На секунду над их столом повисла тишина.
– Тогда и мы должны поднять бокалы за твою маму, – наконец проговорил Патч, – мне так жаль, Барфер.
Дракогриф благодарно кивнул.
– Она оставила мне письмо. Я думал, она напишет, что сожалеет о нашей ссоре, но там только её последняя воля. Мне так обидно от этого! И всё случилось очень быстро, понимаете. На следующий день после моего возвращения в Земли Драконов они начали собирать армию, чтобы отправиться за Гамельнским Крысоловом. Моя мама всегда восхищалась им – я бы сказал, она была им почти одержима. Поэтому я вызвался добровольцем – чтобы всё увидеть собственными глазами и понять её. Думаю, она бы пришла в ужас от его казни. Месть – это очень плохо.
– Почему она была одержима Гамельнским Крысоловом? – поинтересовалась Рен.
– Она служила советником при Триумвирате. Её все очень уважали. Даже отношения с моим отцом не бросили тень на её репутацию, а ведь драконы очень не любят, когда кто-то из их сородичей влюбляется в грифона, это уж точно. Она заинтересовалась Гамельнским Крысоловом ещё когда пропали человеческие дети. Но когда исчезли драконята, интерес перешёл в одержимость. И пока остальные драконы жаждали объявить войну всему человечеству – потому что Крысолов всё это сделал по их вине! – именно моя мама была голосом разума. Без её советов, боюсь, война была бы развязана.
– Значит мы все должны быть ей благодарны, – сказал Патч.
– Именно, – ответил Барфер, – но из-за этого мы с ней совсем отдалились. И она охладела ко мне. Она искала ответ лишь на один вопрос, самый главный! Зачем Гамельнский Крысолов забрал детей?
– Потому что он был сумасшедшим, – ответила Рен, – мы с Патчем видели его, помнишь? У него такие глаза! Совсем безумные!
Патч почувствовал, что краснеет. Больше всего сейчас он мечтал о том, чтобы забыть слова узника. Он хотел рассказать друзьям правду, но понимал, что это вызовет только неприятности. Проще всего было притвориться, что Гамельнский Крысолов действительно был безумцем, а то, что он сказал перед смертью, его бессмысленный бред.
– И что твоя мама говорила об этих детях? – спросил он.
– Некоторые утверждают, что детей забрали в таинственное волшебное место, полное чудес, – ответил Барфер, – чтобы показать, что люди и драконы могут жить в мире и согласии, положив конец войнам раз и навсегда. Сказочная чушь! Просто чудо, что из- за этого не разразилась война. А мама говорила, что все известные версии тех событий лишены смысла. Но если у неё и были свои мысли на этот счёт, то со мной она ими не делилась. – Он глотнул эля и вздохнул. – Однажды мама вообще перестала о чём-либо говорить со мной. Вот и всё. И я ушёл.
Накрытый стол ломился от яств и олицетворял собой словосочетание «настоящий пир». В самом его центре расположились два запечённых поросёнка, вокруг лежали горы сыров, хлеба, пироги, орехи, фрукты, кругом стояли миски с закусками, похлёбками, сухариками и солёной рыбой. В горшочках дымилось жаркое.
Патч был сражён манерами Барфера. Он-то ожидал, что дракогриф начнёт пожирать угощение в количествах, соответствующих размерам его пасти, но тот неспешно и изящно пробовал блюда одно за другим. И не скупился на комплименты.
– На Островах Восточных Морей быстро привыкаешь к достойной пище, – сказал Барфер довольному хозяину. – А ваше угощение выше всяких похвал!
Они пировали, пока Патч и Рен не почувствовали, что ещё немного и они лопнут. Патч посмотрел на свою тарелку, борясь с искушением съесть ещё кусочек. Мысль о том, чтобы оставить еду, казалась просто кощунственной, но ещё немного – и живот его не выдержит.
Мальчик достал из сумки веточки самшита, которые срезал с кустов по дороге. Рассмотрев их внимательно, он отобрал самую лучшую – прямую, лишённую сучков и других изъянов. Патч очень ясно, во всех деталях представлял свою новую Флейту. Нож, который лежал в сумке мёртвого путника, был достаточно острым, и Патч начал обстругивать кору. – Что ты собираешься сделать? – спросила Рен.
Патч улыбнулся.
– Флейту, – сказал он, – без неё я, как без рук.
– И часто ты мастерил флейты?
– Дважды. Не все делают себе Флейты самостоятельно, но собственноручно сделанную Флейту ты знаешь досконально. – Он сдул стружки. – Правда, мне нужен специальный инструмент для резьбы.
– Скорее бы услышать, как ты играешь! – показав это, Рен села и похлопала себя по животу. – Знаешь, после такого ужина мне кажется, я готова проспать целый месяц.
Барфер согласно кивнул.
– Пир вышел на славу! – с этими словами он громоподобно рыгнул и удовлетворённо улыбнулся. Патч и Рен рассмеялись в голос.
Барфер стал заново наполнять свою тарелку. Две трети всего, что им принесли, он уже съел. Патч подобрал подливку куском хлеба.
– Что ты будешь делать дальше, Барфер, после того, как мы уляжемся? – спросил он.
– Выполню последнюю волю моей мамы, – ответил дракогриф, – она оставила мне инструкцию и там указала место, куда нужно попасть, чтобы взять второе письмо и прочитать его. А когда я всё сделаю, то вернусь в Восточные Моря. В Землях Драконов мне делать нечего. Я всегда тут был изгоем, но мне это, пожалуй, даже нравится, – он улыбнулся и кивнул Рен. – Тебя вот тоже изгнали, только из человеческого облика, но скоро мы это исправим! Что намереваешься делать, когда проклятие будет снято? – Отправлюсь домой, – ответила она, – я так соскучилась по родителям! Но не хочу возвращаться к ним в таком виде.
– А ты, Патч? – Барфер посмотрел на мальчика.
– Когда Рен избавится от проклятия, я провожу её домой. А потом… – он отложил очищенную ветку. – Сейчас я мастерю Флейту, потому что мне её не хватает, но я никогда не смогу стать настоящим Флейтистом. Я ведь тоже изгой. И смогу заработать на жизнь только где-то вдали от Тивискана и его темниц.
– Что ж, – сказал Барфер, – если когда-нибудь окажетесь в Восточных Морях, спросите обо мне в любой таверне на любом из островов. Вам подскажут! – с этими словами он поднял своё ведро. – За нас троих! За изгоев!
Каждый сделал глоток. Барфер вытер пену с морды и сказал:
– Знаете, у грифонов есть древняя легенда, которая называется «Три Изгоя». Слышали?
– Нет, – ответил Патч. Рен тоже покачала головой.
Барфер на секунду задумался, затем вздохнул и сдвинул брови.
– Может, и к лучшему, она не слишком хорошо заканчивается.
16Аббатство Марвил
Утром они увидели аббатство ещё до того, как подошли к нему. Дорога вывела на вершину холма, откуда открывалась широкая равнина, там и тут усыпанная маленькими домиками. В самом центре красовался большой, изысканно украшенный замок из серого камня. Центральная его часть была довольно высокой, увенчанной множеством шпилей. Её окружили пристройки пониже, также декорированные шпилями и башенками. Со стороны замок напоминал выпустившего иголки ежа – видимо, таким его и задумал архитектор.
– Аббатство Марвил, – сказал Патч, – тут-то нам и расскажут, как расколдовать тебя, Рен.
Крыска выглянула из кармана, где пряталась от утренней прохлады. Посмотрев на долину, она кивнула и без лишних слов снова нырнула в укрытие. Понятно, что Рен явно волновалась, ведь от этого визита зависела едва ли не вся её жизнь.
Путники подошли к высоким деревянным воротам аббатства, украшенным искусной резьбой. Ворота были закрыты, но рядом свисала цепь, привязанная к языку колокола. Патч дёрнул, раздался мелодичный перезвон и звук шаркающих шагов. Маленькое окошко в воротах открылось, из него выглянул молодой монах.
– Да? – спросил он.
– Можем ли мы увидеться с братом Тобиасом? – спросил Патч.
– Подождите минутку, узнаю, – сказал монах и, заметив Барфера, забавно охнул, пискнул и забормотал: – Ох, я… эм… я скоро вернусь.
Окошко закрылось. Судя по звуку шагов, сейчас человек двигался быстрее.
Спустя некоторое время окошко снова открылось, но с той стороны стоял уже другой монах – намного старше первого. С его обветренного лица смотрели пронзительные голубые глаза, которые, казалось, видели тебя насквозь. Через его левую щёку проходил шрам, от лба до самого подбородка. Под его пристальным взглядом Патч сжался, как кролик перед удавом.
– Я – брат Тобиас, – представился монах, – а ты кто таков будешь, парень?
Патч открыл было рот и внезапно понял, что вряд ли стоит называть своё настоящее имя.
– Я, эм… Я Генри, – сказал он, – Генри… Смит, – он почувствовал, как Рен возмущённо заворочалась в кармане. Его слова звучали так фальшиво, что даже назовись он «Арчибальдом Такойтовичем», вышло бы более убедительно. – А это мой друг, Барфер Кнопферкеркл, он дракогриф.
Брат Тобиас коротко кивнул Барферу, явно не слишком смутившись, затем снова посмотрел на Патча.
– Так понимаю, у вас ко мне какое-то дело?
– Я друг Эрнера Витлока, Подмастерья из Высшей Стражи. Он писал вам о жертве проклятия.
От удивления глаза монаха буквально выскочили на лоб – он изумлённо глядел на Барфера.
– Господи, вы серьёзно? Вот уж поистине дьявольское проклятие!
Патч взглянул на друга, который скорее развеселился, чем обиделся.
– Нет, – быстро сказал Патч, – Барфер на самом деле дракогриф, – и распахнул сюртук. Крыска выглянула из кармана и помахала лапкой:
– Это Рен, ей-то и нужна ваша помощь.
– Крыса, значит! – произнес Брат Тобиас. – Вот это больше похоже на то, чего я ожидал. Ну что ж, заходите.
Брат Тобиас распахнул огромные ворота и провёл их через длинный арочный коридор, в котором было достаточно просторно даже для дракогрифа. Патч заметил, что монахи смотрят на них настороженно, а некоторые убегают в ужасе.
– Грифоны тут бывали, – проговорил брат Тобиас, – но дракогрифа мы принимаем впервые. Вам здесь очень рады. Однако после недавних событий попытайтесь понять моих братьев – вы всё же наполовину дракон.