Косара вздохнула. Гадание на кофейной гуще только подтвердило то, что она уже знала. Она ни за что не справится в одиночку. Ей нужен был кто-то, кому она могла доверять. Кого-то, кто согласится помочь ей вернуть тень и при этом не рассмеется ей в лицо.
Ей нужен был друг.
Косара повсюду искала Асена. В больнице его, слава богу, не оказалось. Она не нашла его ни в Ботаническом саду, ни в парке… На ходу пиная сугробы, она шла все более быстрым шагом и за счет этого неплохо вписывалась в число тех немногих прохожих, кто еще оставался на улице. Начинало темнеть. Все спешили.
Асен уже доказал, что он мог позаботиться о себе, но Косара все же беспокоилась. Что, если упыри почуяли его рану на ноге? Что, если караконджулы учуяли то же самое и вернулись закончить начатое?
Наконец, когда она проходила мимо группы школьников, которые меняли флаконы святой воды на сигареты, ее осенило. Асен говорил, что его жена похоронена в Чернограде. О нет, ты, белоградский идиот…
До кладбища Косара почти бежала, поднимая в воздух снежные хлопья; ее длинный шарф развевался позади нее. Она кралась между надгробиями тихо, как только могла, прислушиваясь: не проснется ли кто? До захода солнца оставался почти час, но она не хотела рисковать. Она сжимала свой осиновый кол в сумке, а ее кожа пахла чесноком.
Вскоре она нашла памятник, совершенно белый на фоне быстро темнеющего неба. Это было высокое безвкусное сооружение в виде группы ангелов, которые плакали, уронив лицо в ладони. На плите была вырезана сентиментальная эпитафия в стихах. Ничто в этом мраморном страшилище не указывало на то, что здесь похоронена ведьма, не говоря уж о подающем надежды скульпторе. Как виделось Косаре, Карайванов воздвиг этот монумент, чтобы продемонстрировать свое богатство, а не отдать дань уважения погибшей дочери.
Асен стоял на коленях у подножия памятника, похожий на помятое красное пятно. Косара осторожно подошла к нему, но все же не слишком тихо, чтобы не напугать. Снег хрустел под ее ногами.
– Привет, – сказала она.
Он вскочил. Все-таки испугался. Прежде чем повернуться к ней лицом, он быстро вытер глаза рукавом. Пальто тут же увлажнилось, в глубоком ворсе рукава блестели слезы.
– Привет, – хрипло сказал он.
Косара присела на холодный камень возле него. Казалось, Асену стало не по себе, и целое мгновение он хотел уйти, но не сделал этого. Хороший знак.
– Мне очень жаль, – быстро, чтобы не передумать, сказала она.
Он долго рассматривал ее.
– За что ты просишь прощения?
– За то, что манипулировала тобой. И сыворотку тебе подлила.
– И?
– И за то, что не поверила, будто ты знаешь, что делаешь. Видит бог, ты не раз доказывал, что можешь позаботиться о себе, а иногда и обо мне. Не стоило мне смотреть на тебя свысока.
Он медленно кивнул:
– И это больше не повторится?
– Больше никогда. И потом, мороки с тобой! Ты даже не выпил эту чертову сыворотку!
Асен засмеялся и взглянул на нее опухшими красными глазами.
– Ты тоже извини.
– Ну а ты за что просишь прощения?
– За то, что поступал формально, а не правильно.
Косара улыбнулась. Видно, он не пропустил ее слова мимо ушей. Внезапно до нее дошло, что перед ней извинялись уже второй раз за сегодня. Второй казался искреннее, чем первый.
– Я должен был рассказать про отпечатки пальцев Маламира, – продолжил он. – Не стоило утаивать. В конце концов, мы расследовали это вместе.
– Почему же утаил?
– Вначале я не знал, могу ли я тебе доверять. А еще я хотел проверить все как можно тщательнее, прежде чем обвинять твоего друга в убийстве. Я видел, как больно тебе было узнать об участии Роксаны, и не хотел, чтобы это повторилось. В смысле, чтобы тебе вновь было больно. Мне жаль.
Косара кивнул и протянула ему руку.
– Команда?
Он улыбнулся, пожимая ее ладонь.
– Команда.
Вдалеке что-то скрипело. Наверное, всего лишь ставни или дверь в многоквартирном доме, но сердце Косары забилось быстрее. Слишком уж этот звук походил на стонущие ржавые петли гроба.
– Асен, слушай…
– Я знаю, что ты собираешься сказать: мне не следовало приходить сюда, слишком опасно.
Косара промолчала. Именно это она и хотела сказать.
– Я просто хотел повидаться с ней. – И Асен провел пальцами по волосам.
Косара с некоторой завистью отметила, что его волосы после пожара были в полном порядке.
– Хотел ей все объяснить. Извиниться. Ты была права, я поступил с ней как полный кретин.
– Ну, теперь, когда ты извинился перед ней…
– Нет, ты не понимаешь. Я хочу ее увидеть.
Косара моргнула, медленно осознавая смысл его слов.
– Ты надеешься, что она обернется упырем?
– Не упырем. Кикиморой. Я посмотрел одну из твоих старых книг. Там написано, что кикиморы обитают либо в том месте, где их убили, либо в том, где они захоронены. А ведь я никогда не встречал ее в нашем старом доме. Еще там говорится, что кикиморы нередко пробуждаются, если к ним приблизится кто-то, нанесший им большой вред. Я причинил Боряне много боли. Хочу попросить ее, чтобы она простила меня.
Косаре захотелось со вкусом выругаться. Его идея была настолько глупой, что она даже не знала, с чего начать.
– А ту часть в моей книге, где описано, что такое кикимора, ты разве не читал?
– Прочел, конечно. А что?
– А то, что перед кикиморой извиняться бессмысленно.
– Да почему нет?
– Потому что они не люди, Бахаров! И на духов не похожи. Они… – Она все пыталась подобрать слова. – Они не что иное, как обозленные, шипящие на всех кругом человекоподобные вместилища плохих чувств и эмоций. Их невозможно вразумить.
– Я помню Невену. Она казалась разумной.
Косара хрипло рассмеялась, хотя ей было не до смеха.
– Невена при жизни была одним из самых спокойных и уравновешенных людей, которых я встречала. А ее кикимора только и делает, что кричит на людей и плещет повсюду кровью.
– Не думаю, что Боряну можно было назвать спокойной. – Асен, видимо, еще помнил, сколько головной боли у него было из-за этого, но все равно улыбнулся. – Она была совершенно, невероятно, до безумия вспыльчивой. Увидь она меня сейчас, она бы мне голову отгрызла.
Косара вздрогнула. Ей показалось, или земля задрожала?
– Тогда не лучше ли тебе убраться отсюда поскорее?
Асен провел рукой по вырезанным буквам имени Боряны.
– Ты права, – сказал он. – Уже пора.
Но все же он медлил.
Вот теперь земля точно дрожала, снег ломтями падал с надгробий. Ветер завывал, становясь сильнее и заставляя ветки тощих деревьев царапать памятник.
Косара моргнула: ангелы у надгробия как будто двинулись. Она могла бы поклясться, что слышала их крики.
«Это всего лишь ветер, – успокаивала она себя. – И это у них не слезы, а просто тающий снег».
Она едва подавила желание рывком поднять Асена на ноги и потащить его прочь с кладбища. Господи, да когда же до нее дойдет, что нельзя ни при каких обстоятельствах, никогда-никогда-никогда ходить на кладбище в Темные дни?
– Нам правда нужно убираться отсюда, – сказала она.
– Да, – пробормотал он, затем наконец встал и стряхнул снег с колен. – Идем.
Косара быстро развернулась, чтобы уйти. Но тут же ей пришлось остановиться так внезапно, что она чуть не отшатнулась назад: на ее пути стояла фигура. Косара проглотила крик и попятилась, ударившись спиной о мраморное надгробие.
Кикимора парила, ее черное платье развевалось, босые ноги болтались в шаге от земли. Ярко-рыжие волосы расползались в воздухе вокруг ее лица, словно лужа только что пролитой крови.
– Боряна, – выдохнул Асен, и Косара увидела, каких усилий ему стоило не сделать шаг навстречу призраку; даже его пальцы дернулись, чтобы коснуться ее.
– Это не Боряна, – напомнила Косара. – Лишь олицетворение ее гнева.
И, о боже, в каком же она была гневе! Кикимора открыла рот, и крик прозвучал меж надгробий. Ее ноги ударились о землю, миг – и она ринулась на Асена, прижав его к мрамору и вцепившись в его лицо.
И он позволил ей это. Кровь стекала по его щекам, собиралась под ее длинными ногтями. Ногти были выкрашены в красный, как и ее волосы. Как и его пальто.
– Черт возьми, Бахаров, сражайся! – кричала Косара, но он застыл.
Рука его безвольно покоилась на рукоятке револьвера. Он даже не расстегнул кобуру.
Косара потянулась, чтобы оттащить его за руку, схватилась за нее дрожащими пальцами… Это была ошибка. Кикимора повернулась к Косаре и ударила по лицу. Левая щека теперь горела, Косара поднесла к ней пальцы и почувствовала три царапины, симметричные тем, что уже были у нее на правой щеке.
Косара выругалась. Была на свете лишь одна кикимора, которой можно было ее ранить.
И она ударила призрака в ответ, отбрасывая его назад.
– Очнись! – закричала Косара.
Не успели они с Асеном двинуться с места, как кикимора снова полетела на них, оскалив зубы. Ее ногти вцепились в грудь Асена, прорезали его рубашку, впились в кожу под ней.
Когда кикимора увидела на коже Асена символ своего отца, то откинула голову назад и закричала. Ее руки мелькали все быстрее и быстрее, сливаясь в ярко-красное пятно из лака для ногтей и крови.
Желчь подступила к горлу Косары. Она знала, что будет дальше, но была бессильна вмешаться. Кикимора будет терзать его до тех пор, пока не обнажит грудную клетку, с тем чтобы сунуть в нее руку, вырвать еще бьющееся сердце и сожрать у него на глазах.
И этот чертов дурак, похоже, не собирался с ней драться. Револьвер из кобуры он вынул, но не целился, его рука с оружием безвольно повисла. Его большие встревоженные глаза были прикованы к призраку жены. Казалось, вот-вот он спросит ее, не желает ли она чашечку чая, чтобы смягчить горло после этой истерики.
Косара выругалась себе под нос. Время было на исходе. Паника превратила ее мозг в кашу. Должно быть что-то, с помощью чего она могла переключить на себя кикимору, что угодно, ох, надо сосредоточиться…