— Не знаю.
Даже удивительно: Мёнгере же воспитывалась при Храме. Глеб был уверен, что для нее покориться воле вестника богов — нормально. А вот поди ж ты — не знает.
После еды пришел черед расспросам. Жителям деревни было любопытно всё: кто такие Глеб с друзьями, откуда родом, как попали сюда? Наверное, потом будут рассказывать детям и внукам о путешественниках между мирами, пока вся эта история не станет легендой. Жаль только, что конец неизвестен. А мечталось бы: "И дошли они до начала радуги. И загадал каждый из них заветное желание. И все они вернулись домой". Стоп! С ним и Пришем ясно — они-то желают возвратиться. А Мёнгере? Надо будет узнать у нее.
Ближе к ночи наступила пора сказок. Никто не расходился. Рыбаки выслушали путников, теперь им самим захотелось поделиться старинными преданиями. Вперед вышел чей-то дедуля. Все почтительно расступились и усадили старика в кресло прямо в центре комнаты. Тот откашлялся, взял паузу, как в театре, и начал.
Давным-давно, когда озеро было огромным, как море, жил-был молодой рыбак. И не было парня удачливее его. Самый большой улов всегда его был. Поговаривали, что приглянулся он дочери озерного царя, та ему рыбу в невод и загоняла. А однажды забросил рыбак сеть и выловил деву. С длинными черными волосами, украшенными жемчугом, с огромными темно-синими, как вода на глубине, глазами. С белой, точно лилия, кожей. И так дева приглянулась рыбаку, что не вернул он ее назад, а решил жениться на ней.
Но озерный царь, узнав, что дочь связала судьбу с простым парнем, разгневался. Решил он вернуть дочь и наслал на сушу воду. Но озерная царевна тоже была не промах. Подслушала она, о чем рыбы разговаривают, и передала мужу: мол, скоро ждет их беда. Рыбак принялся уговаривать односельчан бежать, но те лишь смеялись и отмахивались. Делать нечего, рыбак с женой ушли вдвоем. Спрятались они на вершине горы, куда, как ни старался озерный царь, вода подняться не могла.
Пришлось царю отступиться. Рыбак с женой вернулись в деревню и зажили счастливо. У них пошли дети — все, как один, удачливые рыбаки. Никогда не приплывали они без богатого улова — озерный царь пособлял внукам. А если тонул кто, то говорили, что царь собирает у себя родню — скучно ему одному.
После окончания сказки дедуля встал и поклонился. Внимательные слушатели тут же зашумели, благодаря старика. Глеб удивился про себя: что чудесного в этой истории? Ведь понятно, что все погибли, кроме рыбака и его озерной жены. Да и царь недобр, даже по отношению к собственным правнукам: топит их лодки. А вот поди ж ты, этим людям история нравится. Странные.
— Можно спросить? — обратился Глеб к главе деревне. — Нам нужно на ту сторону озера. Не довезете?
Тот почесал подбородок.
— Отчего не подвезти? Подбросим, — ответил старшина. — Только хлопотное это дело. Придется раньше вставать.
— Мы заплатим, — торопливо добавил Глеб. — И за продукты, если можно.
Глава рыбацкой деревеньки довольно кивнул: лишних денег не бывает. А с чужаков можно и побольше запросить. Вряд ли вернутся назад.
Глава тридцать первая. Озерный царь
Уснули за полночь. Пришу вновь привиделось: он пытается защитить Харму и не успевает. Она лежит с разорванным горлом под деревом, а его скручивает от сожаления: снова опоздал и ничего не исправить! После кошмара Приш долго валялся с открытыми глазами, сон не шел. Перед глазами стояла Харма, какой он ее встретил. Во второй раз удалось задремать не сразу. И только уснул, путников пришли будить. Позавтракали на скорую руку — рыбаки уже отправлялись. Приш от души зевнул: хотелось спать. Дома бы еще дрых в это время за милую душу — в Яблоневой долине так рано вставать нет надобности.
Рыбацкие лодки большими размерами не отличались. Лишь у старшины да пары жителей судна походили на маленькие корабли. Приш с фенеком залезли в лодку дедули, который вчера рассказывал сказку, и Хухэ сразу же спрятался под лавку. Пришу слабо верилось, что старик справится с веслами — уж больно хлипкий, но его мнения никто не спросил. Глеб и Мёнгере забрались в судно внука дедули, а может, правнука — молодого парня. Еле поместились. Договорились, что рыбаки отвезут путников к противоположному берегу озера, а потом примкнут к другим рыбакам. Те отправились доставать сети, поставленные на ночь, и забрасывать новые.
На взгляд Приша, в деревне все жители походили друг на друга. Невысокие и плотные. Лица огрубели от ветра, руки шершавые. Не подумаешь, что они потомки озерной царевны. Самые обычные люди. Вот по Мёнгере заметно, что она не из простых — красивая, люди такими не бывают. Другая бы на ее месте ходила, задрав нос. А она спокойно к своей внешности относится. Даже шрамы Мёнгере не портят. Не, сначала они бросаются в глаза, а потом привыкаешь и не замечаешь.
Видимости никакой — от воды поднимался пар, да и вообще было пасмурно. Лишь свет фонаря помогал не терять другие лодки, да рыбацкий опыт. А потом судна расплылись в разные стороны, и остались лишь два суденышка. Они шли бок о бок. Понемногу светало, и стал заметен дальний берег.
Пришу было совестно, что старик гребет сам, но он не знал, как управляться с веслами. Хотя всё же предложил помощь. Дедуля отмахнулся — мол, он родился на воде, на ней же и умрет. Любому сопляку нос утрет. Пришу стало смешно: старый, а туда же — хвастается, что лучше молодого. Хотя гребет бойко. А Хухэ так и не вылез из-под лавки, лежал и тяжело дышал. Похоже, укачало.
Поднялся ветер. Он принес сырость и прохладу. Волны бились о борт, точно не желали пропустить путников. Дедуля о чем-то перекликнулся с правнуком. Они оба насторожились, хотя, по мнению Приша, всё было нормально. Но рыбаки осушили весла и принялись ждать.
— Что случилось? — не выдержал Глеб, но дедуля замотал головой и приложил палец ко рту: молчи!
Но молодой парень всё же произнес:
— Птицы.
И только теперь Приш разглядел. Впереди собралась огромная стая — чайки, бакланы, утки. Они летали вокруг одного участка озера, точно заметили там что-то необыкновенное. А затем ветер усилился, вверх поднялся водяной столб, и птиц увлекло в огромный водоворот. Они так и парили в смертельном танце, разинув клювы в безмолвном крике. Их перья топорщились, языки вывалились набок.
Приш посмотрел на дедулю: на лице старика проступило выражение обреченности. Когда человек знает что-то нехорошее, знает, но исправить не может. Его правнук побледнел. Похожи, этим двоим известно, что ждет их после этого представления. И Пришу тоже поплохело. В животе будто поселилась прожорливая дыра и затянула в себя и сердце, и душу. И он, Приш, опустел.
Волнение охватило всех. Молодой рыбак даже привстал. Тут вода схлынула, и из озера появился огромный человек. С длинными зелеными волосами и бородой из водорослей, в которых запутались жабы. Три пары глаз безучастно смотрели на людей, тело покрывала чешуя. Рядом всплыли трупы: раздувшиеся, бледно-синие. Между ними плавали рыбы и раки, отщипывая от утопленников по кусочку.
Вот какая участь ожидала правнуков озерного царя — не вечная жизнь в подводных чертогах, а служить кормом для рыб. Приша передернуло, еще немного и вырвет. А царь окинул их взором и произнес:
— Сколько игрушек, новых, несломанных. А то и развлечься мне не с кем.
И усмехнулся. От этой ухмылки по позвоночнику побежал холодок. Приш уже знал, что будет: предложат его, Глеба и Мёнгере в качестве откупного. Они пришлые, их не жалко.
Но неожиданно вмешался дедуля. Старик спокойно ответил:
— Мне идти к тебе, прадед. Я знаю об этом и готов.
Царь сплюнул лягушку изо рта.
— Не затоскую ли я с тобой? От молодых игрушек веселья больше.
И поглядел в сторону правнука. Приш пожалел парня: почему богам нужны человеческие жизни? По какому праву?
— По праву того, что все они принадлежат мне — в них течет моя кровь, — ответил озерный царь, прочитав мысли Приша.
Тому стало не по себе — привлек внимание. Но вновь выручил старик.
— Что они знают, эти молодые? Ни сказок, ни историй. Ни ума у них, ни опыта. То ли дело я: столько всего в жизни повидал, что всего и не вспомнишь.
Озерный царь расхохотался: громко и от души. Сразу же поднялись волны, лодки швыряло из стороны в сторону.
— Уговорил! Жду я тогда тебя. А если обманешь… — царь недобро улыбнулся, — сотру деревню с лица земли.
Озерный владыка исчез, лишь на поверхности остались мертвые тела людей и птиц. Настроение было испорчено. Приш порывался что-то сказать дедуле и замолкал на полуслове. Да и что скажешь? Какие слова могут примирить со смертью? Так и плыли в полной тишине. Лишь на берегу правнук бросился к деду и обнял его.
— Может, вы с нами уйдете? — предложил Глеб.
Но старик лишь махнул рукой:
— Куда мне в дорогу? Помру в пути, и вам обуза. Да и деревня наша погибнет.
— А если вы все покинете озеро? — сказал Приш.
Но дедуля лишь вздохнул:
— Кормимся мы им. Здесь жили наши предки, и правнуки будут. Некуда нам идти.
Так и расстались. Потом дед с правнуком сели в лодки и отчалили. А Приш и остальные продолжили свой путь. Вскоре озеро скрылось из вида.
Среди кустов ивняка, которые шарами раскинулись вдоль тропы, путников ждала лисица. Хухэ оскалил клыки: другой зверь ему не понравился. Чем ближе Приш и остальные подходили, тем яснее становилось, что с лисой что-то не в порядке — она не убегала. И вскоре стало понятно, что: лиса оказалась мертвой. Ее глазницы пустовали, шкура местами была проедена. Все остановились: приближаться к лисице не хотелось. Неожиданно та прыгнула, и на ее месте возник Хранитель пути, на его плечах висела лисья шкура.
— Доброго дня желать не буду, — произнес он, — потому как он, судя по вам, не добрый.
— Будто не знаешь, в чем дело, — ответил Приш.
— Вообще-то нет, — парировал Хранитель, — я за вами не слежу. У меня интересная и насыщенная жизнь.
— Угу, — буркнул Глеб, — потому ты и устраиваешь эти игры с путями.