– Что я, дитя малое, до дома меня провожать? – насупился Туран и обиженно посмотрел на Халида. – Или девица? Да я окрестности Хазрума знаю лучше, чем свою седельную сумку! А лихих людей у нас сроду не водилось. Ни разбойников, ни зверья, ни нечисти какой!
Халид, опять прикрытый платком до самых глаз, прикусил под ним губу от досады. Хороший ход – уколоть гордость дурного юнца! Теперь уж он точно откажется ехать с кем-то вдвоем… Зато Анвар всегда сможет напомнить, как предлагал это! Наверняка его слышали те, кто едет впереди или позади.
– Ну, как знаешь, – вздохнул Анвар, а Халид в этот раз промолчал.
Что толку тратить слова на того, кто не станет их слушать? Если даже отвести Турана в сторону и поговорить по душам… Наивный парень может кинуться к Мехши, а тогда уж точно все пропало. Слово чужака против слова Анвара, который давно ездит с ир-Салахом. Легко угадать, чья клятва окажется весомей. Нет, зря он вообще открывал рот, чтобы предупредить Турана. Пусть все идет своим чередом. И если Атейне, Госпожа Справедливости, будет милостива, сегодня эта давняя история наконец-то завершится.
* * *
…Отец и матушка смотрели на нее и ласково улыбались. Отец поманил ее, а матушка погладила по голове Арчила, которого держала за руку, и братишка тоже заулыбался щербатым детским ртом. Наргис рванулась к ним, но вдруг между нею и родителями разлилась река, становясь все шире, а улыбки родных стали грустными. Но она все так же видела их и, подобрав юбку, прыгнула в воду, которая помутнела и забурлила. Не обращая на это внимания, Наргис шагнула вперед, нащупывая ногой скользкое дно… Кто-то ухватил ее за плечи, потащил назад из реки, она оглянулась и увидела, что это Надир.
Почему он мешает ей пойти к родителям и Арчилу?! Что за непочтение?! Ведь отец ее зовет, как можно ослушаться его воли?!
Она пыталась вырваться, крикнуть брату что-то возмущенное, но шум реки уносил слабый голос, а Надир все-таки вытащил ее на прибрежный песок и крепко держал в объятиях, как бы Наргис ни брыкалась. И тогда она заплакала. Горько зарыдала в голос, не в силах объяснить, что ей плохо. Что она только хочет, чтобы все стало как раньше! А фигуры матери с отцом отдалялись, вот уже не видно стало лиц, и малыш Арчил скрылся за бурными водами. Наргис все плакала и плакала, ненавидя и себя, и Надира, и эту проклятую реку, что разлучила их семью…
– Госпожа, проснитесь… Ради Света, пробудитесь, ненаглядная наша… Ай, нехорошо так плакать, красоту несравненную испортите… – бубнил незнакомый женский голос, и Наргис глубоко вздохнула, вырываясь из тяжелого горького сна.
Открыла глаза и попыталась вспомнить, где она и как сюда попала. Комната – красивая, богато обставленная спальня. Такая же незнакомая, как женщина в темных вдовьих одеждах, сидящая возле ее кровати.
– Кто ты? – прошептала Наргис, еле шевеля губами.
– Шадият меня зовут, светлейшая госпожа! – всплеснула женщина руками и заторопилась. – Вот, попейте водички! Простите вашу покорную служанку, ни за что вас будить не стала бы! Да только так вы во сне плакали – аж сердце разрывалось. Ну, теперь-то ваши беды кончились! Господин вас от любой напасти защитит и укроет, никакая беда к его дому не подберется…
– Господин? – повторила Наргис и вспомнила.
Фарфоровая чашка с водой выскользнула из пальцев и упала на постель. Шадият, тихонько охнув, принялась убирать ее и менять намокшее покрывало, а Наргис окончательно очнулась и рывком села на кровати. Одежда! Платье исчезло, вместо него и привычного белья на ней оказалась длинная белая рубашка.
– Кто меня раздевал?! – крикнула Наргис и закашлялась – охрипший голос еще не слушался.
– Так я и раздевала, госпожа! – заверила ее Шадият. – Я и еще две служанки, нас господин к вам приставил… Не извольте беспокоиться, светлейшая, никто вашу невинность ни взглядом, ни прикосновением не опорочил! Господин вас только принес да на кровать положил, а потом велел заботиться, как о шахине, и ушел! Мы вас переодели, уложили, ночь возле вас просидели, вот только сейчас я одна осталась, а они пошли умывание готовить.
Наргис глубоко вздохнула и обняла себя руками за плечи. Он ее не тронул. Хвала Свету и Великой Матери, Джареддин все-таки не остался с ней на ночь и не…
На глаза навернулись слезы, но тут же высохли от гнева, который разгорался все сильнее. Он ее обманул! Увел из дома, словно глупенькую девочку-служанку, затащил в храм! Он чужим именем назвался! Этот брак незаконен! И она потребует его расторжения! Вот прямо сейчас оденется и…
Голос благоразумия тихо шепнул, что служанки без позволения господина ее даже из покоев не выпустят, а требовать что-то от Джареддина… И чем больше времени она проведет в его доме, тем труднее будет вернуться в свой собственный. По закону девушка считается опозоренной, если провела в доме мужчины ночь без свидетелей ее невинности. Пока что этого не случилось, всю ночь у ее постели просидели служанки. Тоже непонятно, кстати. Зачем Джареддин оставил ей такую возможность оправдаться? Но если она проведет здесь три дня и три ночи, тот же закон признает их любовниками! Даже если она останется девицей! Любовниками, а не мужем и женой, потому что брак…
Наргис похолодела, поняв, какую ловушку ей уготовил проклятый чародей. Если она потребует признать брачные клятвы фальшивыми, то станет падшей женщиной в глазах людей. Ведь она, не венчанная с Джареддином ир-Джантари, жила в его доме! У нее всего три дня, чтобы сбежать!
– Мне нужно умыться, – выдавила она. – И одеться. Где мое платье?
– Так оно помялось, госпожа… – робко сказала Шадият. – Разве можно два дня подряд одно и то же носить? Да еще новобрачной! Мы вам сейчас другое подадим, еще краше!
Наргис хотела рявкнуть, что никакая она не новобрачная, и… осеклась. А кто тогда?! Распутная девка, сбежавшая с Джареддином из родного дома?! Даже служанки станут ее втихомолку презирать, хоть и побоятся показать это.
«Я должна вырваться отсюда любой ценой, – колотилось у нее в мыслях. – Сбегу сегодня или завтра, все еще можно будет исправить. Только бы ир-Джантари и вправду не затеял еще одну свадьбу, уже настоящую! Хотя… может, это и станет выходом?! Если я при гостях и свидетелях откажу ему прямо у алтаря… И потребую шахского суда… Какой позор! Позор на весь род ир-Даудов! Но ему придется меня вернуть…»
И тут же память подсунула угрозы придворного чародея у нее в спальне. Надир! Если это Джареддин убил пять благороднейших юношей и мужчин Харузы, кто ему помешает убить еще одного?! Да и дядю не защитят все его солдаты… Что же делать, что?!
Дверь отворилась, и Наргис вздрогнула, но это оказались всего лишь служанки, две женщины, немолодые и с приятными почтительными манерами, которые низко поклонились и тут же захлопотали вокруг нее. Они принесли с собой все, что нужно для умывания: кумганы, таз, полотенца из мягчайшего хлопка и шерсти… Откуда-то появилась белоснежная чистая рубашка и прочее белье, а последним на кровати раскинулось платье золотисто-зеленого шелка, расшитое драгоценным янтарем. Вздохнув, Наргис позволила умыть себя и освежить тело, одеть, заплести волосы.
– Ах, какие серьги! – восхитилась одна из служанок. – Светлейшей госпоже они так к лицу! Но господин подарит вам украшения еще лучше! К алому свадебному платью пойдут рубины, оправленные в золото, в них госпожа затмит красотой солнце и луну…
– Непотребным девкам к лицу не рубины, а рубище! – раздался змеиный шип от двери. – Что, думаешь, накинула аркан еще на одного?!
– Го-госпожа… – пролепетала Шадият, бледнея, и остальные служанки замерли в ужасе. – Зачем вы здесь…
Наргис обернулась и встала, уже зная, кого увидит.
Светлейшая Лейлин ир-Джантари, любимая сестра государя шаха!
– Пошли вон! – бросила Лейлин, стоя в дверях и пристально разглядывая Наргис. – Быстро!
Служанки замялись, переводя взгляд с матери Джареддина на новую госпожу и явно не зная, кого слушаться, а потом Шадият плачущим голосом отозвалась:
– Простите, госпожа Лейлин, не смеем. Светлейший господин велел госпожу Наргис ни на минуту не покидать. Не извольте гневаться!
Лейлин нахмурилась и шагнула в комнату. Подол широкого вдовьего платья заколыхался вокруг ее ног, на миг обрисовав их… Наргис вздрогнула от брезгливого ужаса! Тощие ноги и руки когда-то цветущей женщины, обтянутые черной тканью, напоминали паучьи лапы. Лицо пожелтело и заострилось, волосы поредели… Только глаза все еще были хороши, синие, как у сыновей, но лихорадочно горящие, полные безумной ненависти.
– Госпожа! – пискнула Шадият и встала между Лейлин и Наргис, дрожа от ужаса.
– Ненавижу… – снова прошипела Лейлин поверх плеча служанки. – Грязная девка! Пришла лишить меня второго сына?!
– Ну так держите его от меня подальше! – не выдержала Наргис. – Да я бы сама отсюда с радостью ушла, только отпустите!
Она даже задохнулась от внезапной надежды. Может, удастся уговорить Лейлин?! Пусть эта безумная ее хоть метлой выгонит, лишь бы уйти! Если только Джареддина нет дома… И тут же ее надежды рассыпались в прах.
– Матушка?
Чародей, одетый в черно-золотой придворный наряд, упругим быстрым шагом вошел в спальню. Бросил служанкам: «Вон!» – и они тут же выскользнули из комнаты. Ласково обнял мать за плечи, и Лейлин словно обмякла, приникла к плечу сына, прошептав горько, как обиженная девочка:
– Джари, сыночек, пусть она уйдет. Она плохая, плохая! Не любит моего мальчика…
– Тише, матушка, тише… – успокоил ее Джареддин. – Не надо обижать мою жену. Вам лучше отдохнуть, дорогая матушка…
Не переставая мягко уговаривать женщину, он подвел ее к выходу, что-то кому-то сказал, и Лейлин увели, только по коридору послышались быстрые шаги нескольких ног. А Джареддин вернулся в спальню к молчащей, сжавшейся в комок на постели Наргис и негромко сказал:
– Прости, любовь моя. Матушка очень больна. Но больше она тебя не потревожит, я прослежу за этим.
– Отпусти меня домой! – выпалила Наргис, вскочив с кровати. – Ты не можешь меня принудить!