Из приоткрытого ящика выглядывали несколько прядей париков из конского волоса, светлых, рыжих и ярко-синих. Они пригодились ей после побега от Змея, когда ее волосы обгорели так сильно, что пришлось обрить голову. Парики она тоже хотела выбросить, но руки так и не дошли.
Из ванной доносился шум льющейся воды. Асен, должно быть, решил помыться перед сном.
Только Косара начала засыпать, как ее разбудил крик:
– Косара!
Она вздохнула.
– Что?
– Тут в ванной старик!
– Какой старик?
– Высокий, долговязый, с длинными седыми усами и бородой. Голый!
– О, так вы его видите!
– Он тоже меня видит! – Пауза, а затем: – Я тоже голый!
– Это дух ванной. Не волнуйтесь, он дружелюбный.
– Дух ванной?
– Да, живет в ванной. Ему нравится тепло.
– А ему обязательно так на меня смотреть?
– Попробуйте попросить его дать вам немного уединения. – В наступившей тишине Косара подождала пару секунд, прежде чем спросить: – Ну что, сработало?
– Это сработало!
Она снова закрыла глаза.
– Косара!
Она открыла глаза.
– Что?
– На кухне старушка. С большущей скалкой. – Пауза. – Это кухонный дух?
– Ага…
– А с ней что делать?
– Оставьте для нее пару банок открытыми. Та, что с квашеной капустой, ей особенно по вкусу.
– А как насчет мужчины в очаге?
– Попробуйте догадаться.
– Это дух очага?
– Верно.
– Мне скормить ему дрова для растопки?
Надо отдать ему должное, он быстро учился.
– Хорошая идея. – Она снова закрыла глаза.
– Косара!
Ну что теперь?!
– А в туалете тоже кто-нибудь обитает?
Она притворилась спящей.
Наутро Косару разбудил вежливый кашель. Когда она открыла глаза, то увидела у кровати духа очага, который заламывал мохнатые руки. На нем было плотное кожаное пальто, черно-желтое, как кожа саламандры. Борода у него была огненно-рыжая, глаза черные, как угольки.
– Госпожа Косара, – сказал он, – наконец-то ты вернулась домой!
Косара потерла глаза.
– Здравствуй, дядя, – поприветствовала она его несколько официально, точно дальнего родственника, которого сто лет не видела.
Но он не был ее родственником и поэтому ущипнул ее за щеку.
– Ты так подросла!
На самом деле Косара не подросла с тех пор, как видела его в последний раз. Но по сравнению с его ростом примерно в две пяди, а может быть, в целых две с половиной пяди, она была практически великаншей.
– Мы все скучали по тебе, – сказал дух. – Последние дни с тех пор, как мы проснулись, в доме было очень тихо. Конечно, госпожа Невена все еще здесь, но она… хм… не та, что раньше.
– Нет. – Косара глубоко вздохнула. – Нет, не та, что раньше.
Дух вытащил из кармана трубку с длинным мундштуком и закурил, глубоко затянувшись. Комната наполнилась запахом гари: не табака, а дерева, покрытого мхом и пропитанного смолой.
– Подсоби-ка мне, – сказал дух, – у тебя всегда был отменный вкус… – Он поднял в воздух два галстука, один был ярко-фиолетовый с большими оранжевыми подсолнухами, а другой – алый с золотыми звездами.
Косара узнала их, ведь они оба принадлежали ее отцу.
– Ну, фиолетовый красивый, – задумалась она, – но красный отчетливо праздничный…
– Красный, – сказал дух. – Ты права. Красный!
– Что, есть повод надеть?
– Конечно же! Пир! – А потом он исчез в клубе дыма, пахнущего горящей сосной.
Пир. Косара вздрогнула. Она совсем забыла про это, спрятала глубоко в своей памяти, как уродливое платье, засунутое в самый дальний угол шкафа. Три дня питья, кушаний, плясок и еще раз питья во дворце Змея. Ежегодное последнее «повеселимся же, братцы!» для всех чудовищ, пир, который затевался перед рассветом в день Святого Иордана.
Косара припомнила это ясно, будто не прошло и семи лет. Слишком тесное платье, в которое она еле втиснулась, сдавливало ее в талии. Тяжелые духи, свечи, с которых капал воск, крепкий алкоголь, который Змей сунул ей в руки. Его голос шептал ей на ухо тогда еще сладкие обещания, а не угрозы.
От одной мысли о празднике у нее по спине пробежала дрожь. Если бы не Вила, она бы так и не смогла уйти от Змея.
Косара крепко зажмурилась и попыталась заснуть, но в доме было слишком шумно. Духи опрокидывали вещи, звенели кастрюлями и сковородками, плескались в лужах в ванной. Ветви близрастущего конского каштана хлестали по окнам, и каштаны падали на тротуар.
Дверь ее спальни снова открылась. На этот раз на пороге стоял кухонный дух. Ее фартук покрывали разноцветные пятна: ржаво-красное – от томатного пюре, ярко-розовое – от клубничного сока, темно-желтое – от горчицы. Волосы ее ниспадали почти до пола, заплетенные в тугую, золотисто-коричневую, как спелая пшеница, косу.
– Капуста, – серьезно сказала она.
Косаре потребовалась секунда, чтобы распознать в этом слове вопрос.
– Очень вкусная, тетушка! Ох, до чего кислая.
– Я весь год над ней хлопотала. Лето было теплое, помнишь, ой, непростое лето. Какие-то по-настоящему пронырливые бактерии из канала пытались заразить подвал, а я боролась с ними день и ночь, день и ночь…
Косара представила кухонного духа со скалкой в одной руке и разделочной доской в другой, храбро защищающую подвал от полчищ вредных бактерий и диких дрожжей. Ее губы дернулись, но она не осмелилась улыбнуться: духи могли быть ужасно обидчивыми. Если решат, что она над ними подшучивает, начнут причинять всякие неудобства, и тогда в ее доме станут пропадать ключи в самый нужный момент, или еда подгорит, стоит только отвернуться, или из каждой пары носков обязательно исчезнет один.
– Спасибо, – сказала Косара. – Капуста была расчудесная, как и маринованные зеленые помидоры. Я всему Белограду рассказывала про твои маринованные помидоры.
«Тетушка» сияла, ее щеки алели.
– Слышала, у тебя отличный вкус… – Она достала из-за спины две шляпы, широкополую изысканную, усыпанную восковым виноградом и вишенками, а также простую шляпку с вышитой розой сбоку.
Значит, набег на шкаф ее матери тоже состоялся.
– Определенно с широкими полями, – сказала Косара. – Виноград подчеркнет ваши глаза.
Кухонный дух кивнула.
– И я так подумала.
– Ты тоже готовишься к пиру?
– Конечно! Я бы ни за что его не пропустила. – А потом она исчезла в клубе дыма с ароматом свежеиспеченного хлеба.
Косара снова закрыла глаза. Плеск-плеск, то куролесил дух ванной; бах-бах, это стучал каштан по окнам; тук-тук-тук, это Асен расхаживал туда-сюда по коридору.
Плеск-плеск. На этот раз звук был в ее спальне.
Открыв глаза, она обнаружила духа ванной у своей кровати. Все его тело покрывали вьющиеся седые волосы, а кожа сморщилась после нескольких часов пребывания во влажном помещении. В руках у него были старые купальные костюмы ее отца, ярко-желтый и в сине-белую полоску.
– Дай угадаю, – произнесла Косара. – Ты за модным советом пришел.
– Это для пира.
– Пускай будет полоска. В нем ты вылитый моряк.
Дух обдумал это.
– Мне нравятся моряки. В мое время к нам плавали моряки со всего мира. Ох и умели же эти ребята закатывать вечеринки. – Он вздохнул, его взгляд стал расфокусированным. – Твой друг тоже моряк?
– Асен? Полицейский он. И вовсе мне не друг.
– Полицейские тоже славные. Хорошо выглядят в своей униформе. А вы двое… – Дух пошевелил густыми бровями и подмигнул ей.
– Э-э-э, нет! – Честно говоря, иногда духи были похожи на бестактных престарелых родственников.
– Ну что ж, в любом случае я рад, что ты вернулась. Приятно, когда рядом есть люди. В ванной трубы начали ржаветь. – И он исчез в дыму, от которого пахло домашним мылом.
Косара натянула одеяло на голову. Вот теперь ее посетили все духи, и, может быть, ей дадут поспать.
Ну, все, кроме одного. Но она не могла себе представить, чтобы Невена пришла к ней за модным советом. Что бы она спросила? Какое окровавленное платье надеть?
Косара уже засыпала, когда услышала крики.
В полусне она встала с кровати, прошла полкоридора, подол ее ночной рубашки шуршал по полу. Плитка казалась босым ногам ледяной. Красная дверь в конце коридора была приоткрыта.
Асен сидел на кровати, тяжко дыша, и его лоб блестел от пота. Его пижама была мокрой и прилипала к грудным мышцам так, что Косара залюбовалась бы, если б не злилась так сильно.
– Какого черта ты делаешь в комнате Невены? – крикнула она прежде, чем одумалась, и попробовала сказать спокойнее: – Я же просила не заходить в спальню с красной дверью.
– Я услышал про протекающий потолок, но ничего – о призраке!
– Не хотелось волновать. Что случилось?
– Мне приснился кошмар. Когда я проснулся, я не мог пошевелиться.
Косара знала, отчего это, но тем не менее задала вопрос, надеясь, что ошиблась.
– И почему же?
– Здесь была девушка. Подросток. Она сидела у меня на груди и становилась все тяжелее и тяжелее, я едва мог дышать; она смотрела на меня такими черными огромными глазами…
– Это Невена. Кикимора. И глаза у нее карие.
Косара не собиралась произносить последнее предложение вслух. Какая разница, какие у нее глаза?
«Это не Невена, – еще раз напомнила она себе, как делала это уже много лет. – Это олицетворение страхов Невены, гнева Невены. Это не твоя сестра».
– Как она выглядела? – невольно спросила она. – С ней все в порядке?
Асен моргнул.
– То есть? У нее в груди ножевая рана, и кровь текла по ее волосам. – Он посмотрел на простыни, сбитые в комок, до того он ерзал во сне. – А где кровь? Я же видел у нее на волосах кровь.
– Это была ненастоящая кровь. Я же говорю, Невена – кикимора.
– Что такое кикимора?
Косара щипала кожу вокруг ногтей, наблюдая, как та меняет цвет от плоти до тени между кончиками пальцев.
– Подвид духа. Дух убитого человека. Кикиморы восстают из лужи пролитой крови.