Ближе к лесу стало заметно, что деревья отличаются от тех, к которым Глеб привык с детства. Эти были с прозрачными стволами, с темно-бронзовыми ветвями и изумрудными листьями, потрясающие. Глеб замер, не веря собственным глазам: бывает же такая красота! Лес словно сошел с картины, нарисованной волшебником. Глеб подошел к дереву и провел рукой по стволу: показалось, что дерево вздрогнуло. Но ведь такого быть не может.
Даже Хухэ вылез из сумки и с любопытством обнюхал деревья, он казался озадаченным. Приш улыбнулся, наверное, решил, что фенеку полегчало. Мёнгере указала вверх: крона дерева была облеплена золотистыми бабочками. Приш покачал ветку, они не шевельнулись.
— Надо же, как сделано, — произнес Приш. — Как настоящие!
Путники двинулись дальше. Казалось, что трава раздвигается в стороны, давая им пройти. На белоснежном кусте виднелись красные ягоды размером с крупную клубнику. Глеб не удержался и сорвал одну.
— Ты что! — предупредил Приш. — Нельзя пробовать — отравиться можешь.
Но Глеб уже надкусил: ягода оказалась вкусной — что-то среднее между земляникой и манго. Он поднял большой палец — супер, и Приш с Мёнгере последовали его примеру.
Как ни странно, одной ягоды хватило, чтобы убрать чувство голода. Глеб облегченно вздохнул: можно жить. Он набрал ягод про запас и только сейчас заметил, что с неба больше не льет, да и потеплело. Глеб стянул дождевик и убрал в рюкзак. Надо развести костер, чтобы высушить вещи. Только… Он оглянулся: хвороста не видно, а ломать ветви жалко. От этого места дух захватывает, и хочется его сберечь.
Глеб снял ботинки — не холодно. Да и босиком идти приятнее. Он связал шнурки и перебросил обувь через плечо. Путники вышли к ручью. Приш нагнулся и сделал несколько глотков.
— Очень вкусно, — сказал он.
Глеб тоже отпил — вроде обычная вода, а сладкая. И кровь побежала быстрее, и силы прибавились.
Неподалеку Глеб заметил шатер из ивы. Он раздвинул ветви и вошел внутрь. Просторно: можно разложить спальник и передохнуть. И не нужно разбивать палатку. Он сел на траву: всё, отсюда он ни ногой.
— Смотрите! — послышался голос Мёнгере.
Нехотя, Глеб вышел из укрытия. Мёнгере показывала на двух единорогов, разлегшихся на траве. Казалось, они спят. Путники подошли поближе. Длинная шелковистая шерсть, витые рога, большой единорог и маленький. Единорожка положил голову на спину матери, да так и застыл.
— Интересно, как их сделали? — поинтересовался Приш. — Ведь это же не чучела?
Приш выглядел обеспокоенным, да и Глебу мысль о таксидермии была неприятна. Кто бы посмел потрошить настоящее чудо? Мёнгере села рядом с единорогами и обняла малыша.
— Хорошенький, — сказала она.
Глеба пронзила догадка: это не искусные статуи! И не набитые наполнителем чучела. Они живые! Только находятся в анабиозе — словно кто-то погрузил их в сон. Похоже, что и с лесом так же.
Хухэ в это время что-то вырыл под корнями одного из деревьев. Какой-то гриб. Он потрогал его лапой и съел. У Глеба отлегло: раз появился аппетит, значит на поправку пошел. У животных всегда так. Глеб хотел вернуться под шатер, но Мёнгере потянула дальше. Откуда в ней силы взялись?
Путники шли, а впереди разгорался неяркий свет.
"Фосфоресцирующие грибы, наверное, — думал Глеб, — или мох".
Они выбрались на поляну. Воздух здесь мерцал, будто в нем растворились тысячи светлячков. Посреди лужайки безо всякой опоры висела скала, на ней отдыхал грифон. Голова и крылья орла, мощное львиное тело темно-графитового цвета с белоснежными крыльями, как у Лиса. Глеб неожиданно вспомнил друга: "Как он там? Наверное, волнуется, как и родители, как и Скарлетт с Джейн". Со скалы спускались лианы. Глеб ухватился за одну из них и полез наверх. Приш последовал за ним, затем подняли Мёнгере.
Глеб дотронулся до грифона, и неожиданно тот открыл глаза. Глеб едва не свалился с утеса: вот это да! Грифон не в анабиозе! А тот прошептал:
— Путники, как же давно вас не было.
Глеб оторопел: мифическое существо, да к тому же разговаривающее. Первой среагировала Мёнгере:
— Добрый вечер вам и вашему дому. Как к вам можно обращаться?
Грифон поднялся на лапы, расправил крылья и склонил голову:
— Меня зовут Сигурл, госпожа. Я последний из тех, кто охранял Сребролесье.
Глеб и остальные представились в ответ.
Мёнгере обвела рукой:
— Что здесь случилось?
— Лес умирает, — ответил Сигурл, — и волшебные существа вместе с ним. Скоро настанет и мой день.
Он пригласил:
— Садитесь на спину. Я покажу вам.
Глеб с друзьями вскарабкались на грифона, хоть и опасались: свалиться во время полета никому не хотелось. Хухэ остался внизу.
Сигурл спикировал с утеса и поднялся в высь над лесом.
— А почему он называется Сребролесьем? — уточнил Глеб.
— В полночь цвет листьев и травы менялись, — пояснил Сигурл. В лунном цвете они становились серебряными, как волосы госпожи.
— Наверное, это очень красиво, — полувопросительно сказал Приш.
— Очень, — вздохнул Сигурл, — жаль, что лес уснул.
Он взмахнул крыльями, и Глеб еле удержался. Но потом грифон начал планировать, сохранять равновесие стало легче.
— Здесь, — объяснял Сигурл, — русалочий водопад. Они обожали падать вместе с водой со скал.
Грифон кружил на застывшим водопадом. Глебу казалось, что он смотрит кино, которое резко оборвалось на кадре.
— А это их озеро, — рассказывал Сигурл.
Он снизился, и Глеб разглядел в прозрачных голубых водах гроты. Они было сложены из камней цвета морской волны и украшены лотосом. На дне виднелись водные сады из диковинных растений, мраморные статуи. Возле одной на качелях сидела русалка. Покрытая бледной чешуей, с рыбьим хвостом, с болотного цвета волосами.
— Они могут очнуться? — спросила Мёнгере.
Грифон промолчал.
Он развернулся и направился к хрустальной пещере. Не снижая скорости, Сигурл влетел в нее. Грифон приземлился и сложил крылья, путники спешились.
— Раньше здесь жили наяды, духи воды. Прекрасные и загадочные. Они следили за озером, речками, водопадом. А в один из дней исчезли, и даже озеро не знало, куда они подевались.
Глеб осмотрелся: стены пещеры были украшены изображениями красивых женщин. С голубыми волосами, которые казались потоками воды, с длинными тонкими пальцами, между которыми виднелись перепонки. Он поймал себя на мысли, что Лису бы здесь понравилось. Да и самого Глеба это место привлекло: не зря друг хотел стать сказочником. В идее Лиса было что-то стоящее.
— Затем пропали дриады, духи деревьев, — продолжал Сигурл. — И лес уснул.
Пол пещеры был выложен мозаикой с изображением Сребролесья. Разноцветные птицы, похожие на яркие цветы, странные животные: слон с двумя хоботами, тигр с третьим глазом на лбу. И золотой олень с рогами, напоминающими подсвечник. Его шкуру украшали звезды.
— Это Златорог, — указал Сигурл. — Когда-то он правил Сребролесьем, но его убили охотники. Это произошло в лиственник[14]. Затем всё начало рассыпаться.
Сигурл с тоской посмотрел куда-то вдаль.
— Сребролесье после этого заболело. Нимфы исчезли, звери потеряли силу, птицы падали на лету. Деревья перестали серебриться и танцевать под луной.
Глебу стало не по себе: в голосе грифона звучала тоска по ушедшему миру.
— Я последний, — произнес Сигурл. — Скоро и я усну навсегда, и Сребролесье опустеет.
— И ничего нельзя сделать? — взволновалась Мёнгере.
— Я не знаю, — ответил Сигурл. — Иначе бы сделал.
Он вернул путников на поляну, где их заждался Хухэ. Тот радостно запрыгал вокруг них, а Сигурл спросил:
— Что это за лисичка с такими большими ушами?
Мёнгере поведала грифону о фенеках, пустынных лисах.
Тот выслушал их истории с интересом.
— В Сребролесье животные всегда находили травы для исцеления, — сообщил он. — Я рад, что маленькая лисичка выздоровела.
Грифон протянул лапу к фенеку тот прижал уши, но не шелохнулся. Сигурл погладил Хухэ.
— У нас такие не водились, — рассказал Сигурл. — Только обычные.
Приш хихикнул:
— Мне кажется, у вас всё здесь необычное. Даже лисы.
— Ты тоже странный, травяная голова, — парировал грифон.
Его пасть дрогнула и разъехалась в разные стороны — Сигурл улыбался. Неожиданно он перепрыгнул через Хухэ и прикоснулся к его хвосту. Фенек возмущенно тявкнул и бросился на грифона. Тот в притворном ужасе побежал прочь, Хухэ за ним.
Глава тридцать восьмая. Прощание
Хухэ с Сигурлом долго носились, играя в догонялки. Приш и остальные последовали их примеру. Сигурл, конечно, жульничал: взмывал в воздух, чтобы до него не дотронулись, но всё равно было очень весело. Пришу показалось, что Глеб чаще всего пытается поймать Мёнгере, а она поддается. Надо же! Раньше не замечал за ними таких нежностей.
Затем долго качались на лианах, как на качелях. Точнее, развлекались только Приш и Мёнгере, Глеб не стал. Поэт раскачивал Красавицу, та взлетала высоко и смеялась. Никогда Приш не видел ее такой счастливой. Хухэ удивленно фыркал, наблюдая за ними.
Потом, когда все угомонились, Хухэ накопал грибов, их можно было есть сырыми. По вкусу они напоминали тушеное мясо. Приш проглотил несколько, закусил ягодами и выпил воды из ручья. Замечательно! Давно он так не объедался. После ужина потянуло в сон. Сигурл отправился на скалу, а путники залезли в шатер из веток ивы. Приш заметил, что руки Глеба и Мёнгере переплелись. "Похоже, они стали парой", — удивился он.
Но едва голова коснулась травы, как он вырубился. Снилось Сребролесье. Звучала нежная музыка, ее производили белоснежные колокольчики, видневшиеся среди травы. Под их мелодичный звон показалась луна. Она озарила лес. Ветви дрогнули и затрепетали, листья окрасились в серебряные цвета. Деревья разбились по парам и закружились в танце. Внутри стволов Приш видел древесных духов: зрелых и юных, гибких и величавых. У каждого дерева была своя дриада, не похожая на остальных.