– А предупредить было нельзя?
– Я предупреждала. Я сказала: не заходить в эту комнату. Это комната Невены.
К лицу Асена начал возвращаться цвет.
– Ее можно прогнать?
Косара заколебалась.
– Единственный способ прогнать кикимору – это воздать по заслугам ее убийце.
– Понятно. И кто ее убил?
«Я убила. Боже мой, это я убила ее. Как сейчас помню звук, с которым мой нож вонзился ей в грудь. Мне все еще не отмыть рук от ее липкой крови».
– Я, в общем-то, понятия не имею, – легко ответила Косара.
– Никогда не хотелось узнать?
– Не из всех выходят сыщики, Бахаров. Всё, вон отсюда, в комнату моих родителей.
– Там неудобно: сломана кровать, и матрас весь выпотрошен.
Косара так и знала, что домашние духи устраивали вечеринки, пока ее не было.
– Отлично. Тогда можем пойти ко мне в комнату.
Она построила баррикаду из подушек посередине кровати так, чтобы было совершенно очевидно: эта половина – ее, а другая – его. Когда он вошел, сжимая подушку, она демонстративно проигнорировала его. Ей вообще не было интересно, в насколько коротких боксерах или в насколько тесной майке он спал. Вообще не интересно.
– Надеюсь, храпа не будет, – пробормотала она, затем повернулась и не услышала ответа Асена, потому что тут же заснула.
11
Косаре снилась Невена, ее карие глаза были полны слез.
«Просто убей меня, ладно? – твердила сестра. – Убей меня, ну же».
Когда Косара проснулась, комната перед ее глазами расплывалась. Она вытерла глаза рукавом ночной рубашки.
Асен уже спустился вниз и разжег плиту, лязг металлической решетки разносился по всему дому. В спальню проникал запах кофе.
Косара взглянула в зеркало над туалетным столиком. По лицу бежали покрытые коркой соленые полосы, впадая в три царапины на щеке. Глаза были красные, но можно было прикинуться, что припухли после сна.
Только не плакать.
«Убийца, – шептал Змей в ее голове. – Ты убила сестру, и ты это знаешь».
Косара зажмурилась. «Уходи».
«Сама по себе ты ни на что не годна. Тебе нужен я».
– Это не твоя вина, – прошептала она себе перед зеркалом. – Ты защищалась. Не. Твоя. Вина.
Родители никогда не обвиняли ее. Так почему же она не могла перестать винить себя?
Косара несколько раз глубоко вздохнула. Она умылась в ванной, и прохладная вода успокоила опухшие веки. Прежде чем спуститься по лестнице на кухню, она захлопнула красную дверь. Если бы этот глупый полицейский не открыл ее…
На кухне было темно, свет шел лишь от тлеющих углей в камине.
– Доброе утро! – сказал Асен, увидев ее; на нем был фартук ее мамы, а на его лице – торжествующая улыбка. – Сколько яиц?
Косара моргнула. Ее веки все еще были тяжелыми и липкими от слез.
– Что?
– Яиц, – повторил он, – сколько?
– Э-э-э, два?
На манер фокусника, достающего кролика из шляпы, он поставил перед ней тарелку с яйцами пашот, которые плавали в лужице густого йогурта и растопленного масла.
– Где ты все это раздобыл? – спросила Косара.
– У Свилена, соседа твоего. Обменял на них банку маринованных помидоров.
– Но зачем?
– Я отказываюсь есть консервы на завтрак. И потом… – Асен пододвинул к ней дымящуюся чашку. – Он только что закончил варить утренний кофе.
Сердце Косары екнуло. Настоящий черноградский кофе! Она пять мучительных дней пила тошнотворно-сладкую, насыщенную сахаром смесь, которую в Белограде выдавали за кофе.
– Ты уверен, что ты не колдун? – спросила она, и он засмеялся. – Что ты ему за это отдал?
– Пообещал рецепт помидоров.
– Это же семейная тайна!
– Но кофе-то хочется?
Косара крепко сжала чашку ладонями.
– Кофе хочется.
Она сделала большой глоток. Ей-богу, это было лучшее, что она когда-либо пробовала, пускай слегка водянистое и с крупицами.
– А что это? – Она проткнула яйцо вилкой.
– Яйцо пашот.
– Нет, я имею в виду порошок, которым это посыпано.
– О, это кайенский перец.
– Кай… что?
– Специя. Просто попробуй.
– У тебя что, всегда при себе специи?
– Только самые необходимые. Кардамон, лавровый лист, корица, мускатный орех, гвоздика…
Косара осторожно попробовала. Кайенский перец обжег ей губы и оставил огненный след в горле. Она должна была признать, что ей это понравилось. И вообще, было безумно вкусно.
– Неплохо, – отметила она.
– Рад, что тебе нравится. – Асен сидел напротив нее с чашкой в руке. – Ну что, готова ловить убийцу?
«Ох, если бы…»
– Всегда готова.
Как только они подошли к дому Роксаны, стало очевидно, что внутри никого нет. Окна были темными, дым из трубы не шел. На крыше образовался настоящий купол из снега.
В желудке Косары шевельнулась странная смесь облегчения и отчаяния. С одной стороны, не придется встречаться с Роксаной. С другой стороны, теневая хворь уже поразила одну ее руку целиком и подползала к груди. Ее время было на исходе.
Асен трижды постучал в дверь, подождал секунду, постучал снова. Это было не дружеское «тук-тук, есть кто дома?» обеспокоенного соседа или коммивояжера, а уверенный стук полицейского. Ответа не последовало.
– Черт возьми, – заключила Косара.
– Знаешь, куда еще она могла пойти?
Косара покачала головой. Роксана знала Черноград лучше, чем кто-либо. Она исследовала каждый темный уголок города в поисках самых экзотических монстров, которые могли попасть к ней в руки. Так что сама она могла прятаться где угодно.
Асен прикрыл глаза от солнца и посмотрел на дом.
– Да это почти особняк.
– Роксана хорошо зарабатывает.
– То есть она могла бы заказать обереги на дом. Так почему же она была в пабе в канун Нового года?
– О, это ты сам увидишь. Как только мы войдем.
Косара достала из сумки брелок с ключами. Она отперла первый замок, затем второй, но, когда добралась до третьего, ключ отказался поворачиваться. Она попробовала несколько раз, прежде чем выругаться и сунуть брелок обратно в сумку.
– Эта сволочь поменяла замок. На кой черт ей менять замок?
– Потому что она знала, что ты захочешь пошарить у нее дома. – Асен глубоко вздохнул. – Держись рядом.
– Что?
Он осмотрел замок. В его сжатом кулаке блеснуло что-то металлическое. Отмычка.
Косара в последнюю секунду едва удержалась от того, чтобы не разинуть рот от удивления. Сам Асен арестовал бы любого, кто хотя бы подумал о покупке отмычки. И посмотрите-ка, стоит, довольный, с полным набором медвежатника, примеряя отмычки к замку, одну за другой!
– Что ты делаешь? – задала она глупый вопрос.
– Ты же хотела войти, не так ли? Держись рядом, – повторил Асен. – Пожалуйста.
Косара стояла рядом с ним, заслоняя его от любопытных глаз, особенно от тех, что могли глядеть на них из окон близлежащего полицейского участка. Она не сомневалась, что там внутри полно служащих правопорядка: в Темные дни они редко казали свои носы. Косара вспомнила, как однажды, несколько лет назад, они повысили нового, необычайно преданного делу сержанта, который отважно заявил, что его бравые ребята и девчата будут ежевечерне патрулировать город и помогать горожанам благополучно добраться домой. А к обеду его уже уволили.
– Все ли в Белограде умеют взламывать замки? – спросила она.
– Я так не думаю, – сказал Асен. – Это сильно осложнило бы мне работу.
– Вскрытие замков – это стандартная часть полицейской подготовки?
– Не-а.
– Тогда как ты этому научился?
– Я вырос в Доках.
Косара уставилась на него: она слышала о Белоградских доках, чаще всего в контексте фразы «никогда не ходи в Белоградские доки». Говорили, что там не место респектабельной юной особе или юному господину. Зато самое место для сомнительных личностей, захудалых пабов и подозрительной уличной еды.
– Почему ты говоришь не так, будто ты из Доков?
– Что ты имеешь в виду?
Косара замялась, секундой позже осознав, что ляпнула глупость. Сама ведь ненавидела, когда белоградцы подмечали ее знание языка: «Неплохо для черноградки!» Словно она была цирковой зверушкой, совершающей впечатляющие сальто.
– Мне казалось, у ребят из Доков более заметный акцент, – осторожно сказала она.
– Моя мама учила: если говорить с сильным акцентом, люди примут тебя за дурачка.
– Мудрая женщина.
Косара смотрела, одновременно разочарованная и очарованная, как его руки быстро двигались, поблескивая отмычкой. Он явно занимался этим не впервые, но замок оказался не из простых. Тонкая морщина между его бровями стала глубже, Косара даже уловила, как он раз или два выругался. Сама она переминалась с ноги на ногу, бросая нервные взгляды в сторону полицейского участка.
Чтобы умерить беспокойство, она принялась болтать.
– Знавала я парня, который как-то до того напился, что вломился в собственный дом, а на следующее утро заявил о себе в полицию.
– Ты шутишь.
– Ей-богу! Однажды вечером он шел домой из паба, совершенно никакой, и увидел дом, который остался незапертым. В общем, он пробрался внутрь, нашел секретный тайник под матрасом и пошел купить еще выпивки. На следующее утро он проснулся, решил, что его ограбили, пошел в полицейский участок и сообщил об этом.
– Он был из Чернограда?
– Почему сразу из Чернограда? Хочешь сказать, все мы воры и пьяницы, а вы, белоградцы, паиньки как на подбор?
– Я не имел в виду…
– Да, он здешний.
Косара замерла, когда дверь полицейского участка открылась. Наружу вышел молодой офицер, плотно закутанный в темно-синий плащ, с незажженной сигаретой в стиснутых зубах. Он попытался зажечь сигарету, прикрывая ее рукой от ветра.
– Черт возьми, – прошептала Косара, – полиция! – Спохватившись, она добавила: – Я имею в виду, черноградская полиция. Поторопись!
– Стараюсь, как могу!
Полицейский еще раз щелкнул зажигалкой, затем покачал головой и огляделся. Его взгляд упал на Косару. Он направился к ней.