– Вскоре после того, как начал работать на Константина. Раньше я был не совсем честен с тобой. Да, я ему нравился, потому что был для него полезен. Но еще одна причина в том, что я его зять.
Косара поняла, что смотрит на него с открытым ртом. Она еле-еле смогла захлопнуть его.
– Ты женат на дочке Константина Карайванова? Как? Как это вышло?
– Мы познакомились, когда я начал работать у ее отца. Вместе совершили несколько налетов, разок ограбили банк, не раз возили контрабанду. Мы полюбили друг друга. И поженились. Я не знал, что она ведьма.
– А ты ожидал, что дочь Константина Карайванова будет – кем? Столяром?
– На самом деле она хотела изучать архитектуру. Когда-нибудь. Как только мы накопим достаточно денег.
– Грабя банки.
– Грабя банки. Она не хотела жить в тени своего отца. Потому, видимо, и скрыла от меня, что она была ведьмой.
Была ведьмой… Была… О боже.
– Так она зачаровала твое обручальное кольцо, чтобы защитить тебя от магии, – сказала Косара.
– Очевидно.
Косара прикусила щеку. Она никогда прежде не слышала о такой мощной магии, и инстинкты подсказывали ей две вещи: во-первых, даже у такой магии должны быть ограничения; и, во-вторых, дочери Карайванова не хватило бы собственной магии, чтобы напитать подобный артефакт. Потери такой колоссальной энергии она просто не пережила бы, даже будь она сильнейшей ведьмой во всем Чернограде.
– Знаешь, сколько заклятий может поглотить твое кольцо? – спросила она.
Асен нахмурился:
– Нет. А что?
– А то, что, как я подозреваю, наша вылазка во дворец Змея должна была перегрузить кольцо. И я полагаю, ты понятия не имеешь, как твоя жена смогла его зачаровать?
Глаза Асена вперились в пол. Он что-то пробормотал.
– Что-что? – переспросила Косара.
– Я не ведьма, – вздохнул он, – и я действительно не знаю, как все это должно работать, но… Полагаю, она замуровала в нем свою тень.
Косара вздрогнула.
– Почему ты так думаешь?
– О нет, ты решишь, что я спятил.
– Нет, обещаю!
– Я вижу ее иногда. Краем глаза. Я все думал, что схожу с ума, что не справляюсь со скорбью. Но сейчас… Я думаю, она все еще здесь. Со мной.
Косара выругалась про себя. Дочь Карайванова, скорее всего, была неопытной ведьмой-самоучкой. Ее попытка замуровать свою тень внутри кольца могла кончиться катастрофой. И кто гарантировал, что это не навредит Асену, тем более что он всюду носил кольцо с собой? Катастрофа все еще может произойти, когда артефакт наконец треснет под напряжением всех проклятий, которые он впитал. Замуровывание тени – идея ничуть не лучше, чем замуровывание чудовища.
Косара оглядела клетку на случай, если где-то в уголке пряталась тень жены Асена. Но ее не было.
– Ты должен был рассказать все раньше.
Асен не ответил.
Даже если кольцо было настолько нестабильным, как полагала Косара, она смогла бы извлечь из него пользу. Но Асену вздумалось держать все в тайне! Косара вздохнула. Похоже, не только по ее пятам гнались призраки прошлого.
– Что сказала твоя начальница о том, что ты женился на дочери Карайванова? – спросил Косара.
– Она так ничего и не знает. Мы с Боряной поженились тайно. Я мечтал, как однажды все наладится: я арестую Константина, а начальница поймет меня и простит… Мы бы порой навещали его в тюрьме, приводили бы детей знакомиться с дедушкой… – Он покачал головой. – Я был молод и глуп.
Это уж точно.
– Что с ней случилось?
Асен глубоко вздохнул и сказал хрипло, будто что-то застряло у него в горле:
– Ее убил Константин.
Он замолчал. А дождь все шел. Капли барабанили по полу, отмеряя секунды неуютного молчания: тук, тук, тук…
Косара хотела сказать что-нибудь, что не звучало бы бесчувственно и безразлично.
– Мне жаль это слышать, – наконец промямлила она («Прекрасно, Косара, это было одновременно и бесчувственно, и безразлично»). – Как это произошло?
– Я был близок к тому, чтобы поймать его за руку. Однажды ночью мы устроили ему засаду в Доках, когда он ожидал большую партию контрабандного товара. Но вдруг он как-то разузнал, что я работаю в полиции. Не спрашивай меня, как именно, я и сам до сих пор не понимаю. Итак, он потребовал отпустить его, иначе он взорвет бомбу, которую спрятал под нашей супружеской кроватью. Боряна была там одна, я ведь сам… – Он сделал еще один глубокий вдох. – Я сам попросил ее остаться дома. Она числилась у отца в помощницах, и я так боялся, что она попадет под перекрестный огонь, я просто…
Он замолчал. Косара не смотрела ему в лицо, не пыталась понять, плачет ли он. Она могла услышать это в его голосе.
– Он спрятал бомбу под кроватью собственной дочери?
– Не думаю, что он правда хотел ей навредить, – сказал Асен. – Думаю, он просто собирался припугнуть меня, но неправильно рассчитал момент взрыва. На свете просто не бывает таких чудовищ.
Косара молчала. Ей встречались разные чудовища, и даже хуже этого.
– Самое паршивое, что похоронил он ее в Чернограде, просто назло мне. Она ведь не жила там с четырех лет, вот и зачем ему понадобилось хоронить ее там, как не для того, чтобы помешать мне приходить на могилу? – Асен глубоко и неровно вздохнул: – И знаешь, о чем я думаю все время? О том, что это я во всем виноват.
– Это не твоя вина, – сказала Косара, услышав эхо своих мыслей в его словах, услышав то, о чем она спрашивала себя каждый день, с тех пор как умерла Невена.
Ей почти захотелось развязать его. Почти.
Асен еще раз глубоко вздохнул.
– Но что, если моя? Что, если он убил Боряну, потому что подозревал, что она снабжала меня информацией?
– А она разве не снабжала? Вы же были женаты.
– Да, но я так и не сказал ей, что работаю в полиции. Она знала лишь то, что я был мелким преступником из Доков и…
– Стоп, – прервала его Косара, ничегошеньки не понимая. – Минуточку. – Она все еще ждала, когда его слова обретут смысл; должно быть, она ослышалась. – Что значит, ты ей не сказал?
– Я не мог ей сказать, расследование все еще шло. Я работал под прикрытием.
– Ты не мог… – повторила Косара, перекатывая слова во рту так, будто она могла каким-то образом заставить их звучать разумно. – Ты не мог ей сказать, потому что работал под прикрытием. – Нет, это все равно не имело никакого смысла. – Ты был женат, Бахаров!
– Да, и при этом работал под прикрытием. Если бы я раскрылся ей, это поставило бы под угрозу всю операцию и всех моих коллег.
– Ты был женат! – сказала Косара, на этот раз еще громче. – Вы с этой женщиной принесли друг другу свои клятвы, а ты все это время лгал ей?
Она была так зла, что ей хотелось убить его; и почему юды снаружи все еще не выкрикивали его имя?
– У меня не было выбора. Я не мог сказать ей правду. Для ее собственного блага, и для моего тоже.
– О нет-нет-нет! Даже не начинай! Взгляните на него, весь из себя важный, высокомерный! Ты ничего не сказал ей, потому что знал: она бросит тебя тут же!
Асену наконец удалось приподняться и посмотреть на Косару. Он являл собой жалкое зрелище, этот мужчина с усталыми глазами, растрепанными волосами и слезами на щеках, которые смешались с дождем. Не будь Косара в такой ярости, ей стало бы жалко его.
Он солгал своей жене. Хуже того, он солгал ведьме.
– Я пытался защитить ее, – тихо сказал он.
– Нет, ты пытался защитить свою драгоценную гордость. Думаешь, ты весь из себя такой чистенький, как свежевыпавший снег? – Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но она ему не позволила. – Ну так вот: нет! Есть разница между формальной правотой и моральной правотой, и ты всегда делаешь выбор в пользу формальной правоты. Даже если это означает, что из-за этого погибнут люди.
Косара замолчала: не слишком ли далеко она зашла? На лице Асена застыла обида. Ей ли, Косаре, рассуждать о совести и морали?
– Тебе ли твердить о совести? – отрезал он, снова читая ее мысли. – Сама то и дело лжешь, лукавишь, манипулируешь! Стоит мне только подумать, что ты все-таки заслуживаешь хотя бы крохи моего доверия, ты тут же это опровергаешь своими выходками!
О, неужели он заново поднял эту тему?
– Послушай, – терпеливо сказала она, – я ведь уже сказала, что сожалею насчет сыворотки и поцелуя, но это никоим образом не сравнимо с…
– Какой сыворотки?
Косара уставилась на него глазами караконджула в свете огненного шара. Он же не знал про сыворотку. Черт побери… Почему ее язык всегда быстрее мозгов?!
– О, – поспешила сказать она, – это такая старая черноградская присказка. Сыворотка и поцелуй. Строчка из песни, если не ошибаюсь…
Асен продолжал смотреть на нее. Ладно, попытка вывернуться была не из лучших.
Косара вздохнула:
– Прошлой ночью я добавила каплю сыворотки правды в вино.
– Ты меня одурманила?!
– Не говори так, звучит ужасно…
– А как еще это назвать?
– Ну, я использовала безопасное, экологически чистое средство, чтобы немного поговорить по душам. – (Он ничего не сказал. Его взгляд просверливал дыру во лбу Косары.) – Пойми же, – продолжила она, – я волновалась за тебя, за нас обоих. Не пойми какой талисман, взятый не пойми откуда, мог подвергнуть нас большой опасности.
– Да? Ну, я-то точно знал, какой он и откуда, спасибо.
– Так почему было не сказать мне? Если бы я узнала, что твоя жена…
– Потому что это не твое дело! – Его голос был опасно близок к крику, поэтому он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. – Я не знаю тебя, а ты – меня. Мы не даже друзья.
Косара резко выдохнула.
– Что, обидно стало? – спросил Асен. – Друзья не пытаются обмануть друг друга. Друзья не подливают друг другу сильнодействующие запрещенные зелья!
Косара колебалась. Что она могла на это сказать? Что ей очень жаль? Жалела ли она о том, что пошла на это, или только о том, что попалась?
А вообще, какое это имело значение, Асен ведь был прав: они не друзья.
– Я твердил тебе, что при мне нет никакого опасного волшебства, – сказал Асен. – Почему ты не могла просто довериться мне?