Умирая от любопытства, Фарис едва не свернул шею, заглядывая в очаг поверх плеча снова севшего в кресло Раэна, но все-таки так и не понял, в какой миг пламя опало, и стало видно, что в миске блестит жидкая темная масса. Этого просто не могло быть! И конечно, он не поверил бы, расскажи Раэн о таком заранее! Расплавить металл в кухонном очаге!? В простой глиняной миске для еды! На обычных поленьях! Без горна и мехов, без угля! Невозможно…
Наклонившись вперед, Раэн помешал расплавленный металл ножом. Внук лучшего кузнеца долины сглотнул слюну и медленно выдохнул. Вот это настоящее чародейство… Нет, конечно, он верил, что именно Раэн тянет из степи снеговые тучи, да и слепленную из глины, а потом оживленную птицу помнил прекрасно… И летающие ведра, и целительское искусство чужестранца… Однако так управляться с металлом, чуждым всякой магии?!
«Но почему при таких удивительных умениях он здесь, в Нистале? – пришла вдруг Фарису простая и удивившая его мысль. – Почему не служит пресветлому шаху в числе придворных чародеев? Или не славен по всей стране как великий мудрец и волшебник? Что ему за дело до Нисталя и его беды, такой маленькой по сравнению с огромным миром за пределами долины? Вот не забрал бы он меня от столба, и… Да ничего для этого самого мира не изменилось бы! Все, что случается в Нистале, в нем же и остается, потому что чужакам нет дела до нашей жизни, да и сами мы стараемся никому ее не показывать. Сняли бы мое тело, зарыли, да и все на этом! Или… не все? Что здесь вообще творится и почему я так важен?!»
Забрав миску с огня, на прощание дружески лизнувшего ему пальцы, Раэн ловко залил расплавом глиняную форму и бросил ее в ведро с водой. Миска, исполнив свое предназначение, тихо рассыпалась на кусочки. Фарис так и стоял у очага, потеряв на время дар речи. Хмыкнув, целитель взял веник и смел осколки посуды.
– Так и будешь дуться, словно мышь на крупу? – мимоходом поинтересовался он, принюхиваясь к благоухающей чесноком и мясом каше.
Щеки Фариса вспыхнули, и мысли снова вернулись к вчерашнему позору.
– Ты второй раз меня спасаешь, – сказал он дрогнувшим голосом.
– И что? – пожал плечами Раэн. – За такой завтрак я готов каждый день тебя спасать. Чем ты недоволен?
– Не издевайся… – Фарис покраснел еще сильнее, даже захотелось выйти во двор и умыться снегом. – Ты меня вчера запер! Как маленького мальчика!
– Понятно, – грустно вздохнул Раэн. – Обижаешься, что не взял тебя поиграть в догонялки? Ладно, шучу. Фар, ну чем ты мог мне помочь? Ты способен перепрыгнуть тот овражек? Не думаю. А ловить стрелы лучше руками, чем горлом или сердцем. Согласен? У тебя еще не скоро так получится.
– У меня вообще так никогда не получится, – буркнул ир-Джейхан, рассудком понимая, что чародей, как всегда, прав.
– Кто знает, – снова пожал тот плечами. – Хитрость тут невелика, дело в упорстве и ловкости. А этого тебе не занимать. Если успею, дам пару уроков. Не надо обижаться, малыш. Может, и тебе когда-нибудь придется кого-то прикрыть собой, только до этого еще дожить надо.
Вернув веник на место, он сполоснул руки над бадьей и принялся раскладывать дымящуюся кашу по мискам. Фарис, которого на миг укололо небрежно-ласковое слово «малыш», подумав, только вздохнул. Как еще Раэну, почтеннейшему целителю и чародею, звать его, простого табунщика из Нисталя? Это чудо, что Раэн вообще с ним возится и объясняет свои поступки! Так что Фарис для него именно что малыш, здесь и обижаться нечего. Вроде как он сам смотрит на братишку Хамида по-доброму, но ведь немного свысока! А потом он подумал еще кое о чем…
– Ты ведь не меня закрывал, да, Раэн? – помолчав, спросил вдруг Фарис. – Все никак не можешь тому парню долг отдать? Чертополоху?
Чародей поморщился.
– Есть долги, которые не вернуть. Ты теперь и сам это знаешь. Я ведь не особенно рисковал: стрелок и вправду был паршивый. Ну что, так и будешь обижаться?
– Прости. Глупо очень, правда?
Фарис смущенно улыбнулся, молча обругав самого себя неблагодарным дурнем. В самом деле, нашел, чем оскорбиться! Но Раэн покачал головой.
– Нет. Совсем не глупо. Очень даже правильно. По-другому и быть не могло, ты ведь не из тех, кто за чужой спиной прячется. Потерпи, будет у тебя и своя битва. Судьба таких, как ты, испытывать любит, еще не обрадуешься. Только вот что… О вчерашнем никому ни слова. Тебе, конечно, и так пока говорить не с кем, но все-таки… Рассказать о таком обычному человеку – либо сумасшедшим прослыть, либо его самого под такую стрелу подставить. Стрелок – моя забота. Запомнил?
– Да, – буркнул Фарис и не утерпел: – Раэн, а что у тебя за отливка? Или… мне и об этом нельзя спрашивать?
– Почему же, можно. Обычный нож. Пока обычный.
Чародей достал из воды остывшую форму, вытащил узкое, довольно грубо отлитое лезвие со штырьком для черенка, покачал горячий клинок на ладони.
– Рукоять сделаешь сам, – сообщил он Фарису, протягивая хищно поблескивающее жало ножа. – Умеешь?
– Само собой! – оскорбился тот, взяв еще горячую отливку.
Самую обычную, тяжелую, приятно пахнущую разогретым металлом – родной с детства запах. Взвесил на ладони, потом положил на нее, прикидывая размер черенка.
– Из чего делать: из дерева или из кости?
– Из чего хочешь. – Подумав, Раэн добавил, вернувшись к столу: – Делай под свою руку. И ножны сшей, я там в кладовке кусок неплохой кожи видел.
– Мне… нельзя нож… – с трудом напомнил Фарис, отогнав алчное желание снова иметь настоящее оружие. Пусть и не саблю, но хотя бы вот это, тяжело и уверенно лежащее в руке лезвие! – Ашара не положено…
– Зато вроде бы положено выполнять мои приказы, – рассеянно отозвался чародей, ломая лепешку. – А я тебе приказываю сделать этот нож и носить его на себе. Даже к лошади без него не ходи, понял? Это сейчас твоя единственная защита от всяких незваных гостей. Лучше, конечно, если она не пригодится, но хоть совсем с голыми руками не останешься. А то уйду я в харчевню или к больному…
– Понял, – быстро сказал Фарис.
Не до конца исчезнувший страх перед обычаями он успокоил тем, что приказа хозяина и вправду не мог ослушаться. И если Раэн велел ему охранять дом… Это же совсем другое дело, верно?! А чтобы старейшины не обвинили в нарушении обычаев самого Раэна, нужно просто никому не показываться с ножом. Это дело легкое, он и ведь и в самом деле на улицу не выходит, гостей не принимает.
Рука чувствовала успокоительную тяжесть оружия, почти ласковую, и Фарис еле-еле заставил себя положить отливку на стол, где уже давно ждал завтрак. Раэн понимающе улыбнулся уголками губ, и Фарис решил, что обязательно додумает ту странную мысль, что пришла ему в голову насчет мага и долины. Но попозже! А если не разберется в ней сам, то спросит самого Раэна, тому уж точно виднее, зачем он сюда приехал.
Правда, какие-то внутренние, приобретенные недавно сомнения в честности и правильности мира подсказывали, что Раэну вовсе не обязательно говорить правду… Но Фарис их отогнал. От целителя он не видел ничего, кроме справедливости и великодушия, как тот может иметь подлые замыслы?
* * *
Без Ирганы с ее болтовней в доме стало тише и как-то скучнее. Наргис даже не думала, что так привыкла и привязалась к шумной веселой девчонке. Она предложила Мирне выбрать любую девушку из прислуги себе в помощницы, и та привела застенчивую халисунку, недавно взятую в дом ир-Даудов по просьбе дальней родственницы тетушки Шевари. Халисунка по имени Джади боялась лишний раз поднять взгляд, кидалась выполнять любое распоряжение Наргис, как личную волю богов, и была совершенно счастлива, что ее так выделили среди служанок. А Наргис не хватало Ирганы…
Мирна, которая навестила подругу сразу после свадьбы в новом доме, вернулась оттуда, поджав губы, и на расспросы нехотя ответила, что у Ирганы все хорошо. Ест она теперь не на глине и даже не на меди, а на серебре, одевается в шелка, а муж молодую жену лелеет, словно розочку.
– Мирна, завидовать нехорошо, – мягко сказала Наргис. – У каждого своя судьба. Если счастье улыбнулось Иргане, нужно за нее порадоваться.
– Я бы порадовалась, да только нет больше нашей Ирганы, – едко ответила Мирна. – Зовут ее теперь Аллариль, как первую жену господина купца звали. Живет она в комнате той бедняжки, носит ее платья да украшения. Нет, конечно, муж ей и новые покупает! Сама видела, как золотые серьги подарил, да славные такие, с гранатами! «На, – говорит, – Аллариль, сердечко мое, носи да радуйся. Это тебе на годовщину нашей свадьбы».
– Какую годовщину? – не поняла Наргис. – Свадьба же только на днях была.
– Вот и Иргана так же спросила, – мрачно вздохнула Мирна. – А купец посмотрел на нее и говорит ласково-преласково. «Ты, – говорит, – моя любимая жена, слишком надолго уезжала из нашего дома. Уже и не помнишь, что у нас с тобой на следующей неделе десятая годовщина. Десять лет назад озарила ты счастьем этот дом, Аллариль моя ненаглядная… Ну ничего, больше я тебя так надолго не отпущу. А к серьгам завтра ожерелье привезут, чтобы ты у меня краше всех была, птичка моя золотая».
Наргис передернулась от холода, вдруг прокатившегося по телу от слов Мирны. Неужели муж Ирганы – безумец?! И она сама отдала ему несчастную девчонку! Не нужно ли спасать Иргану из власти сумасшедшего?!
– А как же Иргана? – растерянно спросила она. – Ничего ему не сказала?
– А что она скажет? – пожала плечами Мирна. – Кинулась мужу на шею, а потом побежала серьги перед зеркалом мерить. Я, госпожа, не утерпела, да и спросила господина купца, неужели правда он Иргану нашу своей Аллариль считает? У самой сердце так и екнуло! Вдруг, думаю, разум он от горя утратил да на меня сейчас кинется? А он посмотрел на меня и говорит: «Молчи, девочка, сам все знаю. Нет моей Аллариль больше в этом мире. Но это ничего, теперь я смогу это забыть. И жена моя забудет, как ее раньше звали. Уже почти забыла, сама видишь. Ирганой-то она медные сережки носила, а теперь ходит в золотых. Ты не бойся, я не сумасшедший, зла ей никогда никакого не причиню. Только хочу смотреть на нее и видеть Аллариль мою ненаглядную. А ты, девочка, иди и больше не приходи сюда. Не нужно ей прежнюю жизнь напоминать, у нее теперь судьба новая, счастливая. Пусть забудет, что была служанкой, больше ей ничего тяжелее своих украшений поднять не придется…» Вот так-то, госпожа, – добавила Мирна с горечью. – Подождала я Иргану да попрощ