нее, невозможно, как и ей.
Она разорвала их союз, отпустив тень Йохана. А он — нет. Ее тень так и не вернулась обратно. Она помнит, как они познакомились. Тренер решил заменить ее бывшего партнера, мол, с ним она высот не добьется. И привел Йохана. Он тогда цыпленком показался: тонкая шея и нежный пушок над губой. Чуть старше этого парня, Игоря. Лаура усмехнулась от воспоминаний. Йохан робел и зажимался, боялся приблизиться. Когда танцевали, он напрягался, словно в спину вставили железный штырь. Лаура негодовала: ну подсобил тренер, подсунул напарничка. А потом в один из вечеров обнаружила, что Йохан следует за ней на расстоянии, точно вторая тень.
Меньше всего в тот момент она думала о том, что он влюбился. Ее душила злость: увязался же этот неудачник. Она подскочила к нему и злым шепотом потребовала: "Слушай, ты! Отвяжись от меня!" Он стоял совсем беззащитный, хлопал глазами и молчал. А потом, когда она развернулась и побежала, крикнул вдогонку: "Не могу отвязаться!" Лаура вернулась и словно впервые разглядела густые ресницы, тонкий нос, детскую пухлость щек. И вот тут ее накрыло, неожиданно, не зря говорят: от любви до ненависти один шаг. Избито, но зачастую верно. Да так сильно нахлынуло, что через полгода они стали парой.
Да, Йохан любил и боялся сказать об этом, пришлось все брать в свои руки. Лаура улыбнулась мыслям. Как бы хотелось, чтобы Катя добралась до радуги и загадала желание. Как хочется жить и любить! Она посмотрела на руки: на них тоже появились черные пятна. Сколько у нее осталось времени? Месяц, два? Вчера умерло сразу двое из их деревни. Стояли во дворе дома, потому что двигаться больше не могли, а потом осели, рассыпавшись трухой.
Что-то привлекло ее внимание к улице, какое-то движение, бесшумное, но несущее угрозу. Лаура выглянула и обомлела: по улицам поселка брел гигант. Уродливый монстр, не похожий ни на одно живое существо. Он олицетворял что-то неотвратимое, предопределенное, точно Эринии, богини мщения. Лаура замерла от догадки: монстр шел по следу, по темному пути, догоняя путников. Она отпрянула от окна и подавила горький, нарождающийся крик: не дойдет Катя до радуги, как и другие. Не вылечится Лаура и не отыщет своего Йохана. Да и сама она, Лаура, скоро обратится в пыль.
Глава двадцать первая. Узники — плетущие узы
Катя всё перебирала: почему они попали в этот город? Зачем им показали…, как там его…, Армагеддон? Ведь их это никак не касается. Или? Она не удержалась и спросила дядю Диму. Но ответил Игорь.
— А это наглядное пособие для тех, кто ни о чем не думает, — сообщил он. — Развязывает войны, гадит вокруг себя, эксперименты запрещенные проводит. Говорят, что лекарство от рака давно придумали, только где оно? Медицинские корпорации не пропускают, им невыгодно.
Он махнул рукой и сплюнул. Некоторое время они шли молча, затем Игорь добавил:
— У меня дед от рака легких умер. Помню, как он мучился, а лекарств, чтобы от боли избавить, не выписывали. Потому что не положено!
Игорь раскраснелся, Катя никогда еще не видела его таким возбужденным.
— Дед иссох весь, потому как есть не мог от боли. А эти… Мама бегала в поликлинику, а там новогодние праздники. И все отпинывали. Дежурный врач к участковому, участковая к заведующей, заведующая к онкологу. А дед сильный был. Он сказал, что пусть они таблетки себе поглубже запихнут, а он обойдется. Так и умер.
Он хотел что-то еще добавить, но слова застряли, лишь кадык заходил верх-вниз. Но потом Игорь собрался и добавил:
— После похорон мама от него подарок передала — планшет. Он знал, что я такой хотел, да больно дорого. Понимаешь, он умирал, а думал о других! Вот какой у меня дед был. А я планшет дома оставил, побоялся с собой взять. Не хотел, чтобы его украли или отняли, пока я в бегах.
Катя робко произнесла:
— Хороший дед. Я тебя понимаю.
Ей хотелось найти правильные, нужные слова, чтобы поддержать, успокоить, но не получалось. Сердцем многое понимаешь, а сказать не можешь. Дядя Дима добавил:
— Штучный дед у тебя был, таких сейчас не выпускают. Гордись им. Но и ты знай: твой дед тоже бы гордился тобой.
Но Игорь не мог успокоиться:
— Дмитрий Иванович, вот вы врач, объясните почему так?! Ведь нельзя же так с людьми, они живые.
Дядя Дима выругался, длинно и смачно. Раньше они таких слов от него не слышали.
— Это система. Мы не для людей, мы на систему работаем. А система лучше знает, кому и сколько лекарств положено. И врачи ненавидят эту систему, а бороться никак — разжует и выплюнет с волчьим билетом. Загнали нас в угол всех: и врачей, и пациентов.
— А разве система важнее человека? — непримиримо спросил Игорь.
— Для кого как, — честно признался дядя Дима. — Для большинства важнее. Ведь все о себе в первую очередь думают. Как бы без работы не остаться.
Больше не говорили на эту тему. Просто брели по дороге, и каждый размышлял о своем, больном. А потом неожиданно оказались в пролеске. Вроде только что поля были и яркое солнце, как раз, уже тень, и деревья шумят. И все это незаметно происходит, спохватываешься, когда о привале задумываешься. Будто дорога глаза отводит. Дядя Дима развел костер и вскипятил воду. Последняя заварка, больше не осталось. Да и еды на пару раз хватит, а дальше надо соображать.
— Надо вечером у водоема остановиться, — сказал дядя Дима. — Рыбу наловим.
— А если не будет водоема? — Катя озвучила свои опасения.
Дядя Дима серьезно ответил:
— С голода не умрем. Грибы уже пошли, земляника. Можно папоротник есть, его корни. На вкус трава травой, но перебиться некоторое время можно.
— А с водой как быть? — не унималась Катя.
Она боялась, что ее примут за паникершу, но дядя Дима и не думал высмеивать Катю.
— Ну пока у нас запас в бурдюках имеется, а так в лиственном лесу всегда водоем имеется: озеро, река или ручей.
— А если нет?
— Из земли добуду, обещаю. Даже из травы.
Кате немного полегчало. Все-таки трудно вот так идти неизвестно куда, не будучи уверенным в завтрашнем дне, завися от остальных. Вдруг она отстанет или заблудится, на кого тогда надеяться?
— А как из травы? — заинтересовалась она.
— Легко! — дядя Дима достал из рюкзака обычный пакет. — Лето, жара. Надеваешь пакет на траву и завязываешь. Через некоторое время наберется немного влаги.
Катя взяла пакет и поставила научный эксперимент. А что, должна же она убедиться! Через некоторое время пакет запотел: поучилось, правда мало воды, на глоток, но ведь можно несколько раз так сделать.
После отдыха отправились дальше. Сегодня было тепло, но не жарко, дул освежающий ветерок. Катя вертела головой: лес совсем родной, такой мог бы расти рядом с домом. Перекликаются птицы, слышен стук дятла. Наверное, и животные водятся, только они к темному пути близко не подходят, избегают. Пробегали пару раз зайцы, и все. Может, и к лучшему. Охотиться путники не умеют, дядя Дима тоже. Зато ни волки, ни медведь не нападут. Хоть в чем-то плюс. Эх, скорее бы добраться до заветной двери, до начала радуги. Сколько еще идти? Намекнули хотя бы.
"До конца темного пути осталось три дня пять часов тридцать минут", — Кате стало весело.
А потом дядя Дима услышал шум ручья. Они отправились по его течению и вышли к небольшой реке, крутые берега которой поросли высокой травой и ивняком.
— Надо найти удобное место для привала, — сказал дядя Дима.
В одном месте берег полого спускался к воде. Путники сошли вниз и обнаружили заводь, рядом с которой расположился домик. Сливочного цвета, с шоколадной крышей и ставнями. Кате он показался кукольным. В интернете много изображений милых домиков, окруженных цветущим садом, с прудиком, где плавают лебеди. Она раньше выбирала подобные картинки в качестве обоев на компьютер. Вот и этот показался из серии пряничных домиков. Читала она в детстве сказку, как ведьма заманивала к себе детей. Бр-р-р. Как-то не по себе.
Они хотели обойти избу стороной, но дверь открылась, и на пороге появилась женщина. Незнакомка всплеснула руками и позвала: "Хакки, иди скорее — у нас гости!" Из дома показался мужчина.
"Что ты говоришь Хама?! Не может быть!"
Она указала на путников, и мужчина быстро заковылял к ним.
"Вот радость-то какая", — приговаривал он.
Катя подумала: зачем тогда селиться в глуши, если потом радуешься незнакомцам? Вдруг они проходимцы какие?
Но мужчина уже приблизился, и стало неудобно стоять, точно истуканы. Дядя Дима поздоровался, представил себя и остальных.
— Меня Хакки зовут, — сказал незнакомец, — а женушку мою — Хама. Одни мы тут живем, давно никто не заглядывал. Может, зайдете к нам? Жена будет рада.
Он заискивающе улыбался, и было неловко отказать, хотя и чувствовалась нарочитость хозяев. Но дядя Дима согласился, предупредив:
— Мы ненадолго.
Но как только вошли, сразу стало понятно, что надолго.
Хама так хлопотала, так старалась угодить, что уйти после ужина — все равно что плюнуть ей в душу. Хозяйка накрыла стол кружевной скатертью, достала салфетки, серебряные приборы, белую фарфоровую посуду, витые подсвечники, зажгла свечи. Проводила гостей в уборную, дала каждому полотенце для рук.