Чем этой радости помешает человек, благодаря которому Фарис как раз и воскрес, он так и не понял, но спорить с дядюшкой было бесполезно. Фарис вдруг с изумлением понял, что ему не разрешают пригласить дорогого ему гостя в собственный дом! Вспыхнув, он уже собрался напомнить дорогому родичу, кому тот обязан жизнью племянника, но тут Камаль потихоньку передал ему весточку от Раэна. Целитель просил не беспокоиться и заглянуть к нему через пару дней, когда волнения поутихнут.
Принимать Камаля ему, к счастью, никто не запретил, хотя Фарис видел, что некоторые гости кривятся, а сам Камаль старается быть как можно незаметнее. Но тут уж Фарис никого и слушать не стал, увел его к себе в комнату и от души поблагодарил. После того что сказал Раэн, он боялся, что Камаль наговорит лишнего или начнет признаваться в каких-то глупостях, но тот лишь улыбнулся в ответ с такой нежной благодарностью, словно это Фарис оказал ему величайшую услугу, а не наоборот.
– Прости, подарить нечего, – вздохнул Фарис. – Конь тебе не нужен… Но с ближайшей ярмарки что-нибудь привезу!
– Не надо с ярмарки, – снова удивительно застенчиво улыбнулся Камаль, почему-то пряча взгляд. – Если в самом деле хочешь порадовать… Помнишь, ты когда-то сережку носил в правом ухе? Колечко такое медное… Вот его подари, если не жалко.
– Медную серьгу? – удивился Фарис. – Она же совсем простая, ни камня, ни резьбы! Безделица дешевая!
– Вот и хорошо, – улыбнулся самыми уголками губ Камаль. – Никто ее не узнает и на тебя лишнего не подумает. Я же просто на память прошу…
Окончательно смутившись, Фарис отыскал чудом не потерявшуюся серьгу – и вправду самое простое медное кольцо, которое сам выковал еще мальчишкой. Дед все пытался приучить его к своему ремеслу, передать секреты, но учеба не пошла впрок. А серьга, одна из первых проб так и не полученного кузнечного умения, осталась, и Фарис ее действительно долго носил, пока не сменил пояс на серебряный и не избавился заодно от всей меди. Пояс-то потом вернулся, а вот серьга завалялась…
– Держи, – неловко отдал он ее Камалю. – Но подарок я тебе все-таки настоящий сделаю!
Камаль, покачав головой, крепко сжал ладонь с безделушкой, и его глаза просияли так, словно ему подарили шахский венец или что там носит пресветлый государь. Больше он в доме Фариса не появлялся, да и праздник постепенно прекратился. Радость радостью, но работа по хозяйству сама себя не сделает.
Но если не считать неловкой обиды за Раэна и дурных снов каждое утро, все было бы просто замечательно! С расслабленной ленцой думая об этом, Фарис даже не заметил, как тихонько исчезла мать, оставив мужчин одних, и только по виду дядюшек, разом переглянувшихся, понял, что пришло время разговора. Облегчать им задачу вопросами он не собирался, твердо усвоив из уроков целителя, что наносящий первый удар всегда рискует больше.
– Ну как ты, Фар? Отдохнул? – мягко поинтересовался Нафаль, заботливо подвигая к нему печенье, до которого Фарис великолепно дотягивался и сам.
– Да, дядюшка, благодарю за заботу.
– Мы все за тебя рады, ты ведь знаешь.
– Я знаю, дядюшка.
Фарис невозмутимо подлил себе кофе.
– Нелегко тебе дался этот месяц, верно, парень?
– Нам всем нелегко пришлось, дядя Нафаль, – отозвался Фарис, чувствуя, что травник настойчиво куда-то клонит, но не понимая куда.
– Ну, тебе-то хуже всех досталось. А этот твой лекарь, он тебя не обижал?
– Раэн? – удивился Фарис. – Нет.… Как он мог меня обидеть?
Дядюшки снова переглянулись, причем Фарид слегка покраснел.
– Понимаешь, – неуверенно продолжал Нафаль, – люди разное болтают. К нему ведь до этой истории Камаль захаживал, а с ним давно все ясно. Ладно, дело молодое, не к девушкам же чужаку приставать. А Камаль, он как дерево у дороги: всякий яблочко сорвет. Ну вот, а потом-то ир-Фейси перестал к лекарю бегать, когда он тебя в дом забрал. Так что кое-кто и начал нехорошее поговаривать…
– Что я у Раэна вместо постельной грелки? – холодно уточнил Фарис. – И что же это за люди, хотелось бы знать? И вы тоже так думали? Про меня?
«А ведь думали, – понял он с пронзительной ясностью, глядя на смущенно отводящих глаза родичей. – Решили, что чужестранец нашел себе новую игрушку взамен Камаля, потому и от столба отвязал. И… смирились? Похоже на то. Просто выкинули меня из своей жизни, забыли, будто и не было у них племянника. Ашара не человек, и всем наплевать, что с ним делает хозяин. А если бы меня Сейлем отвязал?! Неужели во всей долине нашлись только два человека, которые поверили в мою невиновность?! Раэн и… Камаль? И все?!»
Что-то внутри натянулось, как тетива, и вдруг порвалось, хлестнув острой обжигающей болью. Вот так вот… Он ведь любил и почитал своих старших родственников, доверял им, как и друзьям. Тем самым лихим парням, что не побоялись бы столкнуться с отрядом степняков и с восторгом шли за ним на любые проказы. А хотя бы разок прийти вечером в дом целителя и поговорить с бывшим другом, узнать, в самом ли деле он виноват, испугались. Но то хотя бы не родня, а вот его дядюшки да двоюродные братья… На мать и сестер он обижаться даже не думал: приличные женщины не имеют права даже выйти на улицу без сопровождения мужчины, а дом Раэна – последнее место, куда они могли попросить их проводить. Но вот эти самые мужчины!
– Что за люди, дядя Нафаль? – повторил он.
– Да какая разница? – увильнул травник. – Я про лекаря ничего худого сказать не хочу, но он здесь покрутится и уедет, а тебе жить. Худая слава век не ржавеет, как говорится.
– Да какая слава?! – с тихой пока еще злостью выдохнул Фарис. – Раэн меня спас, делил со мной кров и еду, лечил меня. Какая тварь осмелилась про нас такое сказать? Он мне старшим братом стал! И весь наш род, если еще не забыли, дядя, ему честью обязан. Кто доказал, что я не виновен?
– Ты, племянник, не кипятись, – прогудел, вступая в разговор, Фарид. – В то, что молодой ир-Кицхан болтает, никто из умных людей не поверит, а на дурней плевать…
– Так это Сейлем такое несет? – гневно перебил старейшину Фарис. – А он не рассказывает, как они с Касимом да Салихом подкараулили меня и пытались кнутом отходить? А потом избили так, что Раэну пришлось мне магией кости сращивать. Об этом он молчит? И как старейшина Самир домой к нам пришел требовать, чтобы целитель меня же за драку и наказал, а Раэн его отправил восвояси. Об этом он помалкивает?
– Вот оно что, – поморщился Фарид. – Ну, Сейлем, гаденыш! То-то Самир на меня волком смотрит…
– У обычных людей дерьмо извергается снизу, – процедил Фарис, – а у Сейлема изо рта. Из уважения к семье Саттах, которая не виновата в делах этого выродка, я не буду мстить Сейлему за тот случай. Но если он еще хоть словом оскорбит меня или целителя Раэна, позову ублюдка в круг, и пусть нас ножи рассудят.
– Еще чего не хватало, – посуровел глава семьи. – Из-за Самирова щенка семьи ссорить? И думать забудь. А что касается лекаря, так его, конечно, поблагодарить надо. В гости позвать, угостить, подарок достойный на память поднести. Это само собой! Ты не беспокойся, мы с Нафалем сами обо всем позаботимся, обижаться ему не придется.
– Подарок, значит? – Фарис хмуро посмотрел на него. Что-то поздновато родичи спохватились. Благодарность, конечно, не молоко, не прокиснет, но и тянуть с этим не следовало. Он бы на месте Раэна как раз обиделся, что род ир-Джейхан зовет его на объедки своего праздника, когда разве что глубокие старики да лежачие больные не поздравили их с оправданием. – А от меня вы что хотите, дядюшка Фарид? Вы ведь за этим пришли, вас россказни Сейлема не волнуют.
Старейшина с явным облегчением вздохнул.
– Ну, раз уж ты сам понимаешь… Не стоит тебе к нему больше ходить, Фар. Тут не в сплетнях, конечно, дело. А только простым людям лучше от чародеев подальше держаться, ты уж мне поверь. Кто его знает, что этому Раэну от тебя нужно?
– Он мой друг.
– Это тебе так кажется, племянник, – ласково возразил Фарид. – У колдунов друзей не бывает, а этот Раэн – чародей не из последних. Думаешь, он с тобой месяц в одном доме жил, так вы теперь побратимами стали? Вот увидишь, он отсюда уедет, о тебе и не вспомнит. И то еще хорошо, если не вспомнит. Слыхал я о волшебниках, которые себе молодость за чужой счет продлевали. Заманит он дуралея вроде тебя, да и выпьет из него жизнь. Больно уж личико у твоего лекаря юное да смазливое… Не по умениям…
– Дядя Фарид!
Слушая чушь, которую с серьезным видом нес глава рода, Фарис никак не мог понять, возмутиться ему или посмеяться. Раэн – темный джинн, крадущий чужую молодость?
Однако переубеждать дядюшку было бессмысленно. Если уж почтенный Фарид ир-Джейхан что-то вбил себе в голову, обратно этого и стенобитным тараном не выбьешь. Но он все же попытался в последний раз:
– Дядя, его ведь сам верховный предстоятель другом зовет. Неужели такой человек стал бы с черным магом знаться?
– Так предстоятелю уже лет, как нам с Нафалем вместе взятым, наверное, – возразил старейшина. – Мог и не рассмотреть, с кем дело имеет.
– Ладно, – притворно покорился Фарис. – Как скажете, дядя. Можно мне хотя бы сегодня сходить к нему попрощаться?
– Само собой, Фар. – Глава рода расплылся в довольной улыбке, видя похвальное послушание племянника. – Сходи, вреда от этого не будет. Вот и Нафаль с тобой пройдется, двум лекарям всегда найдется, о чем поговорить.
«Ага, – не мог мысленно не съязвить Фарис, – конечно, найдется. О черной магии, к примеру!» Так. Значит, родичи твердо решили не дать ему даже увидеться с Раэном наедине. И можно сколько угодно убеждать их, что пожелай Раэн забрать его жизнь или молодость, никто бы ему не помешал, когда Фарис, бесправный и всеми отвергнутый, жил в доме чародея. Пустое. Дядюшки уже все решили.
Можно не сомневаться, теперь у них найдется для него куча поручений, которые непременно нужно сделать поскорее. А потом страшно занятой дядя Нафаль все-таки выкроит немного времени, чтобы посетить уважаемого целителя. Пожалуй, и подарок с собой возьмет, чтобы два раза не ходить. И в гости позовет, но так, что Раэн после подобного приглашения носа к ним не сунет. В Нистале, где чужаки встречаются реже двухголовых телят, это еще как умеют.